Шарль Эксбрайя - Инспектор из Глазго (Наша Иможен)
Мясник уставился на полицейского тупым взглядом.
— Что вы хотите?
— Я — журналист.
— Ну и что?
— Я произвожу расследование убийства мистера Рестона.
— Ну и что?
— Я знаю, что вы были на месте преступления как раз тогда, когда оно произошло.
— Ну и что?
— Вы не хотите поделиться вашими впечатлениями?
— Нет.
— А мисс Маккартри вам…
— Нет.
Кит, уже разделавший на куски полтуши, снова принялся за работу. Дугал настаивал:
— Но вы ее знаете?
— Да.
— Не могли бы вы дать мне ее адрес?
— Нет.
— Но…
Лидбурн положил нож и дал своему посетителю от ворот поворот:
— Знаю я адрес этой рыжеволосой шлюхи, но вам его не дам! А знаете, почему я вам его не дам? Потому что не хочу связываться с этим бесноватым созданием! А теперь позвольте мне продолжить работу.
Мак-Хантли решил, что настаивать бесполезно.
Выходя из магазина, инспектор увидел седоволосого мужчину, державшего в руке портфеле-чемодано-сумку — необходимую принадлежность всех англо-саксонских врачей, — который собирался сесть в стоявшую у тротуара машину.
— Доктор Элскотт?
— Я — доктор Элскотт.
— Я — журналист. Мне только что сообщили о смерти Хьюга Рестона.
— Ну и дай ему Бог!
— Вы отделались от серьезного противника — претендента в Региональный Совет?
— Да будет вам известно, молодой человек, что у Рестона не было ни малейшего шанса победить меня, во-первых, потому, что он был дураком, во-вторых, потому, что у него был отвратительный характер — наверное, благодаря больной печени, — а в-третьих, потому, что он был самым известным рогоносцем в графстве.
— У вас есть на подозрении кто-нибудь, он или она, кто мог в него стрелять?
— Нет, что вы.
— Вы не знаете, кто ненавидел Хьюга Рестона до такой степени, что желал его смерти?
— Знаю. Я. Только должен огорчить вас: я не убивал этого дурака.
— Я слышал, что в деле могла быть замешана некая Маккартри?
Выражение лица доктора изменилось: язвительная любезность уступила место едва сдерживаемому гневу.
— Молодой человек, люди, осмелившиеся нашептать вам эту гнусную клевету, — всего-навсего презренные мокрицы. Наша Имоджен — одна из самых благородных натур, которые мне довелось повстречать на жизненном пути. Энергичная женщина, неутомимая, преданная. На счету нашей Имоджен столько побед, что от зависти побледнели бы все кретины и недоразвитые, в избытке имеющиеся в Калландере. Признаюсь, мне понадобилось некоторое время, чтобы понять широту души нашей Имоджен, и что сначала мы нападали друг на друга, но теперь я прекрасно понимаю ее и преклоняюсь перед этим достойным уважения человеком. До свидания, молодой человек, приятно было с вами познакомиться.
* * *Поднявшись вверх по главной улице, Дугал дошел до церкви, и ему в голову пришла мысль поговорить с пастором, который должен был рассуждать более здраво, нежели население Калландера.
В ответ на его звонок дверь отворила скромная женщина, одетая очень строго и, на взгляд Мак-Хантли, в совершенстве отвечающая требованиям стандартной модели пасторской супруги, которым сразу приписывают все самые немыслимые добродетели. Есть добродетели, которые защищать тем легче; рассуждал полицейский, что никто и не думает на них нападать.
Инспектор сказал, что хочет поговорить с преподобным отцом Реджинальдом Хакарсоном, имя и фамилию которого он прочел на медной табличке на входе в дом священника.
— Пожалуйста, следуйте за мной, муж примет вас через минуту.
Она провела его в комнату, обставленную с величайшей скромностью. Прежде чем выйти из комнаты, миссис Хакарсон едва слышным голосом спросила:
— Как вас представить?
— Дугал Мак-Хантли, журналист из Перта.
Едва заметно кивнув, она бесшумно вышла, словно благочестивая тень, скорее коснувшаяся земли, нежели жившая на ней в ожидании вечной жизни.
Со своей длинной, узкой лошадиной головой и маленькими, близко поставленными глазами, преподобный отец сразу. произвел очень плохое впечатление на полицейского, который подумал: нетерпим и глуп. Узнав цель визита посетителя, касавшуюся убийства фармацевта, Хакарсон сказал:
— Боюсь, что вы постучали не в ту дверь, мистер Мак-Хантли. Сердце мое исходит кровью при мысли, что преступная рука унесла из жизни прекрасного человека, каким был Хьюг Рестон. И я желаю только одного: чтобы в ожидании Небесного суда людская справедливость как можно скорее наказала презренного убийцу за его преступное злодеяние.
— Смерть мистера Рестона расчистила место для амбиций доктора Элскотта, я имею в виду выборы в Региональный Совет?
— Увы!
— Преподобный отец, что вы думаете об этом докторе?
— Я стараюсь испытывать одинаково добрые чувства ко всем членам паствы, доверенным мне Господом, однако доктор Элскотт не входит в их число, поэтому я не вижу, что может помешать мне сказать вам то, что я о нем думаю. Брат наш Элскотт уже давно идет дорогой, ведущей к погибели. Он остается глух к зову Господа и дерзко продолжает пребывать в безразличии, что является ужасным примером с точки зрения социальной позиции. Поэтому все благочестивые души прихода молят Бога, чтобы нечестивец потерпел полнейшее поражение на ближайших выборах. Его поражение станет победой Всевышнего!
— Доверие, которое вы, преподобный отец, оказали мне, побуждает меня спросить вас еще и о том, что вы думаете об одной женщине, про которую мне все уши прожужжали с тех пор, как я появился в Калландере: о мисс Маккартри?
— Это, мистер Мак-Хантли, частая наша гостья, но является сюда так, словно это она приглашает Всевышнего на свидание и не потерпит ни минуты опоздания с Его стороны. Подверженная чрезмерному национализму, мисс Маккартри сердита на Господа за то, что он не шотландец.
— Мне сказали, что она поддерживает кандидатуру доктора Элскотта.
— Свой своего ищет.
* * *Бакалейщик, стоявший в дверях и дышавший свежим воздухом, произвел приятное впечатление на полицейского, зашедшего в магазин. Человек только немного посторонился, чтобы его пропустить, но не проявил ни малейшего желания поинтересоваться, что ему надо. Дугал собрался было обратиться к нему с вопросом, как вдруг из комнаты в глубине магазина выскочила женщина — живое создание, ни некрасивое, ни хорошенькое, — которая, казалось, была во власти сильного раздражения. Вместо того, чтобы спросить Мак-Хантли, что он желает, она набросилась на бакалейщика, стоявшего, засунув руки в карманы передника, и, казалось, совершенно безразличного к своим клиентам.
— Уильям Мак-Грю, решитесь вы, наконец, или нет, взяться за работу? Можно подумать, что вы встаете с постели только затем, чтобы выждать, когда откроется «Хайлендер», и выпить там с друзьями, такими же испорченными, как и вы!
Мак-Грю даже не удосужился повернуть голову, и супруга бросила ему:
— Бог покарает вас, Уильям Мак-Грю!
— Он уже сделал это, Элизабет, когда свел меня с вами. Я думаю, что таким образом Он хотел заставить меня расплатиться за грехи многих поколений Мак-Грю. Вот, если хотите, мое мнение.
— Грубиян! Скажете вы мне, наконец, что вы тут ждете, переваливаясь с боку на бок, будто огромный медведь?
— Чтоб вы сдохли, Элизабет! Я жду тот благословенный час, когда не услышу больше ваш визгливый голос, разражающийся бранью. У вас будут прекрасные похороны, Элизабет. Клянусь вам, я не поскуплюсь на расходы, так буду счастлив, что отделался от вас навсегда.
— Мажет быть, вы подумываете о том, как бы ускорить приближение этого момента?
— Элизабет, вы не должны толкать меня на это.
Миссис Мак-Грю повернулась к Дугалу.
— Вы когда-нибудь слышали что-либо подобное? Муж желает смерти своей жене, да еще в присутствии постороннего.
Мак-Хантли попытался уладить дело,
— Конечно… Если бы он и в самом деле думал так, как говорит, то позаботился бы о том, чтобы не выдавать свои намерения перед свидетелем.
— Ах! Сразу видно, что вы не знаете Уильяма Мак-Грю, самого ленивого человека в Пертском графстве, самого плохого супруга в округе!
Внезапно она изменила тон, чтобы сообщить:
— Должна признать, что он не всегда был таким, а только с тех времен, когда появилось это создание, называющее себя женщиной…
Мак-Грю невозмутимо заметил с порога:
— Осторожно, Элизабет! Вы снова собираетесь плохо отзываться о нашей Имоджен, а вы знаете, что я вам это делать запретил.
Не обращая совершенно никакого внимания на это предупреждение, Элизабет закричала:
— Нет, вы только послушайте его! Наша Имоджен! Не позор ли это! Воля ваша, Мак-Грю, предпочесть эту рыжую кобылу мне, однако вы не можете помешать мне сказать этому господину, что я думаю об этой бесстыжей, этой разрушительнице очага, этой пьянчужке, этой…