Пассажир без лица - Николя Бёгле

Теперь, когда человек, частично ответственный за ее страдания, был в ее власти, Грейс не знала, что ей делать. Она поймала себя на желании подойти к нему со спины и задушить, выплеснув без остатка всю ту боль, что разрушала ее изнутри двадцать с лишним лет. Нет, она перестала бы быть собой, но разве то, что она вынесла, не оправдывало нарушение ею самых глубоких этических правил? Разве не почувствует она от этой инстинктивной мести большее облегчение, чем от рассудочной справедливости, тормозящей ее первобытные импульсы?

Выбитая из колеи этим внутренним огнем, едва не заставившим ее потерять самоконтроль, Грейс отступила на несколько шагов, готовая выйти из комнаты, чтобы не совершить непоправимое. Прислонившись спиной к двери, она дышала так шумно, что удивительно, как мужчина в кресле не заметил ее присутствия. Осознание этой простой детали позволило ей восстановить контакт с реальностью и напомнило, что она пришла сюда в первую очередь не мстить, а получить ответы на вопросы. Поэтому она заключила сама с собой сделку, решив, что сначала выслушает от него правду, а потом решит, как поступить дальше.

Грейс восстановила ритм дыхания и негромко прочистила горло, чтобы обозначить свое присутствие. Никакого эффекта.

Она медленно приблизилась в темноте. Паркет скрипнул, но человек не шелохнулся. Спит? Глухой? Или находится в состоянии между сном и явью, о котором говорила директор?

Грейс передвигалась осторожно, даже настороженно. Ты больше не маленькая девочка-жертва, – повторяла она себе. – Сегодня ты взрослый человек, и преимущество на твоей стороне. Он всего лишь бессильный старик. Он не способен ничего тебе сделать. И тем не менее она не могла отделаться от мысли, что сейчас он внезапно обернется и набросится на нее, как хрупкая бабушка, внезапно обратившаяся в злого волка, чтобы проглотить маленькую Красную Шапочку.

Она остановилась в нескольких шагах позади него, подавив желание выхватить пистолет. Кровь била в ее висках, словно волна в пирс.

– Скотт Дайс, – позвала она.

Мужчина не реагировал, по-прежнему сидя лицом к окну, за которым виднелись кривые ветки, раскачиваемые ветром. Нервы Грейс не выдержали.

– Я знаю, что вы меня слышите. Я инспектор полиции и мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Никакой реакции, даже плечи не вздрогнули.

Он и сегодня продолжал ее мучить, отказываясь облегчить задачу. При мысли о том, чтобы взяться за подлокотники кресла и развернуть его, по спине Грейс пробежала дрожь страха. Она прекрасно знала, что страх этот иррационален, но ее душевные травмы не зарубцевались с годами.

Она убедилась, что входная дверь за ее спиной по-прежнему приоткрыта, после чего с некоторой тревогой взялась за кресло и развернула его.

В ее памяти, как и на фото, вывешенных ею в тайной комнате, Скотт Дайс остался крепким человеком, с несколько одутловатым лицом и большими голубыми глазами. Она ожидала, что он постарел, изменился, но не этого.

Перед ней сидел скелет, обтянутый кожей. Его руки были скрещены на тощей груди. Он был не более чем лишенной эмоций восковой куклой. Глубоко в орбиты провалились два лазурных шарика глаз. Если бы Грейс не видела, что его грудь поднимается и опускается при дыхании, она сочла бы его мертвым. Его отсутствующий взгляд не позволял понять, осознает ли он присутствие рядом с ним другого человека.

Глубоко взволнованная, даже усомнившаяся в личности того, кто находился перед ней, Грейс попыталась найти в нем то, что оставалось от инспектора, которого она знала, когда была ребенком. Не без труда она все-таки отыскала морфологические признаки, не оставлявшие сомнений. В частности, характерную форму рта в виде перевернутой буквы U, придававшую ему вид принесшего дурные вести, сильно выделенную правую надбровную дугу, из-за которой казалось, что он постоянно кого-то подозревает.

Грейс придвинула стул, стоявший у стола, села на него и заколебалась, не зная, как начать.

– Меня зовут… Хендрике Кемпбелл, – произнесла она тихим голосом.

Лицо старика осталось невозмутимым, в его безжизненных глазах не загорелся огонек.

– Вы вели дело о моем похищении около двадцати трех лет назад, – продолжала она. – Хендрике Кемпбелл из Киркоуэна, маленькая девочка, которую вы оставили умирать, лишь бы только не подвергать опасности ваших дружков-педофилов. Вы меня помните?

Никакого ответа. Слегка наклонив голову, Скотт Дайс смотрел в одну точку, невидимую, а возможно, и несуществующую.

Грейс не хотела верить в то, что он ее не слышит и не понимает сказанного ею. Может быть, притворяется глухим? Или действительно отключился от реальности? Как заставить его среагировать?

Она включила карманный фонарик и направила луч в лицо старика. Зрачки сузились, но он даже не моргнул. Тогда Грейс сунула руку в карман, вынула бумажку, найденную в доме матери, и показала ее бывшему инспектору.

– Я нашла это в своей бывшей детской комнате. Вам это о чем-нибудь говорит?

Пустой взгляд даже не дрогнул.

– Вы его узнаёте? – настаивала она, теперь показывая ему портрет мальчика, помогшего ей бежать из ее темницы.

Скотт Дайс оставался невозмутимым и непроницаемым.

Она показала другой рисунок.

– А этот полосатый костюм, который носил мой мучитель… вас это в то время не навело ни на какой след? А это анонимное письмо… Вы положили его ко мне под дверь?

Столкнувшись с этим упорным молчанием, Грейс замахнулась на старика, но вовремя спохватилась, злясь на себя за это проявление насилия.

Она несколько минут ходила по комнате, постепенно злость прошла, вернулось хладнокровие.

– Какой вам смысл уносить ваши тайны в могилу? Скажите мне, кто меня похитил? Кого вы защищали? Если действительно этого не знаете, скажите хотя бы, что вы скрыли, чтобы затруднить расследование! Сегодня, в вашем возрасте, вы знаете, какое зло совершили. У вас было время поразмыслить. Подумайте о жизнях, которые вы разрушили! Облегчите свою душу перед смертью, Скотт Дайс, и помогите мне спасти мою.

Последние звуки ее голоса угасли в мрачной тишине комнаты. Грейс подошла к мужчине и, преодолевая отвращение, в приступе ярости схватила его за плечи.

– Почему вы продолжаете меня мучить? Это продолжает вас возбуждать даже в вашем нынешнем положении?

Грейс дрожала от жажды мести. Все ее тело жило лишь желанием выплеснуть ненависть, тогда как мозг восставал против поступка, который был ей не характерен. Воспоминания о пытках и унижениях, пережитых ею, в это мгновение вынырнули из глубин памяти и открыли бездну страдания. Слезы ярости затуманили глаза.

Она вонзила пальцы