Елена Топильская - Ход с дамы пик

— Кушать подано, — объявил Синцов минуту спустя. И я подсела к маленькому журнальному столику на трех собственных ногах и одном протезе из ножки табуретки. На столе лежала крахмальная салфетка, стояли две чайные чашки, лежали бутерброды с сыром.

— Вижу, ты любитель сыра?

— Нет, просто фантазии не хватает.

— А кто тебе салфетку крахмалит?

— Опять, сударыня, проявляете чудеса бестактности.

Тут я разозлилась не на шутку:

— Послушай, Синцов, при других обстоятельствах я бы подумала, что ты пытаешься заставить меня приревновать.

— А при каких других обстоятельствах? — Синцов даже отложил надкушенный бутерброд и уставился на меня.

— Если бы это был не ты, а другой человек, которого я не так хорошо знаю.

— А что ты знаешь-то про меня? — обиделся уже он.

Меня эта перепалка странным образом взволновала, и я постаралась перевести разговор на другую тему. Ну а какая тема была мне еще доступна в разговорах с этим загадочным мужчиной? Конечно, пять убийств женщин в парадных.

— Послушай, не сбивай меня с толку, — сказала я Синцову. — Мне тяжело работать с человеком, который непонятно как ко мне относится.

— Успокойся, очень нежно я к тебе отношусь. Ешь ананасы, рябчиков жуй — и за работу.

— Успокоил, — вздохнула я. — Андрей, нам надо составить два параллельных плана: один по поиску маньяка, другой — по отработке личных мотивов убийств. Почти по каждому из этих убийств личный мотив существует. Разве что за исключением Базиковой.

— Ну почему? У Базиковой был длительный гражданско-правовой конфликт с неким генералом, который пытался отсудить у нее квартиру в историческом центре. И убили Базикову за десять дней до очередного заседания суда, которое могло окончиться в ее пользу.

— Блин. Получается, что у каждого человека в окружении есть кто-то, кто мечтает о его смерти.

— Про каждого не знаю, а вот у нас с тобой точно есть. Так что смотри, что получается: на первый взгляд, во всех этих убийствах видимых мотивов нет. А если покопаться в личной жизни каждого, то наверняка найдешь если не возможного убийцу, то человека, который выигрывает что-то от смерти потерпевшей.

— Хорошо, а Рита Антоничева? — спросила я и тут же сама ответила: — Хотя, если предположить, что Рита каким-то образом вышла на папу — сотрудника администрации президента — и чего-то от него хотела несбыточного, ее смерть от руки неизвестных грабителей-наркоманов очень даже своевременна и полезна.

— Вот-вот. А тут и папа как бы нечаянно в городе случился и имел возможность лично проконтролировать выполнение заказа.

— Что ж за папа-монстр такой, который заказывает родную дочку?

— Не забывай, Маша, что он с этой дочкой не то что вместе не жил, а и не виделся даже лет десять. И потом, мужчины очень быстро, в большинстве своем, отвыкают от детей, с которыми вместе не живут. Так что если он заказчик, то для него Рита просто обычный, не очень близкий человек.

— Ужасы ты какие-то говоришь, Синцов.

— А то ты этих ужасов не знаешь, Швецова.

— Ладно, спасибо за чай. — Я поднялась и, не сдержавшись, охнула. В больной коленке что-то хрустнуло и отчаянно заныло. Синцов внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— Ну скажи, скажи, — ободрила я его. — У тебя же все на лице написано.

— Да я скажу, но не то, что ты думаешь. Если не хочешь к дежурным медикам, сходи к травматологу или хирургу в свою поликлинику. Правда, ты не шути с такими вещами. А то придется до конца дней в шароварах ходить.

Я ничего не ответила. Села за стол и стала просматривать сводки. Вообще чтение сводок — это развеселое занятие. Дежурные к концу дня так устают, что начинают бредить за телетайпом, и сами этого не замечают. Сколько раз я встречала в сводках фразы вроде «Два лица кавказского цвета» (то ли цвет лица подразумевается, то ли национальность), или «похищен предмет, похожий на телевизор», уж не знаю, что там имелось в виду; один раз выловила ориентировку на ушедшую из дома женщину с таким описанием: «Рост 142 см, на правой руке отсутствуют два пальца, левый глаз искусственный, не совпадает по цвету с правым, одна нога короче другой, на лице родимое пятно размером 4x5 см, особых примет нет». В другой сводке, наоборот, фигурировала особая примета: «Отсутствие пяток на ногах». Этот человек без пяток иногда снится мне в кошмарах.

Вот и сейчас пошли перлы. «Труп неустановленного мужчины, извлеченный из воды 16 августа, опознан как Махалова Юлия Николаевна». «В универсаме задержан гр-н Афанасьев, неработающий, который похитил путем вынесения в пищеводе за пределы узла расчета продовольственных товаров на общую сумму 380 рублей». Объемистый пищевод у гр-на Афанасьева, если только он не выносил в нем дорогущий крабовый рулет или сыр рокфор. Интересно, как изымали похищенное? Дальше я прямо зачиталась волнующими сообщениями про то, как гр-н Казенков, находившийся в нетрезвом состоянии в городском парке вместе с сожительницей, набросился на собаку породы ротвейлер и причинил ей телесные повреждения в виде укусов корпуса. Ротвейлер доставлен в ветеринарную лечебницу; так и хотелось добавить: «Сожительница гр-на Казенкова привлечена к административной ответственности за выгул гр-на Казенкова без намордника»,

К трем часам дня, просмотрев все сводки за август, сентябрь и начало октября, я убедилась, что Синцов действительно выловил все «наши» случаи. Больше за этот период времени вообще не было убийств женщин в парадных. Я проверила даже те происшествия, где на женщин были совершены нападения в подъездах домов, не закончившиеся нанесением телесных повреждений; было несколько разбойных нападений с использованием ножа в качестве угрозы, но почти во всех случаях преступники были задержаны, а остальные настолько явно не совпадали с тем, что нужно было нам, что я без сожаления отбросила информацию о них.

— Ну что? — спросил Синцов, правда, без злорадства, увидев, что я отодвинула последний лист сводки и потянулась.

— Ты был прав, ничего. Извини, что я тебя перепроверяла.

— Дело житейское.

— Значит, это действительно маньяк, и значит, он был лишен возможности совершать преступления. Может, в больнице лежал с обострением? Или в другой город ездил?

— Мысль хорошая. Только другие города мы при всем желании не проверим, тут тебе не ФБР. Кстати, что бы сказали фэбээровцы про эти преступления?

— Что? Сказали бы, что для каких-то выводов мало информации. Я же еще не знакомилась с делами.

Я вспомнила, как на курсах ФБР рассказала американскому психологу об убийстве, происшедшем у нас в районе. В мастерской художника был обнаружен труп хозяина, лежащий в одежде ничком на диване. При поверхностном осмотре установили, что у него перерезана шея, причем рана такая глубокая, что голова, в принципе, держалась лишь на лоскуте кожи. Когда стали осматривать дальше и раздели труп, выяснилось, что у него еще и половые органы отрезаны. Но их мы на месте происшествия сразу не нашли. Присутствующие уже начали отпускать шутки насчет каннибализма, когда судмедэксперт, залезший в рану на шее, обнаружил половые органы трупа там. Убийца, после того как нанес чудовищную рану шеи, отрезал у трупа половые органы и засунул их в полость раны. И пока злодей был не пойман, у всех, работавших по делу, напрашивалась одна версия — убийство с гомосексуальным оттенком. Эту историю я поведала американцу, занимающемуся в ФБР аналитической работой по бихевиористике убийц, спросив, какие бы он выдвинул версии. Так вот, американец, в отличие от нас, зашоренных здравым смыслом, заявил, что это обстоятельство — половые органы, засунутые в рану — отнюдь не указывает на половые отклонения убийцы. И ведь был прав! Когда поймали злодея, выяснилось, что никогда он гомосексуализмом не страдал; он пришел к художнику просить денег, а в ответ на отказ расправился с ним таким жестоким способом, что должно было означать — «На, подавись!».

Я рассказала об этом Синцову и добавила, что у нас в течение семидесяти лет слово «фрейдизм» было бранным, а американцы, наоборот, культивировали учение Фрейда применительно к раскрытию преступлений и весьма в том преуспели. Хотя, конечно, кое-что в этом спорно, и к одним и тем же результатам мы приходим разными путями.

Вот, например, американцы называют психологическим портретом преступника то, что в нашей криминалистике именуется типичными версиями. Это некие сведения о дичности преступника по нераскрытым преступлениям, которые в Америке получают путем обработки данных с места происшествия, а мы — путем обработки статистических данных об аналогичных, уже раскрытых, преступлениях. Хотя подход принципиально разный, на выходе получаем примерно одно и то же, у них, может быть, немного поточнее и побольше индивидуальных особенностей личности злодея.

— А у них есть методика определения — серия это или не серия? — спросил заинтригованный Андрей.