Вячеслав Денисов - Дежурные сутки

— Вот возьми и скажи. — Бурков пододвинул к оперу телефон.

— И позвоню!

— Позвони.

— И позвоню.

— Позвони.

— И поз… Алло, девушка! Номер телефона программы «В мире животных», будьте любезны… Что? Нет, не той, что с Песковым. Местную, про криминал… Так… Так… Спасибо.

Дозвонившись до телевизионщиков, Кравцов так расписал последние события, что те, бросив все дела, заканчивали этот телефонный разговор, уже садясь в машину телеканала. Потерев ладони, Марк сделал звонок в лабораторию экспертизы Смирнову и предупредил, что к нему на всех парах мчится симпатичная журналистка и оператор. Он, Смирнов, должен отдать им фотографию убиенного. Телефон Кравцов дал своего нового кабинета. В этот кабинет, где раньше злодеи давали признательные показания оперуполномоченному УР Ковалеву, Марка пересадил Лоскутов. Это никому не понятное распоряжение о переезде он отдал вчера поздно вечером на совещании. Марк чувствовал, какое удовольствие испытывает Лоскутов, который вчера был ответственным и домой не торопился глядя, как Кравцов, вместо того чтобы идти к жене и детям, таскает из помещения в помещение папки с оперативными делами, привычные стол, чайник, печатную машинку и многое другое. Спасибо ему, кстати, за это. Кабинет был светлый и побольше площадью. Стульев там, правда, было всего два. Остальные Ковалев уволок в свой новый кабинет. Ладно, ничего. Завтра Кравцов принесет свои — из старого.

Смирнов посмотрел на часы. Оставалось минут пятнадцать. Их ему хватило на то, чтобы очистить лабораторию от мусора и пригладить волосы…

Поднявшись к Ширшову, он с удивлением обнаружил, что кампания продолжает распивать кофе.

— Гурт! — рявкнул Марк.

От неожиданности Ширшов дернулся, как паралитик, и пролил кофе себе на брюки.

— Кравцов! — завопил он. — Ты знаешь, что, когда кто-то пьет, его даже змея не жалит?!

— Извини, старик. Я хотел у Гурта спросить, кто живет в доме номер семнадцать по улице Василевского…

— В семнадцатом?.. — Участковый поднял глаза к потолку и стал перелистывать записную книжку памяти. — В семнадцатом жили Щедрины. Да, точно. Профессор, его жена и его брат. Профессор — это не звание. Это — погоняло.

— Ты путаешь временные формы глагола. Я тебя спросил не про то, кто там жил, а кто сейчас живет.

— Извини, Иваныч, я там уже месяца четыре не был. Профессор притих, поэтому поводов для беспокойства не было. Если хочешь, я все узнаю завтра.

— Не завтра. Сегодня.

— Пожалуйста, сегодня.

— А что это за кличка у него — Профессор?

— А-а-а… — протянул Гурт. — Это длинная история. Значит, так…

— Только не нужно рассказывать с того момента, когда ему в роддоме отрезали пуповину. Суть. И — покороче.

— Пожалуйста, покороче. Он имел вполне земную и древнюю профессию. Щедрин Эммануил был учителем математики в средней школе. Но жена ему попалась стерва конченая. Сколько у нас учителя получают, ты в курсе, да? Но он был вполне доволен. А жена — нет. В общем, запилили они вдвоем с тещей начинающего Лейбница до такой степени, что он пошел в ближайший магазин электротоваров и произвел необходимые расчеты. Ночью спустился в подвал под магазином, еще там что-то подсчитал, подставил в нужное место под потолком домкрат, на домкрат — металлическую трубу. Упер трубу в потолок и давай наяривать рычагом… Когда в потолке подвала, то есть в полу магазина, образовался пролом, он вынес оттуда телевизор, кофемолку и еще что-то. Не помню уже. Пять лет лишения свободы. Освободившись, узнал, что жена его умудрилась выписать, развестись с ним и живет на соседней улице с каким-то приезжим из Омска. У Профессора после зоны «крыша» и так на соплях держалась, а тут он вообще разошелся не на шутку…

Гурт мог часами рассказывать про событие, которое можно было донести до слушателя за две минуты. Кравцов после еды осовел и, держа в руке стакан с кофе, чувствовал, что его клонит в сон…

…- Начал он, короче, типа пакости делать. В смысле — жене с омичом. То приладу какую-то замастырит, похожую на школьную указку. Если ее на телевизионную антенну омича направить, то у него в хате по всем каналам начинается технический перерыв. То кошку жены отловит и наполовину побреет. Это типа лев, говорит. А полгода назад направился в районный суд и поднял там скандал. Как, говорит, так, я на стройках страны здоровье гроблю, а меня тут, без моего ведома разводят и выписывают. Одним словом, судью отправляют в отставку, работника загса увольняют…

Кравцов спал, упершись подбородком в грудь.

…- А потом у жены с омичом что-то не заладилось. Разбежались. Жена вернулась к Щедрину. Четыре месяца назад у них был — вроде все нормально. Я обязательно, Иваныч, сегодня все разузнаю. Все — равно мимо проезжать будем. Ты слушаешь меня, Марк?

— Ага. — Кравцов очнулся и зевнул. — И что там с антенной?

Дверь распахнулась. На пороге, как Терминатор, стоял Бурков.

— Заявочка, да? — обреченно вздохнул Ширшов.

— Нет. Отдыхайте пока. Слушай, — обратился дежурный к Кравцову. — Там мадам какая-то пришла. Говорит, я хочу поговорить с сотрудником УГРО Кравцовым. Так и сказала — «УГРО».

— Лет ей этак под шестьдесят, правильно? — прищурился опер.

— Да, — сознался Бурков. — Ты ее вызывал?

— Кто же людей для беседы на десять вечера вызывает? Просто раньше УР назывался не иначе как УГРО. Пойдем.

Кравцов увидел то, что и ожидал увидеть.

На лавочке в дежурке сидела пожилая женщина. Ее габариты внушали уважение, а выражение лица сразу понуждало предложить ей чаю с печеньем. Она гордо смотрела перед собой, сжав губы в трубочку. Монолит Гойя. Только в одежде. Величавое по нынешним меркам платье, отделанное бархатными вставками, и шляпка с черной вуалькой не оставляли сомнения в том, что женщина знает цену себе и окружающим. Кого бы ни выбрали в мужья дочери подобных дам, им постоянно будет втолковываться со стороны мамы, что они, дочери, достойны большего, что их избранники либо недостаточно воспитаны, либо недостаточно умны, либо недостаточно образованны и состоятельны. Как правило, такие женщины переживают своих мужей и живут вечно, пытаясь до конца разладить семейную жизнь своих пятидесятилетних дочерей. Когда такая теща приезжает погостить к «дитю» ненадолго — на месяц, зять обычно уезжает в командировку в Иркутскую область.

— Вы меня спрашивали, — утвердительно произнес Марк, подойдя к женщине. — Пройдемте в мой кабинет.

Женщина молча поднялась с лавочки и величаво понесла свои пышные формы за Кравцовым. Тот на ходу достал из кармана связку ключей, отобрал нужный и щелкнул замком.

— Прошу. Присаживайтесь, где вам будет удобно.

Марк занял место напротив. Хотелось курить, но он не решался. Выручила сама женщина.

— Молодой человек, у вас можно закурить?

— Да! Конечно! — обрадовался опер и полез за сигаретами.

Он хотел было предложить посетительнице «Элементе», но та вынула из сумочки папиросы «Сальве» и замерла в ожидании вспыхнувшей зажигалки.

«Да… — подумал Марк. — Чувствуется, разговор будет долгий и нудный. Наверняк жалоба на соседей. Слушают рок и танцуют в квартире брейк… Как там раньше дворяне разговаривали? Позвольте всемилостивейше предложить…»

— Чаю хотите? — неожиданно для самого себя выпалил Марк, забыв про «всемилостивейше».

— Благодарю вас. Я в столь поздний час чай не пью. Поволнуйтесь за свои почки и цвет лица.

«Эти бы слова да Ширшову в уши. Они с Гуртом уже по третьему стакану кофе допивают…»

— Я, собственно, вот по какому вопросу. Понимаете ли, молодой человек, мой отец посвятил свою жизнь службе в НКВД и «Смерше». Как вы можете догадаться, его работа не могла не оставить отпечаток на судьбе и способностях его дочери. Более того, я думаю, что здесь имеет место и генная предрасположенность…

Кравцов сразу вспомнил о Лоскутове.

— Многое, чего не замечают окружающие, замечаю я, и многое, что не понятно другим, совершенно очевидно для меня. По профессии я психолог. Очень модная сейчас профессия. Только ею пытаются овладевать люди, которые по своей природе могут быть прекрасными танцорами, продавцами и страховыми агентами. Но они получают диплом психолога и начинают творить чудеса в самом отвратительном понимании этого слова. Психолог — это призвание от бога. Этой профессией нельзя овладеть по желанию. В этом вся проблема.

Опер стал предполагать, что у женщины либо «не все дома», либо она перепутала учреждения.

— Вы сейчас, конечно, думаете, что бабка сумасшедшая или не туда зашла. Нет, я зашла именно туда, куда хотела, — в отдел милиции, к сотруднику УГРО. Я чувствую угрызения совести за то, что прервала ваш сон, но, полагаю, наше общение будет для вас полезным и интересным.