Эд Макбейн - Дети джунглей (сборник)

Мак-Рэди поднял голову.

На его лице не отразилось ровно никакого испуга, как и на лицах Генри и Джорджа, когда Малони хотел напугать их, с воем восстав из гроба. Он просто кивнул, потом откусил новый ломоть сандвича, положил его на тарелку и встал. Не переставая жевать, он вразвалку подошел к двери и открыл ее. С набитым едой ртом он спросил:

— Кто там?

— Это я! — взвыл Малони и шагнул в полосу света, падающего из комнаты.

— А, привет, — невозмутимо сказал Мак-Рэди. — Заходите. — Он отступил от двери, пропуская неожиданного гостя в дом. — Паршивая погодка, верно?

Малони вошел. Мак-Рэди прикрыл за ним дверь и вернулся к столу.

— Садитесь, — сказал он. — Присаживайтесь. Я как раз решил немного поесть, просто чтобы скоротать вечер. — Он взял с тарелки остаток своего сандвича и уничтожил его двумя громадными глотками. Наливая новую порцию виски в свой стакан, он спросил Малони:

— Может, немного шнапсу?

— Благодарю вас, — сказал Малони.

Гравер встал и направился к небольшому стенному шкафчику. Малони обратил внимание, что стена, на которой он висел, оклеена плакатами, рекламирующими памятники из мрамора и гранита. Рядом со шкафчиком помещался календарь, пестреющий словами «Элегантно… Экзотично… Вечно…», и фотография, кажется, саркофага Тутанхамона. Мак-Рэди вернулся к столу с высоким пластиковым стаканом. Налив его почти до краев, он поднял свой стакан и сказал:

— Будем здоровы.

Они выпили.

Мак-Рэди утер губы и сказал:

— Очень рад, что вы решили навестить меня. Я все гадал, что с вами случилось.

— Охотно верю, — сказал Малони.

— Когда я услышал по радио об этой аварии…

— Неужели о ней сообщали по радио?

— Конечно, случай-то ведь страшный.

— Они все погибли?

— Говорят, все.

— Я знаю, кто их убил, — сказал Малони.

— А-а.

— Человек по имени Крюгер.

— А-а.

— И те, что работают на него, Генри и Джордж.

— А-а.

— Вы их знаете? — спросил Малони.

— Выпейте-ка еще шнапсу, — сказал Мак-Рэди и снова доверху наполнил пластиковый стакан.

Мужчины подняли стаканы.

— За ваше здоровье, — сказал Мак-Рэди.

Они выпили. Виски было хорошим, и сидеть в теплом коттедже стало очень уютно. Снаружи завывал ветер и носились неугомонные кладбищенские демоны, но внутри пахло вкусным сыром и хорошим виски, а затем и ароматным табаком, когда Мак-Рэди раскурил свою трубку и выпустил изо рта облачко дыма. Малони расслабился. День выдался долгим и трудным, и, вероятно, ночь ему предстояла такая же долгая и тяжелая, но сейчас они пили виски и…

— Простите, у вас есть еще сыр? — спросил он.

— Ну, конечно, — сказал Мак-Рэди. — Вы же, наверное, проголодались, бедняга.

— Умираю от голода, — признался Малони.

Мак-Рэди снова встал и двинулся к маленькому холодильнику, стоящему под снятой с петель дверью, которая, видимо, служила ему кухонным столом: один ее конец опирался на холодильник, а другой поддерживался зеленым шкафчиком с выдвижными ящиками. Он нагнулся, достал из холодильника большой кусок сыра и длинную палку салями, извлек из одного из ящиков нож и принес все это к столу. Без лишних церемоний Малони приступил к трапезе.

— Люблю смотреть, как едят люди, — сказал Мак-Рэди.

— Угу, — промычал Малони, занятый едой.

— Вы, может, знаете, что случилось с пиджаком? — спросил Мак-Рэди.

— Ага.

— И что же с ним стало?

Малони запил еду глотком виски.

— В нем оказалась только «Нью-Йорк тайме», — сказал он.

— А-а.

— О чем, думаю, вы знали, — сказал Малони.

— А?

— Говорю, вы наверняка знали об этом.

— Вы имеете в виду, про газету?

— Да.

— Нарезанную по размеру купюр?

— Да.

— И зашитую в пиджак?

— Вот именно.

— Ничего об этом не знаю, — сказал Мак-Рэди.

— Это вы ведь тогда принесли мне пиджак.

— Верно.

— И в нем должны были находиться полмиллиона долларов.

— Я смотрю, после аварии вы много чего узнали, — сказал Мак-Рэди и подозрительно посмотрел на Малони, сощурив глаза.

До сих пор он производил впечатление добродушного старика с лысеющей головой и бахромой седых волос, завивающихся около ушей; красноватый кончик его толстого носа выдавал в нем закоренелого пьяницу; лениво попыхивая трубкой — пуф-пуф — и попивая виски, он казался просто радушным хозяином, угощавшим проголодавшегося гостя и ведущим с ним неспешную вечернюю беседу, когда за стенами дома воет пронзительный ветер и стонут привидения, не желающие найти упокоение в своих могилах. Но стоило ему вот так сощуриться и уставиться на Малони с этаким пронзительным подозрением, как невольно являлись другие мысли, а что, собственно, делает в таком уединенном месте приятный старик по имени Мак-Рэди, гравер по профессии, и не он ли в свободное от работы время занимается тем, что заменяет деньги аккуратно нарезанными кусками газетной бумаги? Наверняка это его виски отравлено или напичкано наркотиком, подумал Малони, что не помешало ему отпить новый глоток.

— Да, вот так — полмиллиона долларов, — повторил он.

— Так-таки ни дать ни взять несколько сот тысяч, — сказал Мак-Рэди и затянулся трубкой, по-прежнему настороженно наблюдая за Малони. — Кто же вам об этом рассказал?

— Крюгер.

— А-а.

— Вы так и не сказали, знаете ли вы его, — сказал Малони.

— Я его знаю.

— Он хочет получить деньги, — сказал Малони. — И я тоже.

— Это с какой же стати вы заявляете на них права? — рассудительно спросил Мак-Рэди.

— Из-за них я чуть не стал покойником.

— Это от вас никуда не убежит, — сказал Мак-Рэди, снова проявляя трезвость мышления.

Он казался вполне здравомыслящим парнем, если не считать того, как он зловеще суживал зрачки, не отрывая пристального взгляда от Малони. В коттедже наступила тишина. За его стенами на холодном ветру выли и стонали неприкаянные привидения, наводя тоску и уныние. Малони снова отхлебнул виски.

— Не желаете ли послушать мои предположения? — спросил он.

— Конечно, с удовольствием, — согласился Мак-Рэди.

— Я считаю, что это вы заменили деньги на ничего не стоящую бумагу.

— Я?

— Да.

— Нет, — сказал Мак-Рэди, — вы ошибаетесь.

— И предполагаю, что эти пятьсот тысяч долларов находятся у вас.

— Нет, — сказал Мак-Рэди, отрицательно покачивая головой и пуская из трубки дым. — Нет.

— Мне стоило больших трудов разыскать вас, — сказал Малони и допил оставшееся в стакане виски.

Мак-Рэди снова наполнил его до самых краев. Малони поднял стакан и сказал:

— Кстати, должен сказать, это отлично сделанная работа — гравировка надгробия Мартина Коллахэна.

— Спасибо, — сказал Мак-Рэди.

Малони выпил.

— Итак? — сказал он.

— Что — итак?

— Если не вы зашили под подкладку пиджака эти куски газеты, то кто же?

— Не знаю, но ведь там, где лежит сыр, всегда появляется и крыса, — сказал Мак-Рэди.

— И что это должно означать?

— Это только значит, что такая сумма, как полмиллиона долларов, может любого ввести в искушение.

— Да, конечно, вполне может, — согласился Малони. — Если бы эти деньги стали моими, я поехал бы в Монте-Карло и поставил их на семнадцатое красное.

— Черное, — сказал Мак-Рэди.

— Что?

— Семнадцатое — это черное число.

— Не важно, — сказал Малони. — Но я бы здорово сыграл, если бы получил эти деньги.

— К сожалению, их у вас нет.

— А у вас?

— Пока тоже нет, — сказал Мак-Рэди.

— Что это значит — пока нет?

Мак-Рэди что-то пробурчал и затянулся трубкой.

— Зачем вы собирались отправить их в Рим? — спросил Малони.

— А-а.

— Вы все состоите в крупной международной банде, да? — проницательно заметил Малони. — Это какой-то громадный преступный картель, верно? Готовилась крупная операция с героином, я правильно говорю? Или торговля белыми рабами?

Ну, я прав, Мак-Рэди?

— Ошибаетесь, — сказал Мак-Рэди.

— Тогда что же это за история? — спросил Малони и вдруг осознал, что он пьян.

— Не ваше это дело, — сказал Мак-Рэди, — вот что.

— Нет, это мое дело, потому что вы втянули меня в него.

Мак-Рэди положил трубку на стол. Малони заметил, что его рука находится очень близко от лежащего на столе ножа, очень длинного и острого кухонного ножа, чего он не заметил, когда нарезал салями. Глаза Мак-Рэди оставались зловеще суженными. Малони вдруг пришло в голову, что, может, он просто близорукий.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал Мак-Рэди.

— О, в самом деле? — сказал Малони, неожиданно почувствовав себя отчаянным и смелым, как во время разговора с Крюгером на Шестьдесят первой улице, очень похожим на героя, хотя и подвыпившего.