Эд Макбейн - Грабитель
Пуэрториканцы обитали в переулках между Калвер-авеню и Гровер парком. Тут были бодеги, карницериас, запатериас, джоэриас, кухифритос и бог весть что ещё за заведения. Была тут и Ля Виз де Путас, улица проституток, древняя как жизнь и процветающая как “Дженерал Моторо.
Тут жили пуэрториканцы, измученные невзгодами, ограбленные продавцами наркотиков, преступниками, а заодно и полицейскими, скученные в тесных грязных зданиях, время от времени дававших работу пожарным командам, причем чаще, чем где-нибудь ещё во всем городе; тут жили пуэрториканцы, к которым даже работники социальной помощи относились как к животным, другие обитатели города – как к чужеземцам, а полиция – как к потенциальным преступникам.
У одних была кожа светлая, у других – темная. Тут жили красивые девушки с черными волосами, карими глазами и ослепительными белозубыми улыбками. Стройные мужчины, грациозные, как танцоры. Живые люди, полные тепла, музыки, красок и красоты, шесть процентов обитателей города, втиснутых в гетто, рассеянных по всему городу. Гетто в 87 округе, разбавленное несколькими семействами итальянцев и евреев, кроме преобладавших ирландцев, населяли в основном пуэрториканцы, и тянулось оно к югу от набережной к парку, и далее к востоку и западу занимало почти тридцать пять кварталов. Почти седьмая часть всей пуэрториканской общины города обитала в узких, темных улицах 87 участка. На улицах, по которым двигался Берт Клинг, жило девяносто тысяч людей.
На улицах кипела жизнь.
А он размышлял о смерти.
Не хотелось ему встречаться с Молли Белл, и когда она подошла к нему, почувствовал себя не в своей тарелке.
Казалось, она чего-то боится, возможно, потому, что носила внутри новую жизнь, или потому, что в ней заговорил древний, животный охранный рефлекс будущей матери. Он как раз перевел через дорогу Томми, пуэрториканского мальчика, мать которого работала в кондитерской лавке. Мальчик его поблагодарил, и Клинг повернулся, чтобы вернуться снова на другую сторону, и тут заметил Молли Берт.
В тот день, 18 сентября, воздух был свеж и прохладен, и на Молли было пальто, знававшее лучшие времена, купленное на сезонной распродаже в центре города.
Поскольку она ждала ребенка, пальто удалось застегнуть только на груди, и выглядела она удивительно неухоженной: растрепанные волосы, усталые глаза, поношенное пальто, застегнутое от шеи до груди, ниже расходилось широким клином, открывая выпуклый живот.
– Берт! – позвала она, чисто по-женски взмахнув рукой, и на короткий миг к ней опять вернулась красота, которой она явно блистала всего несколько лет назад. И в этот миг она выглядела почти что как её сестра Дженни, когда та была жива.
Он помахал ей блокнотом, чтобы оставалась на той стороне, и перешел к ней через улицу.
– Привет, Молли.
– Я вначале зашла в участок, – торопливо начала она. – Мне сказали, что ты на обходе.
– Да.
– Я хотела с тобой встретиться, Берт.
– Все в порядке, – ответил он. Оставив позади несколько переулков, они вошли в парк, тянувшийся вправо. Деревья на фоне неба напоминали темные факелы.
– Привет, Берт, – крикнул какой-то подросток, и Клинг махнул ему в ответ.
– Ты слышал? – спросила Молли. – Насчет акта вскрытия?
– Да, – кивнул он.
– Я не могу поверить.
– Ну, Молли, они не ошибаются.
– Знаю, знаю. – Она тяжело дышала.
Помолчав, он спросил:
– Ты уверена, что с тобой ничего не случится, когда уходишь так далеко?
– Нет, мне только лучше. Врач сказал, нужно побольше ходить.
– Но если ты устанешь…
– Я хочу спросить тебя прямо, Берт. Поможешь?
Он взглянул ей в лицо. В глазах не было ни страха, ни печали, все это прошло. В них светилась только неумолимая решимость идти до конца.
– Что я могу сделать?
– Ты полицейский, – сказала она.
– Молли, над этим делом работают лучшие специалисты города. Северный комиссариат проверяет всех, у кого на совести есть убийство. Я слышал, что один детектив из нашего округа уже несколько дней работает в паре с женщиной-приманкой. Они…
– Но никто из этих людей не знал мою сестру, Берт.
– Знаю, но…
– Ты знал её, Берт.
– Я только поговорил с ней минутку. Едва…
– Берт, те люди, что занимаются её смертью… Моя сестра для них – только очередной труп.
– Это неправда, Молли. Они немало видят, но это не мешает им над каждым случаем работать изо всех сил. Молли, я обычный патрульный. Не могу лезть не в свое дело, если даже захочу.
– Почему?
– Тогда я попаду в дурацкую ситуацию. У меня есть мой маршрут, мои обязанности. Это моя работа. Расследование убийств в мои функции не входит. У меня могут быть большие неприятности, Молли.
– Моя сестра тоже попала в большие неприятности, – ответила Молли.
– Ах, Молли, – вздохнул Клинг, – не требуй этого, прошу тебя.
– А я прошу тебя.
– Мне жаль, но ничего сделать я не могу.
– Тогда зачем ты к нам приходил? – спросила Молли.
– Потому что меня просил Питер. Просил оказать ему услугу. Во имя нашей былой дружбы.
– Теперь я прошу тебя, Берт. И не во имя старой дружбы. Только потому, что мою сестру убили, а она была ещё ребенком и заслужила долгую жизнь, Берт, хоть немного более долгую.
Они шагали молча.
– Берт? – начала Молли.
– Да.
– Пожалуйста, помоги.
– Я…
– Вся полиция убеждена, что это сделано грабителем. Возможно, не знаю. Но моя сестра была беременна, а уж тут-то грабитель ни при чем. К тому же её убили у моста Гамильтона, и я хочу знать, зачем она туда пошла. Почему? Зачем?
– Не знаю.
– У моей сестры были друзья, я это знаю. Возможно, они что-то знают. Думаю, девушка могла кому-то довериться. Девушка, у которой есть тайна, да ещё такая. Она должна была с кем-то поделиться.
– Кого ты, собственно, хочешь найти, – спросил Клинг, – убийцу или отца ребенка?
Молли холодно взвесила возможности.
– Это может быть одно и то же лицо, – наконец сказала она.
– Нет, это маловероятно, Молли.
– Но такое тоже возможно, не так ли? А ваши детективы этой возможностью просто пренебрегают. Я с ними разговаривала, Берт. Они задавали мне вопросы, а глаза их оставались холодными, губы крепко сжатыми. Моя сестра для них только труп с биркой на ноге. Моя сестра для них не живой человек из плоти и крови. И никогда не была.
– Молли…
– Я их не обвиняю… Знаю, смерть для них обычное дело, как мясо для мясника. Но эта девушка была моей сестрой!
– Знаешь… Ты знаешь, с кем она дружила?
– Я знаю только, что она часто ходила в какой-то клуб. Знаешь, такой подвал, где собирается молодежь… – Молли помолчала. Ее глаза с надеждой впились в глаза Клинга.
– Попытаюсь, – сказал Клинг и вздохнул. – Но только на свой страх и риск. И в нерабочее время. Официально я ничего делать не могу, ты же понимаешь.
– Понимаю.
– Как называется этот клуб?
– “Темпо”.
– Где это?
– Где-то возле Петерсон-авеню, в квартале от Кал-вер-авеню. Точного адреса я не знаю. Но все клубы сосредоточены там в переулках, в частных домах. – Она помолчала. – В детстве я тоже ходила в один из них.
– И я тоже; по пятницам, когда вход был свободным, – заметил Клинг. – Но не помню, чтобы какой-то клуб назывался “Темпо”. Это, видимо, новый.
– Не знаю. – Молли помолчала. – Пойдешь туда?
– Да.
– Когда?
– До четырех я на службе. Потом поеду в Риверхед и попытаюсь найти, где это.
– Позвонишь мне потом?
– Да, конечно.
– Спасибо, Берт.
– Я только простой патрульный, – сказал Клинг. – Не знаю, будет ли за что меня благодарить.
– Мне есть за что благодарить тебя, – сказала она, пожав ему руку. – Я буду ждать твоего звонка.
– Конечно, – Берт взглянул на нее. Похоже, прогулка её утомила. – Взять тебе такси?
– Нет, – ответила та, – я поеду в метро. Пока, Берт. И спасибо тебе.
Она отвернулась и пошла вверх по улице. Он проводил её взглядом. Сзади не было видно, что она ждет ребенка, выдавала только характерная тяжелая походка беременных женщин. Спина у неё была очень стройная, и ноги тоже. Он следил за ней, пока не потерял из виду. Потом перешел на другую сторону, свернул в соседний переулок и раскланялся с какими-то знакомыми.
Глава 9
В отличие от детективов, которые сами распоряжаются своим рабочим временем, патрульные работают по точно рассчитанному восьмичасовому графику. Пять дней они патрулируют с восьми утра до четырех пополудни, а потом пятьдесят шесть часов отдыхают. Вернувшись на службу, отбудут ещё пять дежурств, с полуночи до восьми утра, потом снова следуют пятьдесят шесть часов отдыха. Очередные пять смен у патрульного будут с четырех пополудни до полуночи. И снова перерыв, пятьдесят шесть часов – и карусель закручивается снова.
Система патрулирования не признает ни суббот, ни воскресений, ни праздников. Если не ваша очередь, то сможете спокойно насладиться Рождеством, а если ваша – извольте идти на службу. Или меняйтесь дежурством с коллегой-евреем, который хочет отпраздновать свой Рош Хашана. Это вроде того, как было в войну на авиазаводах. Единственная разница в том, что патрульному все тяжелее оформить страховку.
