Ю Несбё - Не было печали (Богиня мести)

— А это у тебя что?

— Японе. Чили.

По переносице Харри скатилась капля пота, на мгновение застыла на кончике носа и упала на скатерть. Эуне с удивлением посмотрел на влажное пятно.

— Плохо восстанавливается теплообмен, — пояснил Харри. — Я только что с тренировки.

Эуне сморщился:

— Как медик я, пожалуй, должен был бы аплодировать, но как философ ставлю большой знак вопроса — стоит ли подвергать организм таким испытаниям?

На столе перед Харри возникли стальной кофейник и чашка.

— Спасибо, Майя.

— Чувство вины, — продолжал Эуне. — Некоторые пытаются справиться с ним, придумывая себе различные наказания. Как ты, Харри, когда срываешься. В твоем случае алкоголь — не способ уйти от действительности, а радикальный способ самонаказания.

— Спасибо, я и раньше слышал от тебя этот диагноз.

— Так ты поэтому так усердствовал на тренировке? Угрызения совести?

Харри пожал плечами.

Эуне понизил голос:

— Ты что, так и продолжаешь думать об Эллен?

Взгляд Харри метнулся вверх и встретился с взглядом Эуне. Он медленно поднес чашку с кофе ко рту, долго пил и наконец с досадливой гримасой отставил ее в сторону.

— Нет, это не связано с делом Эллен. Там мы ни на шаг не продвинулись, но я убежден, вовсе не потому, что плохо сработали. Просто надо набраться терпения — рано или поздно что-нибудь обязательно появится.

— Хорошо, — сказал Эуне. — В том, что Эллен погибла, твоей вины нет. Твердо это запомни. И не забывай, все твои коллеги считают, что истинный ее убийца был пойман.

— Может, так. А может, и нет. Он мертв, так что спросить теперь не у кого.

— Не позволяй этому стать твоей идеей фикс, Харри. — Эуне сунул два пальца в кармашек своего твидового жилета, достал оттуда серебряные часы и бросил взгляд на циферблат. — Однако ты ведь едва ли хотел со мной поговорить о чувстве вины?

— Нет. — Харри вынул из кармана стопку фотографий. — Я хотел бы знать, что ты думаешь вот об этом.

Эуне взял снимки и начал просматривать.

— Похоже на ограбление банка. Не думал, что и это в компетенции убойного отдела.

— Посмотри на следующую фотографию — и получишь объяснение.

— Ну и что? Он указывает пальцем на камеру слежения.

— Извини, следующая.

— Ого! Неужели…

— Да. Вспышки почти не видно, это винтовка AG-3, но он только что выстрелил. Как видишь, пуля попала женщине точно в лоб. На следующей фотографии видно, как она выходит из затылка и застревает в деревянной панели рядом со стеклянным окошечком.

Эуне отложил снимки.

— Скажи на милость, Харри, почему вы вечно суете мне под нос эти ужасы?

— Чтобы ты был в курсе, о чем идет речь. Взгляни на следующий снимок.

Эуне тяжело вздохнул.

— Преступник завладел деньгами, — продолжал Харри, показывая фотографию. — Теперь единственное, что ему остается, — сбежать. Он профессионал, спокойный, решительный; у него больше нет никаких причин запугивать кого-то или к чему-то принуждать. И тем не менее он на несколько секунд откладывает бегство ради того, чтобы пристрелить служащую банка. Только из-за того, что управляющий потратил лишние шесть секунд, доставая деньги из банкомата.

Ложечка в чашке чая, стоящей перед Эуне, медленно рисовала восьмерку.

— И теперь ты пытаешься догадаться, какой у него был мотив?

— Ну, мотив-то есть всегда, просто часто сложно бывает понять, по какую сторону здравого смысла следует его искать. Какие будут предположения?

— Серьезное расстройство психики.

— Но все прочие его действия в высшей степени рациональны.

— Расстройство психики вовсе не равнозначно глупости. Люди с подобного рода расстройством обладают не меньшей, а порой даже большей ловкостью в достижении своей цели, нежели мы, здоровые. Что их отличает от нас, так это сами цели.

— А как насчет наркотиков? Бывают такие, под воздействием которых нормальный человек становится настолько агрессивным, что в нем просыпается жажда убивать?

Эуне покачал головой:

— Действие стимулятора может лишь усилить или ослабить склонность, которая уже существует. Убивший спьяну свою жену, как правило, не раз об этом подумывал и на трезвую голову. Люди, совершающие преднамеренные убийства, как в нашем случае, почти наверняка имеют к этому устойчивую склонность.

— Так ты считаешь, что парень совсем свихнулся?

— Или же изначально запрограммирован на убийство.

— Изначально запрограммирован?

Эуне кивнул:

— Помнишь того грабителя, которого так никогда и не удалось взять, — Расколя Баксхета?

Харри сделал отрицательный жест.

— Он цыган, — продолжал Эуне. — Несколько лет ходили слухи об этой поистине мистической фигуре. Считалось, что он мозговой центр, стоящий за всеми крупными ограблениями финансовых учреждений и инкассаторов в Осло в восьмидесятые годы. Прошло немало времени, прежде чем полиции удалось установить, что он действительно существует, но даже и тогда не сумели найти никаких улик против него.

— Теперь что-то такое припоминаю, — сказал Харри. — Однако его вроде бы все же поймали?

— Ошибаешься. Ближе всего к нему удалось подобраться, когда двое налетчиков пообещали свидетельствовать в суде против Расколя в обмен на смягчение наказания для них самих. Однако оба они внезапно исчезли при таинственных обстоятельствах.

— Ничего необычного, — заметил Харри, доставая пачку «кэмела».

— Необычно то, что они к этому времени сидели в тюрьме, — сказал Эуне.

Харри тихонько присвистнул:

— И все же мне кажется, он попал за решетку.

— Верно, — откликнулся Эуне. — Однако его не поймали. Он сдался сам. Как-то раз явился в приемную Управления полиции Осло и заявил, что хочет признаться в совершении кучи давних ограблений. Естественно, начался дикий переполох. Никто ничего не понимал, а сам Расколь наотрез отказался объяснить, почему сдался. Прежде чем возбуждать дело, позвонили мне, чтобы я его освидетельствовал и проверил, не спятил ли он, — ведь в противном случае суд счел бы признание недействительным. Расколь согласился на беседу со мной с двумя условиями. Во-первых, мы должны были сыграть партию в шахматы — и не спрашивай меня, откуда ему стало известно, что я играю. А во-вторых, мне следовало принести французский перевод «Искусства войны» — древнего китайского трактата о военной тактике.

Эуне распечатал пачку сигарилл «Нобель пети».

— Книгу мне прислали из Парижа, и я захватил с собой шахматную доску. Меня отвели к нему в камеру. Человек, которого я там увидел, больше всего напоминал монаха. Он попросил у меня ручку и стал листать книгу, кивком дав понять, чтобы я готовился к игре и начинал. Я расставил фигуры и сделал первый ход, готовясь разыграть дебют Рети — при нем атака на противника начинается лишь после того, как твои фигуры займут все центральные позиции. Часто такое начало бывает весьма эффективно против игроков среднего уровня. По одному только первому ходу невозможно было угадать, что именно я задумал, однако этот цыган, оторвавшись от книги, скосил взгляд на доску, дернул себя за козлиную бороденку, посмотрел на меня, понимающе улыбнулся, сделал пометку в книге…

Язычок пламени, выплюнутый серебряной зажигалкой, лизнул кончик сигариллы.

— …и продолжил чтение. Я спросил: «А ты что, ходить не будешь?» Что-то небрежно черкая на полях книги моей ручкой, он ответил: «А зачем? Видишь, я записываю, как сложится эта партия, ход за ходом. Все кончится тем, что ты вынужден будешь положить своего короля». Я попытался было объяснить, что после одного-единственного хода он не может предугадать весь ход партии. «Пари?» — предложил он. Я попробовал отшутиться, но он настаивал. Тогда я согласился поставить сотню, втайне надеясь, что это расположит его к беседе со мной. Он потребовал положить сотенную купюру возле доски, чтобы он мог ее видеть. Затем он поднял руку, как будто собирался сделать ход, и тут события стали развиваться молниеносно.

— Шах и мат?

Эуне задумчиво улыбнулся и выпустил голубоватое колечко дыма, сразу же устремившееся вверх:

— В следующее мгновение я почувствовал, что зажат железной хваткой, голова запрокинута к потолку, а в ухо мне шепчут: «Чувствуешь лезвие моего ножа, гадзо?» Действительно, я ощущал тонкое, острое как бритва лезвие, упершееся мне в горло и едва не вспоровшее кожу. Тебе когда-нибудь доводилось переживать подобное, Харри?

Харри мысленно сверился с реестром подобных ситуаций, в которых ему приходилось оказываться, однако точного соответствия так и не нашел. Он покачал головой.