Лучший частный детектив - Молчанова Ольга Павловна
Велосипед разместился в багажнике моего «Туарега». Туда же я поместил и две пустые пластиковые пятилитровые бутылки, из нижней части которых должны были получиться хорошие плошки для еды. Идея проехать часть пути в машине пришла мне под утро. Это была хорошая мысль, благодаря которой я выигрывал час-полтора времени. Пополнив запас медикаментов в аптечке, я тронулся в путь.
В Солнечноселье вчерашние пацаны уже как старому знакомому подсказали, что машину лучше всего оставить у дедушки Ахмеда. Там её точно никто не тронет, уверяли они. Крепкий старик лет восьмидесяти на вид без лишних разговоров показал место под навесом, от денег отказался, но взял слово, что на обратном пути я выпью с ним чая и поговорю о том, что делается в окружающем мире. Это был нормальный обмен жизненными ценностями, и я согласился.
Повторив вчерашний путь, я ближе к полудню снова увидел под собой площадку, на которой резвились волчата. Призрак по-прежнему лежал, но голова его была поднята, и я счёл это хорошим признаком. Сэра сидела рядом. Услышав шаги, волки настороженно замерли, но увидев меня, успокоились. Сэра с волчатами даже подошла к краю тропинки, выходящей к подножью скалы.
— Ну, здравствуйте, ребятки! — сказал я им, снимая рюкзак с плеч. — Как провели ночь?
Судя по вилянию хвостов и движению ушей, ночь прошла неплохо. Я потрепал Сэру по голове, погладил волчат, которые уже настолько освоились, что даже пытались, играя, куснуть меня за руку. Затем достал бараньи кости из рюкзака и бросил их на камни. Сэра и волчата принялись с увлечением грызть неожиданный подарок.
Жёлтые глаза Призрака бесстрастно наблюдали за происходящим. Даже в лежачем положении кончики его ушей были выше моих колен. Огромный был волчара. Такой без труда мог перемахнуть через забор с бараном в зубах.
— Привет, серый брат! — подошёл я к нему. — Как себя чувствуешь? Выглядишь уже неплохо. Уж точно лучше, чем вчера. Давай-ка, дорогой, я осмотрю тебя. Лежи и не волнуйся: всё будет хорошо.
Призрак положил голову на вытянутые лапы и замер. Впечатление было такое, будто он понимал суть моих негромких фраз, которые я произносил скорее для собственного, чем для его успокоения. Нос волка был влажным и прохладным на ощупь. Отверстия раны затянулись и покрылись твёрдой коркой. Я смазал их и перевязал. Волк, не дрогнув, перенёс инъекцию антибиотика. Сэра оставила кость, села рядом и молча наблюдала за моими действиями.
— Молодец, Призрак, хороший парень. И ты, молодчина, девочка. День, другой — и будете вместе бегать по горам. Овец только не трогайте, и всё будет хорошо. Люди нервничают, стреляют чем ни попадя, а у вас, между прочим, дети. Уходите подальше в леса, где ещё сохранилась дичь, охотьтесь, и никто вас не тронет. Сейчас я вам организую поесть и буду собираться. Мне ещё чай пить с дедушкой Ахмедом, а это, я чувствую, процесс не быстрый.
Я спустился к ручью, попил сам у водопада, рассеянно глядя на разноцветные камешки на дне, набрал воды в импровизированные плошки и вернулся обратно. Растёртые в порошок бульонные кубики, нарезанную мелкими ломтиками колбасу я бросил в воду, добавил овсяных хлопьев и перемешал всё это, пока не получилась однородная вкусно пахнущая густая масса. Одну плошку я поставил перед Сэрой, другую — у морды лежащего волка.
Волчица уступила первенство детям и, только выждав, когда они съели половину, принялась есть сама. Призрак понюхал еду, недоверчиво несколько раз лизнул и тоже стал есть. Процесс этот не занял много времени. Такого количества пищи для волков было явно мало, и я повторно наполнил плошки. Вскоре бока у волчат раздулись. Они, пошатываясь, отправились в тень и тут же уснули. Угас голодный блеск в глазах Сэры, и даже Призрак поднялся, прошёлся по площадке, попил воды и снова лёг, закрыв глаза. Волчица подошла ко мне, потёрлась носом о ногу. Я почесал ей за ухом, погладил по голове:
— Что, Сэра? Успокоилась немного, девочка. Всё, как видишь, идёт к лучшему. Друг твой поправится, детишки подрастут. Место вы выбрали глухое, вряд ли кто доберётся сюда. Я вернусь завтра и снова принесу еды. Так что, ты лучше не высовывайся. Сидите здесь тихо, и всё будет хорошо.
Волчица несколько раз лизнула мою ладонь, словно благодаря за поддержку. Нужно было собираться в обратный путь. Вскоре рюкзак был за плечами, я помахал Сэре, глядящей на меня снизу вверх, и стал подниматься по стене каньона.
Мой «Туарег» был на месте, дедушка Ахмед — тоже. Увидев меня, он широко улыбнулся и сказал:
— Ты вовремя, дорогой! Мне соседка только что принесла свежие лепёшки, и у меня есть мёд. Мы сядем за стол вон там, за домом, скажем спасибо Аллаху за еду, что дал нам сегодня, и будем пить чай по-турецки. Ты руки обязательно вымой, я солью тебе.
— Хорошо, дедушка, только велосипед уложу в багажник.
Вскоре мы сидели за столом, стоящим под навесом из камыша. Отсюда открывался великолепный вид на долину Бельбека. Слева высилась громада горного массива, похожего на спящую черепаху, впереди и справа замерли покрытые лесом старые горы. Далеко внизу вилась серая лента шоссе.
Дедушка Ахмед разлил чай в армуды — стаканчики из тонкого стекла, формой напоминающие маленькие кувшинчики, разломил лепёшку:
— Угощайся, сынок. Устал, небось, катаясь по нашим горам? До Высокого доехал? Там очень красиво.
— Да, устал немного, хотя до Высокого так и не добрался. Но перед лицом такой красоты, как ваша долина, всё это, дедушка, мелочи. Вы, наверное, привыкли к этому и уже не замечаете?
— Не совсем так, дорогой. Я родился здесь, в этом селе ещё до войны. Это сейчас оно называется Солнечноселье, а тогда было — Аиргуль. Мне девяти не исполнилось, когда нас переселили в Узбекистан. А вернулся в своё родное село восемнадцать лет назад, когда стукнуло шестьдесят. Молодой всё ещё был, хотя уже и не очень.
Жену похоронил в Ташкенте, где мы жили после Ферганы. Здесь жениться не стал. Нужно было сыновей на ноги ставить. Их у меня четверо, поздние дети. Сейчас один держит хороший магазин в Бахчисарае, другой имеет кафе на Ай-Петри и дом в Соколином. Ещё двое живут и работают в Симферополе, таксисты. Все хорошо живут, восемь внуков у меня, хвала Аллаху!
А красоту нашего края только сейчас и стал замечать. Раньше не до этого было: работа, дети. Теперь каждое утро сажусь здесь и смотрю на долину. Наверное, рай должен выглядеть так же. Разные мысли приходят в голову, сынок, когда чувствуешь, что жизнь твоя прожита и клонится к закату.
— Жалеете, что не всё в жизни было так, как хотелось бы?
— Нет, сынок, не жалею. Всё в руках Аллаха. Он дал мне мою жизнь, мои трудности, моих детей. Это Его воля, и я её по мере сил своих исполнил. Может, я в чём-то иногда был не прав, но не со зла, а по недоразумению. Думаю, Аллах простит мне мои прегрешения, когда я предстану перед ним в свой час.
— Уверен, так и будет.
Мы замолчали. Лепёшка была ещё тёплой, мёд необыкновенно вкусен, чай источал аромат мяты. Долина перед нами была слегка подёрнута лёгким маревом дневного зноя.
— Скажите, дедушка Ахмед, — обратился я к старику, вспомнив своих серых друзей, — вы ведь знаете, наверное, местные предания. Упоминается ли среди них что-нибудь, связанное с волколюдьми?
— Откуда ты слышал о них?
— Да пару дней назад в водолечебнице встретил одного старика, который в сопровождении внуков приехал взглянуть на родное село. Говорил, что ему уже почти сто лет, зовут Мустафа. Сейчас живёт в Керчи. Мы разговорились, и он, между прочим, поведал историю о том, что в молодости в этих местах встречались так называемые волколюди. Как думаете, это местные сказки, или в самом деле было нечто подобное?
Дедушка Ахмед не спеша наполнил наши стаканчики чаем, отпил глоток:
— Знаешь, сынок, когда я был мальчишкой, такие слухи бродили в нашем селе. Сам я их не видел, не стану врать, но на краю нашего села и сейчас ещё живёт старуха по имени Мариам. Её считают немного сумасшедшей. Так вот, она всем рассказывает одну и ту же историю о том, как ещё девочкой заблудилась в лесу.
