Герт Нюгордсхауг - Бастион
К столику, за которым сидел Ермунн, подошла стайка мальчишек-нищих, протягивая свои коробки из-под ботинок. Нищие на Мадейре собирали подаяние в такие коробки с проделанным в крышке отверстием, куда бросать деньги. Мальчишки смотрели не по-детски уставшими от жизни взглядами. Худые, истощенные. Португалия долгие годы находилась под игом собственного фашизма. Неофициально фашизм и поныне представляет собой там большую силу. Порывшись в карманах, Ермунн опустил в коробку несколько монет и бумажку в двадцать эскудо.
Пива он больше заказывать не стал. Он поднялся и вышел из кафе. Ему захотелось перекусить, и он направился вниз, к гавани, в рыбный ресторан «Дельфин». Там подавали рыбу под названием espada.[35] Рыбу эту вылавливают на глубине в тысячу метров, и, говорят, она встречается лишь в двух местах: около Мадейры и в районе острова Тайвань. На вид это сущее страшилище, однако вкус у нее потрясающий.
Особого голода Ермунн не испытывал, но, раз он упустил свои свиные ножки, он все-таки заморит червячка. А «эспада», нежная и аппетитная, можно сказать, сама просилась в рот. Ну, и к рыбе полагается бутылочка розового вина.
К черту, надо это все забыть! Нашел в чем копаться. Да и не получится у него ничего раскопать. Кто будет воспринимать всерьез какого-то столяришку, который изображает из себя детектива? Какого-то занюханного уроженца Люнгсета, ворошащего старое? Кстати, и детектив из него выйдет никудышный, нет у него качеств, необходимых для этого дела. Уж больно он стеснительный и робкий, застрянет на первом же подводном камне и будет беспомощно дрыгать ногами на потеху всем. Очень ему нужно лезть на рожон!
Съев половину рыбы и выпив четверть бутылки вина, Ермунн решил забыть всю эту белиберду и досидеть отпуск на Мадейре. Но когда рыба была съедена целиком, а бутылка опустела наполовину, мысли его приняли новый оборот – настолько неожиданный, что он от возбуждения закашлялся.
Во-первых: не он ли часами ворочался по ночам без сна, размышляя о том, почему Симону взбрело в голову покончить счеты с жизнью? Раздумывая над его непонятными связями с нацистскими кругами? Что правда, то правда. И здесь было много туману. Такого туману, что у него до сих пор бывали бессонные ночи, когда он лежал, перебирая одну версию за другой. Но все его теории рассыплются прахом, как осыпаются мышиные ходы, проделанные в сухом песке. Если он чего-то не предпримет. Если, ухватившись за ниточку, не размотает этот клубок.
Во-вторых: вовсе не обязательно ставить кого-либо в известность о том, что он занялся расследованием. Можно ведь работать втихаря, втайне. Удастся ему что-нибудь найти – прекрасно, не удастся – попытка не пытка. По крайней мере в другой раз не будет высовываться.
И в-третьих: ему ничто не мешает на несколько месяцев освободиться от столярных и плотницких работ, он легко найдет кого-нибудь на замену. Оставался лишь один вопрос: деньги.
Деньги. Ермунн не мог себе позволить просто-напросто бросить работу и продлить отпуск еще на три-четыре месяца. Так что все упиралось в деньги.
Он допил вино. Заказал кофе и рюмку коньяка. В голове пока что не намечалось никакого брожения. Он был трезв как стеклышко, только пузырьки газа играли в крови, словно в бутылке с сельтерской.
Что, если ему попытаться сорвать куш в рулетку в Казино да Мадейра? Он ведь несколько вечеров подряд выигрывал, следуя изобретенной им самим системе. Система, кстати, весьма недурна, можно сказать без хвастовства.
На игровом круге расположены тридцать шесть гнезд плюс зеро, итого – тридцать семь номеров. Если он ставит один жетон в сто эскудо на одно из этих гнезд, скажем на цифру четырнадцать, шанс выиграть невелик – он равняется одному к тридцати семи. Если очень повезет и выйдет номер четырнадцать, Ермунн выигрывает тридцать пять своих ставок, в данном случае три тысячи пятьсот эскудо. Если бы он закрыл жетонами по сто эскудо все тридцать семь гнезд, это обошлось бы ему в три тысячи семьсот эскудо. При этом он бы точно получил обратно три тысячи пятьсот, то есть лишился бы двухсот эскудо.
По Ермунновой системе, чтобы увеличить шансы на выигрыш, нужно было закрывать как можно большее количество гнезд. К примеру, тридцать из тридцати семи. Тогда шанс на выигрыш равнялся бы тридцати к тридцати семи, то есть был бы довольно высоким. В случае выигрыша у него каждый раз оставалось бы на пять жетонов, то есть на пятьсот эскудо больше, чем он ставил. Последние дни он, пользуясь этой системой, неизменно был в выигрыше.
Сыграть в рулетку по-крупному было заманчиво и в то же время боязно. Все могло полететь к чертям собачьим. Пару раз не повезет, и он останется без гроша в кармане. Ермунн потягивал коньяк, и волнение у него в крови нарастало. Гомон португальской толпы кружил ему голову. Нет, в этом что-то есть: попытаться на Мадейре выиграть деньги в рулетку, чтобы иметь средства для расследования обстоятельств Симоновой смерти, для изучения деятельности бывших нацистов в Люнгсете и их возможной связи с современными неофашистами и палачами! Такое возможно лишь у Алистера Маклина и Десмонда Бэгли.[36] Да еще в кино.
Ермунн быстренько прикинул в уме. За вычетом затрат на обратную дорогу – билеты на пароход и на поезд – он располагал восемью тысячами крон, то есть восемьюдесятью тысячами эскудо.
Итого – восемьдесят жетонов по тысяче эскудо. Три игры, если он каждый раз будет проигрывать. Это было бы невезением из невезений. Своего рода «знаком свыше» от сил, в существование которых он не верил, знаком того, что его затея нелепа и что ему следует как можно скорее снова браться за молоток и в будущем не выпускать его из рук.
– Eu pagar, рог favor,[37] – позвал Ермунн официанта. Расплатившись, он вышел.
На улице уже стемнело. Над головой сияли звезды, и он какое-то время постоял, вдыхая прохладный и ласковый морской воздух и изучая небосвод. Вон Сириус, Кастор, Бетельгейзе. Он отыскал Плеяды и Гиады. Потом Кассиопею и туманность Андромеды. Во что, спрашивается, он хочет себя втравить? Судя по всему, куда проще съесть чайной ложкой туманность Андромеды, чем финансировать частное и в высшей степени сомнительное предприятие – расследование деятельности нацистов – с помощью игры в рулетку, подумал он. Однако жребий был брошен. Хорошо, хоть есть чайная ложка.
Ермунну удалось поймать такси.
– Para о casino, signor.[38] – Казино было расположено ближе к предместьям города.
В кассе он обменял свой аккредитив на жетоны. Восемьдесят жетонов по тысяче эскудо. Потом пошел в туалет. Долго смотрелся в зеркало. Разговаривал сам с собой. Успокаивал себя. Дескать, если проиграет, ну что ж, ничего страшного. Полтора месяца он уже отдохнул, можно и возвращаться к работе. Другим приходится гораздо хуже, чем ему. Так-то вот. Человек в зеркале улыбнулся. Ни пуха ни пера, дуралей ты этакий!
Зеленое сукно. Трое одетых в смокинги крупье. Все очень изысканно. У Ермунна было ощущение, что он приближается к рулеточному столу осторожно, чуть ли не подкрадываясь к нему. Он словно подбирался к омуту в горной речушке, где, как он знал, пряталась крупная рыба. Волнение в крови все усиливалось.
Он немного постоял, наблюдая за игрой. Шарик остановился возле цифры шесть. В следующий раз вышло девять. И еще раз – двадцать один.
Тогда он сделал ставки.
Выставил двадцать восемь жетонов. Девять незакрытых гнезд пришлись на цифры три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, двадцать один и двадцать два. Шансы на выигрыш – двадцать восемь к тридцати семи. Шарик завертелся в круге. Вот он остановился. Номер двадцать четыре!
Все сошло благополучно, но он был близок к проигрышу. На этой игре он заработал семь жетонов, семь тысяч эскудо.
Он снова сделал ставки. На этот раз он оставил незакрытыми гнезда зеро, шесть, семь, восемь, девять, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. Шарик остановился против номера тридцать три. Он снова выиграл. Итак, четырнадцать дополнительных жетонов. Запихнув все в карман, Ермунн прошел в бар и взял пива.
' Он совсем обессилел, слишком велико было напряжение. В голове его стучало: это кончится плохо, – это кончится плохо! Отваливай отсюда, ты уже заработал тысячу четыреста крон! Выпив большими глотками пиво, он направился было в кассу, однако по дороге ноги сами, помимо его воли, привели его к ближайшему рулеточному столу. Даже не понаблюдав за игрой, он стал выкладывать жетоны. Начиная с номера шестнадцатого и кончая номером тридцать пятым. Всего двадцать жетонов. Гнезда с зеро по пятнадцатое, а также номер тридцать шесть остались незакрытыми. Шансы на выигрыш – двадцать к тридцати семи, чуть выше, чем один к одному. Кто же так играет, кретин? – подумал он, когда шарик завертелся.
Выпал номер восемнадцатый. Подфартило, на этот раз целых пятнадцать дополнительных жетонов. «Спокойствие, Ермунн, спокойствие», – сказал он сам себе. Все равно никто за столом по-норвежски не понимал. Там собрались в основном немцы и англичане.
