Александра Маринина - Черный список
– Какой мальчик? – удивился я.
– Я же тебе рассказывала, только ты никогда меня не слушаешь, – с раздражением сказала Рита. – У нее есть мальчик, три годика. Вылитый Ален Делон, ну, ты понимаешь, о ком я говорю.
Да, я понимал. Вернее, я вдруг вспомнил, что Рита действительно рассказывала мне о том, что Регина Голетиани родила ребенка от известнейшего киноактера Владимира Ковача, который был внешне страшно похож на Алена Делона. Но почему-то я не задумывался о том, а что же по этому поводу сказал ее муж. Только теперь до меня дошло, что муж не выгнал ее, потому что был тесно завязан в финансовых вопросах с тестем, отцом Регины, и боялся разрушать налаженную и отработанную годами машину совместного бизнеса. Регина осталась при муже-миллионере, но с условием: мальчик должен воспитываться не в их семье. И как она будет решать этот вопрос – это ее проблема. Он – грузин, гордый и самолюбивый, и он не потерпит в своем доме живое свидетельство грехопадения собственной жены. Я думаю, что на самом деле для Жоры Голетиани этот ребенок был бы зеркалом, в котором каждый раз при взгляде на него отражались бы Жорины ветвистые рога.
– А где сам мальчик-то? – спросил я, втайне надеясь, что Лиля, увлеченная детективом, не вникает в суть наших разговоров.
– Его воспитывает ее сестра, она одинокая.
Ситуация приобретала новые оттенки. Надо было срочно решать, кому отдавать предпочтение в списке подозреваемых: Марине Целяевой или Регине Голетиани. Если бы сил было побольше, вопрос бы так не стоял, отрабатывали бы сразу обеих. Но с силами в нашем стане была некоторая напряженка, рассчитывать можно было только на Сергея Лисицына и двух его напарников, которые все вместе тянули на семьдесят пять процентов одного хорошего сыщика, не больше. Но уж удить рыбу – так удить, решил я, забрасывая леску во второй раз.
– А разве больше никому из претенденток деньги не нужны? Почему именно Регина?
– Ох, Владик, ну что ты спрашиваешь! Конечно, деньги нужны всем. Но Регине – в первую очередь. Этой пеструшке Целяевой, например, спонсоры снимают отдельный «люкс», точно такой же, как у Казальской. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что она подружка кого-то из спонсоров. Так если у человека хватает свободных денег, чтобы организовать кинофестиваль и добиться, чтобы его бездарную знакомую статистку включили в список номинантов, то станет ли эта статистка мараться? У нее и так все есть благодаря покровителю. Она может просто попросить у него эти пятьдесят тысяч и не знать головной боли. Разве нет?
– Может быть. А другие? У них тоже богатые покровители?
Мы старательно избегали в присутствии Лили таких слов, как «любовник», «любовница», заменяя их на эвфемизмы «покровитель» и «подруга».
– У блондиночки – наверняка, у нее в покровителях ходит все одетое в штаны население Москвы. А Сауле – нищая, это я точно знаю. У нее же родители в Казахстане, отец – казах, а мать – русская. Когда начались гонения на русских, мать выгнали с работы. А она, знаешь, кем была?
– Не знаю. Кем?
– Проректором крупнейшего технического вуза Казахстана. И она всегда стеной стояла, чтобы в институт принимали только тех, кто действительно знает предметы и сдает экзамены. Конечно, в прежние времена была обязательная квота национальных кадров, за этим партия следила, а года с восемьдесят шестого, как начали играть в равенство и демократию, мать Сауле твердой рукой все спецсписки разорвала на глазах у изумленной публики. И сама лично сидела на всех вступительных экзаменах по физике и математике. Представляешь, сколько яблочно-мандариновых королей послали своих чадушек поступать в этот институт и получили фигу под нос? Они же заплатили всем, кому надо: секретарю приемной комиссии, преподавателям, принимающим экзамен, – ну всем. Кроме проректора, которая взяток не брала. Так длилось пять-шесть лет, а потом ее уволили, да мало того, сожгли квартиру в Алма-Ате. Сауле срочно пришлось перевозить родителей в Москву, искать им жилье, покупать мебель, одежду. В квартире-то все сгорело дотла. Хорошо хоть сами живы остались. Короче, она на них все свои сбережения угрохала.
– Ну вот видишь, а ты говоришь – ей деньги не нужны. Еще как нужны.
– Ты не понимаешь, – снова рассердилась Рита. – Для того, чтобы это сделать, – она сделала ударение на слове «это», – нужно кого-то нанять. Регина может себе позволить заплатить десять тысяч, чтобы получить пятьдесят. Понимаешь? А у Сауле нет таких денег. Она иногда вынуждена ходить в зашитых колготках, вместо того чтобы купить новые.
– Но ведь не обязательно нанимать, – возразил я. – У каждой женщины есть хоть один друг, который может сделать это для нее бесплатно. Может быть, ты могла бы подумать и вспомнить, есть ли такие бескорыстные друзья у Регины и Сауле? А может быть, и у остальных двух актрис. А, Рита?
– Зачем тебе? – Она подозрительно уставилась на меня. – Ты же не на работе. Опять хочешь влезть не в свое дело?
Иногда Рита совершенно забывала о том, что мы уже три года в разводе, и вела себя как собственница-жена. Меня это ужасно забавляло.
– Тренирую мозги, – ответил я ей. – А вдруг мне удастся, сидя на пляжном полотенце и не поднимая задницы, сделать то, что не смогли сделать местные официальные органы? Так все-таки, Рита, можешь ты мне назвать таких друзей?
– Вряд ли. – Она покачала головой. – У Сауле их, пожалуй, нет. Она, знаешь ли, не по этой части. По-моему, она до сих пор девица. Если только сама все сделала… У блондиночки наверняка полно знакомых с темным прошлым, которые могли бы это сделать просто ради развлечения. Да, ты, наверное, прав, у нее такой круг знакомых, что там можно найти подходящие личности, которые и денег не потребуют.
На этот раз на крючок не попалось ничего. Ритины рассуждения были в целом верными, но ужасно неконкретными. Единственное, чего удалось добиться, это исключения из списка Сауле Ибрайбековой. Оставались трое.
Марина Целяева, у которой не было ни единого шанса на первое место, пока жива хоть одна из претенденток на премию, но у которой был, по-видимому, очень богатый дружок, и дружок этот смерть как хотел иметь в любовницах кинозвезду.
Екатерина Иванникова, не лишенная дарования и привыкшая всего в жизни добиваться при помощи секса, преимущественно орального.
И Регина Голетиани, которая вынуждена была самостоятельно содержать своего внебрачного сына, которого ревнивый муж отлучил от семьи.
Ну что ж, трое – это уже легче, можно дышать. Трое – не пятьдесят и уж тем более не сотня. Глядишь, и справимся.
* * *– Дима, вы – чудо, – сказала она. – Я ваша должница.
К тому времени, как мы собрались выходить из дома, стало заметно прохладнее, поднялся небольшой ветерок. Наша хозяйка Вера Ильинична вдруг засуетилась, кинулась закрывать все окна и снимать с веревок выстиранное белье.
– Ураган будет, – озабоченно проговорила она, глядя на небо и поспешно убирая с большого стола под навесом тарелки и хлебницу. – Вы далеко-то не уходите.
– Да мы в гости идем, Вера Ильинична, вы не беспокойтесь, – беззаботно ответил я.
Ну в самом деле, какой еще ураган? Ну похолодало чуток, но небо-то совершенно безоблачное, солнце уже садится, через полчаса начнет темнеть, оттого и прохлада.
Мы не спеша прошли через центр города и снова оказались в районе индивидуальной застройки, где улицы были такими же немощеными, тихими и зелеными, как наша Первомайская. Судя по бумажке, на которой Сергей нарисовал схему дороги от нашего дома до его улицы, идти нам оставалось метров триста.
Ураган начался так внезапно, что я даже не успел этого понять. Просто налетел ветер, и идущий в нескольких метрах впереди нас пожилой мужчина с газетой под мышкой вдруг поднял обе руки и схватился за забор дома, мимо которого проходил. Газета упала на землю, ветер тут же подхватил ее, начал трепать и понес прямо нам под ноги. Выпавшие из газеты белые тетрадные листочки испуганно закружились в воздухе. Я видел, что старик судорожно вцепился в забор и растерянно оглядывается в поисках своей газеты.
– Лиля, ну-ка помоги дедушке, – сказал я, показывая на летящую в нашу сторону газету и выпавшие из нее бумажки.
Лиля послушно подняла и газету, и белые листочки и подбежала к старику. Ветер стих так же мгновенно, как и налетел. – Спасибо, деточка.
Голос у старика оказался мощным и густым. На мгновение мне стало смешно, что обладатель столь сильного баса испугался одного порыва ветра настолько, что ухватился обеими руками за забор. Но уже в следующую секунду мой смех как рукой сняло. Новый порыв ветра оказался куда серьезнее предыдущего. Я крепко взял за руку Лилю и скомандовал:
– Девочки, прибавили шагу. Похоже, это и в самом деле ураган. Надо быстренько добежать до во-он того дома.
Мы припустили что было сил. Татьяна, к моему удивлению, бегала тяжело, но довольно быстро, я не ожидал от нее такой скорости, Лиля же, в жизни не пробежавшая больше трех метров, здорово отставала, и мне приходилось тащить ее за руку. Облако пыли неслось прямо нам навстречу.
