Луиза Пенни - Каменный убийца
Питер и Клара, Гамаш и Рейн-Мари выбежали на лужок и раскинули руки, чтобы остановить ребенка, который почему-то попытался ускользнуть от них, но Питеру удалось поймать этого спринтера.
– Отпустите меня!
Чадо Марианы вопило и билось в руках Питера, словно тот представлял угрозу. Широко распахнутые глаза ребенка были устремлены на «Усадьбу».
Лужок заполнили люди – Морроу, Финни и кое-кто из персонала, прибежавший вслед за перешедшей на рысцу садовницей.
– От кого ты убегаешь, Бин? – Гамаш опустился на колено и взял ребенка за дрожащие руки. – Посмотри-ка на меня, – добрым голосом, но твердо приказал он. – Тебя кто-то обидел?
Он знал, что должен получить честный ответ, пока к ним не присоединились остальные, а они уже были рядом.
Испуганный ребенок вытянул вперед руку. На нежной коже появились покрасневшие вздутия.
– Что вы сделали с ребенком?
Было слишком поздно. Все уже собрались вокруг, и Гамаш перевел взгляд на обвиняющее лицо Айрин Финни. Он знал, что эта женщина умеет наводить страх на окружающих, а он восхищался сильными женщинами, уважал их, доверял им. Его воспитала сильная женщина, и женился он на сильной женщине. Но он знал, что сила не то же самое, что жестокость, а женщина, вселяющая в окружающих страх, не то же самое, что обычная задира. Кем же была она?
Он снова взглянул на пожилую женщину, жесткую, несгибаемую, требующую ответа.
– Отойдите от ребенка, – потребовала она, но Гамаш остался стоять на колене, игнорируя ее.
– Что случилось? – тихо спросил он.
– Я не виновата, – услышал он у себя за спиной, повернулся и увидел садовницу.
– Обычно такие слова означают прямо противоположное, – заявила миссис Финни.
– Айрин, пусть девушка сама скажет. Как вас зовут? – мягким голосом спросил Берт Финни.
– Коллин, – ответила девушка, отходя подальше от этого безобразного старика. – Это были осы.
– Это пчелы, – всхлипнул ребенок. – Я скачу вокруг Олимпа, а тут они на меня нападают.
– Олимпа? – переспросила миссис Финни.
– Мраморного куба, – сказала Коллин. – И это были осы, а не пчелы. Бин их не различает.
Гамаш наклонился и протянул свою большую руку. Ребенок помедлил, и, пока семья рассуждала о различиях пчел и ос, Гамаш рассмотрел все три вздутия. Они были красные и горячие на ощупь. Приглядевшись, Гамаш увидел под кожей жала с маленькими мешочками, наполненными ядом.
– Каламиновый раствор есть? – спросил он, и кто-то из молодого персонала побежал в дом.
Крепко держа руку ребенка, Гамаш быстро удалил жала и мешочки, взглянул в испуганные детские глаза – не проявится ли аллергическая реакция, готовый схватить дитя, посадить в машину и нестись в больницу в Шербрук. Он посмотрел на Рейн-Мари – та тоже явно готовилась к этому.
Кто был родителем, тот навсегда им остается.
Отек пока держался, но ничего серьезного Гамаш не увидел.
Рейн-Мари взяла бутылочку с жидкостью персикового цвета и, предварительно поцеловав места укуса, протерла их каламиновым раствором. Вокруг них семья вела спор о том, насколько эффективна каламиновая жидкость.
– Все, балаган закончился, – заявила миссис Финни. Она огляделась и, заметив лодку, направилась к пристани. – Ну, кто поедет?
После долгого обсуждения Питер и Томас принялись усаживать всех Морроу в вершер. Питер стоял в лодке, а Томас – на пристани, помогая миссис Финни, Мариане и Джулии. Покусанное пчелами чадо Марианы пробралось в лодку без посторонней помощи.
– Моя очередь, – сказала Сандра, и Томас препроводил ее к Питеру.
Клара шагнула вперед и протянула руку Питеру, но тот почему-то замешкался.
– Извини, – сказал Томас, обошел Клару и шагнул в лодку.
Он уселся, и все семейство уставилось на Питера, стоявшего перед последним свободным местом.
– Садись, а не то опрокинешь лодку вместе со всеми нами, – велела миссис Финни.
Питер сел.
Клара опустила руки. В воде она увидела отражение уродливейшего из всех людей на земле, стоящего рядом с ней.
– В вершере не всем хватает места, – сказал Берт Финни, когда лодка отчалила от пристани.
Глава седьмая
– Да я, в общем-то, и не хотела плыть, – сказала Клара, не глядя на Рейн-Мари. – Но сказала, что поплыву, потому что мне казалось, для Питера это важно. Так, вероятно, лучше.
– Не хотите присоединиться к нам, сэр? – спросил Гамаш, подойдя к Берту Финни и тоже заглядывая в воду озера.
Финни повернулся и уставился на Гамаша тревожным взглядом. Взгляд был таким не только из-за его отталкивающего лица и странных глаз, но и потому, что люди редко смотрят так открыто и так долго в чужие лица. Гамаш выдержал взгляд, и наконец губы Финни раскрылись, показался частокол желтых зубов, на лице появилось какое-то подобие улыбки.
– Нет, merci, я, пожалуй, останусь здесь. – Он направился к концу пристани. – Семь сумасшедших Морроу в лодке. Что тут может случиться?
Гамаш снял свою широкополую шляпу и в полной мере ощутил, насколько горячи лучи солнца. На его памяти не было дня жарче. Жара была удушающая. Ни ветерка, ни дуновения, одно лишь безжалостное солнце, лучи которого усиливались, отражаясь от вод озера. От пота его свежая рубашка прилипла к телу. Он предложил свою шляпу старику.
Берт Финни очень медленно повернулся, словно боясь упасть в воду. Потом старческая рука, похожая на окоренную ветку, протянулась к Гамашу и взяла веселую цветастую широкополую шляпу.
– Но это ваша шляпа. Она вам самому нужна.
– Я предпочитаю думать о ней как о шлеме, – сказал Гамаш, отпуская шляпу. – И вам он нужен больше.
Финни хмыкнул и принял шляпу, погладил ее пальцами.
– Солнечный шлем. Интересно, кто же враг?
– Солнце.
– Пожалуй, – с сомнением сказал Финни.
Кивнув Гамашу, он надел шляпу на свою голову-спутник и повернулся лицом к озеру.
Час спустя к ним в саду присоединился Питер с красным от загара лицом. Клара с удовлетворением отметила это. Она решила делать вид, будто ничего не случилось, – не показывать своих чувств.
Гамаш предложил Питеру банку холодного пива, со стенок которой соскальзывал ледок. Питер прижал ее к своему покрасневшему лицу, прокатал по груди.
– Хорошо провел время? – спросила Клара. – Поболтал с членами семьи?
– Было неплохо, – сказал Питер, отхлебывая пиво. – Мы даже не утонули.
– Ты так думаешь? – сказала Клара и демонстративно затопала прочь.
Питер посмотрел на Гамашей и побежал за Кларой, но, приблизившись к «Усадьбе», он заметил громадное полотняное покрывало, которое словно парило в воздухе.
Привезли статую. Привезли его отца. Питер остановился и вперился взглядом в прибывший груз.
– Да черт побери, ты ни на секунду не можешь расстаться со своей семейкой! Даже если бежишь за мной – и то останавливаешься! – закричала Клара с другой стороны «Усадьбы».
Ей было уже все равно: пусть себе все подозрения Морроу оправдываются. Пусть она непостоянная, эмоциональная истеричка. Сумасшедшая. Но они ничуть не лучше.
Семь сумасшедших Морроу.
– Боже мой, Клара, извини. Что я могу сказать? – выпалил Питер, догнав жену.
Клара хранила молчание.
– Я сегодня ни на что не гожусь. Что мне сделать, чтобы улучшить ситуацию?
– Ты что, шутишь? Я ведь не твоя мамочка. Тебе пятьдесят, а ты спрашиваешь, как тебе исправить все? Ты тут нагадил, ты и вытирай.
– Извини. В моей семье все психи. Наверно, нужно было сказать тебе об этом раньше.
Он одарил ее мальчишеской улыбкой, от которой ее сердце растаяло бы, если бы уже не успело превратиться в мрамор. Наступило молчание.
– И всё? – спросила Клара. – И все извинения?
– Я не знаю, что должен сделать, – сказал Питер. – Хотелось бы мне знать.
Он стоял потерянный. Как и всегда, когда она злилась.
– Мне очень жаль, – повторил он. – В лодке не было места.
– А когда оно будет?
– Я тебя не понимаю.
– Ты мог бы остаться со мной.
Он уставился на нее, словно она сказала ему, что он может раскинуть крылья и полететь. Она это видела. Это было все равно что требовать от Питера невозможного. Но она еще верила, что Питер Морроу может летать.
Глава восьмая
Церемония открытия памятника длилась недолго и прошла достойно. Морроу сидели полукругом перед задрапированной статуей. День клонился к вечеру, и деревья отбрасывали длинные тени. Сандра отмахнулась от пчелы в сторону Джулии, которая перенаправила ее к Мариане.
Гамаш и Рейн-Мари сидели под огромным дубом рядом с домом, наблюдая за церемонией с уважительной дистанции. Морроу протирали сухие глаза и влажные лбы.
Клементин Дюбуа, стоявшая рядом со статуей, протянула Айрин Финни веревку и показала, как нужно дернуть.
Гамаши подались вперед, а Морроу едва заметно подались назад. Последовала пауза. Гамаш подумал, что миссис Финни, кажется, медлит сдергивать холстину со статуи. Не решается обнажать и освобождать своего первого мужа.
