Убийства в стиле Джуди и Панча - Карр Джон Диксон

Я подошел к окну и осторожно выглянул из-за кружевной занавески. Свет уличного фонаря был довольно слабым, и лиственница отбрасывала густую тень в сторону окна. Входная дверь открылась. Это был не сержант. Насколько я мог разобрать, когда человек ненадолго остановился, чтобы осветить двор перед домом, это был Деннис, один из тех, кто возился с мотором «остина» во дворе полицейского участка. Он никогда не видел моего лица. Деннис слегка прихрамывал и прижимал руку к колену своих брюк.

Когда он резко обернулся, на его лице было злобное выражение, которое никогда не дозволялось сотрудникам силовых ведомств, но было оправданным. И этого парня трудно было одурачить. Он выбежал на улицу, посмотрел налево и направо вдоль пустой дороги, немного посветил в палисаднике, а затем повернул обратно к дому. Он знал, что я все еще внутри. Это можно было понять по выражению его лица, освещенного уличным фонарем. Я отпрянул как раз в тот момент, когда луч его фонаря метнулся к моему окну, затем к окну напротив и вверх. Он поспешил по дорожке, и я услышал, как он разговаривает с сержантом.

– Тогда свистни, – послышался приглушенный голос сержанта. – Прикрой спереди, а я буду сзади, пока мы…

Нужно было рискнуть. Я поднял окно так тихо, как только смог, и перелез через подоконник с бумажным свертком в руках. Деннис, казалось, был уже далеко за дверью, и тень от дерева – что надо. Я лег плашмя, крепко прижимаясь к влажной от росы земле. Шум поднимаемого окна и даже скрип низкой ограды, когда я перелезал через нее на тротуар, заглушил пронзительный суматошный крик, который Бауэрс поднял внутри дома. Я уже твердо стоял на тротуаре и готов был броситься наутек, когда Деннис выскочил из-за дома менее чем в дюжине футов от меня. Он увидел меня как раз в тот момент, когда поднес к губам полицейский свисток.

Если бы я попытался убежать, если бы я попытался уйти или просто стоял бы на месте, он погнался бы за мной. У меня была всего доля секунды, чтобы принять решение. Я понял, что мой единственный шанс – подойти прямо к дьяволу и подергать его за усы.

Ворота «Лиственниц» находились менее чем в пяти футах от нас. Когда Деннис поднял голову, я направился прямо к нему, держа перед собой сверток, и чуть не столкнулся с ним.

– Смотри, куда идешь! – Я недовольно уставился на него. – Стирка! – добавил я и сунул ему сверток.

Это было уже слишком.

– Мне не нужно это проклятое барахло! – взвыл Деннис.

– Стирка, – повторил я. – Для миссис Мак-Корсетер, Вэлли-роуд. Она сказала, что это срочно.

Деннис был так зол, что даже в звуке его свистка слышалось раздражение. Через полуоткрытую в холл дверь я мог видеть сержанта, за которым следовали Бауэрс и миссис Антрим, направлявшиеся к задней двери; если бы они обернулись, приключение этой ночи завершилось бы. Мне пришлось понизить голос до хриплого бормотания. Я подумал, не изменить ли выражение лица в той манере, какую полицейская традиция приписывает Чарльзу Пису[7], но решил, что стоит проявить художественную сдержанность. Хотя Деннис был застигнут врасплох, ему, возможно, не понравится, как работник прачечной корчит ему рожи в палисаднике перед домом.

– Соседняя дверь, – огрызнулся он. – Она… – добавил он, очевидно, имея в виду миссис Мак-Корсетер. – Убирайся! Нет, подожди немного! Ты видел?..

Я сказал, что не видел.

– И зачем вам, ребята, понадобилось лазать по крышам? Я видел, как полицейский взбирался на эту крышу, – заявил я оскорбленным голосом, – и…

– Что? – воскликнул Деннис. – Убирайся!

Это было как раз вовремя, так как еще двое полицейских шли по улице. Деннис повернул к дому, намереваясь сообщить, что беглец забрался на высоту птичьего полета и все еще в доме. Те, кто приближался по тротуару, казалось, были в пределах слышимости, поэтому я рассчитывал, что они услышали крик Денниса: «Убирайся!» Забыв о миссис Мак-Корсетер, я повернулся и зашагал, насвистывая, в противоположном направлении.

Секунды тянулись, но звуков погони не было слышно. Если бы они заметили открытое окно в тени лиственницы, все сразу стало бы понятно. На улице больше никого не было. Тем не менее в любую минуту я мог столкнуться с другими полицейскими. Я двигался в сторону от Либерия-авеню, глубоко вдыхая ночной воздух и обдумывая планы убийства, которые касались Г. М. Как раз в тот момент, когда церковные часы где-то на западе пробили одиннадцать, я оказался на перекрестке и увидел то, на что очень рассчитывал: телефонную будку.

Конечно, она была освещена и ее стеклянные стены давали не больше укрытия, чем витрина, но как только я смогу дозвониться до Чартерса или Г. М., меня это уже не будет волновать. Положив сверток, я порылся в кармане в поисках монет. Именно тогда я и вспомнил, что мой бумажник остался в нагрудном кармане пальто в полицейском участке. В кармане брюк я нашел три с половиной пенса медяками, не больше.

Тем не менее отсюда до Торки было всего десять миль, поэтому трех пенсов должно хватить на звонок. Я дозвонился до коммутатора и четко объяснил, что разговор деловой и официальный: я должен лично поговорить с полковником Чартерсом, где бы он ни был – в центральном офисе или дома. До последней секунды я боялся, что предопределенность всех человеческих событий помешает этому свершится, и чуть не вскрикнул от радости, когда после жужжания на линии из трубки донесся голос Чартерса.

– Мой друг, – сказал я, вложив в эти слова весь яд, на который был способен.

То ли Чартерс, то ли телефон шумно прочистил горло. Чартерс говорил в той жесткой манере, которая свойственна лицам во власти при любых обстоятельствах.

– Блейк? Прости, дружище. Боюсь, мы совершили ошибку. Все в порядке. Тебя немедленно отпустят, я уже отправил распоряжение. Мерривейл, полагаю, знает, что ты в полицейском участке?

– Нет, я не в полицейском участке. Я стою в телефонной будке в какой-то глуши, в рубашке без рукавов и ровно с полпенни в кармане. Кажется, вся полиция Мортон-Эббота гонялась за мной после того, как по вашему приказу меня бросили в тюрьму. Прямо здесь, в свертке, у меня украденная полицейская форма, фонарь и моя одежда. Могу добавить, что мне хотелось бы задушить вас этим галстуком.

– Ты пытался сбежать? Блейк, я и не знал, что ты можешь быть таким дураком! Если бы ты согласился сесть и подождать…

Я закрыл глаза.

– Полковник Чартерс, – сказал я, – времени мало, и бесполезно спорить с человеком с таким чувством благодарности, как у вас. И я на самом деле сбежал. Прежде чем мы продолжим, не могли бы вы, ради бога, рассказать мне, что же все-таки произошло и почему меня арестовали?

Чартерс был потрясен и сбит с толку.

– Это был Серпос – Джозеф Серпос, да. Мой секретарь. Я не могу в это поверить, Блейк, я никогда не думал, что он способен на нечто подобное. На самом деле он, вероятно, все это спланировал заранее. Он собирался ограбить мой сейф и сбежать. Конечно, он знает, что я небогатый человек, но все же, похоже, был не в курсе, что содержимое сейфа – это вещественные доказательства по делу Уиллоби. Его здесь не было, когда мы поймали Уиллоби. Дурак! Как бы то ни было, он собрал черную сумку, сел в мою машину и уехал больше чем за час до того, как уехал ты…

– Да, но зачем меня арестовывать?

– Это вина доктора Антрима. Он сказал, что встретил тебя на подъездной дорожке. Антрим нервничал, или был выбит из колеи, или я не знаю, что еще. После того как ты ушел, мы с Мерривейлом собирались посмотреть вещественные доказательства по делу Уиллоби и обнаружили, что сейф вскрыт, а также нашли вежливую записку от Серпоса, написанную разборчивым почерком, в которой говорилось, что он уезжает и бесполезно пытаться его выследить. Как раз в этот момент вошел Антрим. По какой-то причине у него возникли нехорошие подозрения в отношении тебя. Он поклялся, что ты, должно быть, ограбил сейф, потому что видел, как ты уезжал на моей машине. Естественно, мы знали, что сейф ограбил Серпос, но решили, что Серпос прихватил «ланчестер» Мерривейла, потому что тот был быстрее… После чего, – с горечью сказал Чартерс, – Мерривейлу пришла в голову блестящая мысль, что вся эта путаница с машинами была намеренной: Серпос специально выбрал «ланчестер», чтобы мы подумали, что на нем поехал ты, и, если его остановят, Серпос притворится тобой. Поэтому я разослал приказ арестовать мужчину в «ланчестере» с номером «AXA 564», обращая внимание на черную сумку и на то, что человек мог назваться Блейком. А все потому, что Антрим поклялся, будто ты уехал на синем «хиллмане».