Матвей Ройзман - Вор-невидимка
Когда мы сошли на остановке, я позволил себе заметить:
— Должно быть, между вами и Михаилом Андреевичем пробежала черная кошка?
— Обидел он меня! Вчера утром, за завтраком, устроил сцену ревности. Отелло!
— Отелло не так ревнив, как доверчив. Он — храбрый. Ревность же удел трусов, которые боятся потерять то, что им принадлежит!
— До чего же все рассудительны и разумны, пока их самих не заденет ревность, — усмехнувшись, сказала она. — Вы знаете, к кому Михаил меня приревновал?
— К какому-нибудь музыканту?
— К вам, мой милый!
— Вот тебе и на!
— Очень неприятно, что весь разговор слышал Вовка. Мальчишка впечатлительный, да и хитрюги они. В общем, всё понимают, но по-своему…
Когда мы подошли к дому, Люба попросила не провожать ее до подъезда.
— Я позвоню вам, — пообещала она и быстро убежала.
Январское солнце выкатилось из-за облаков, заулыбалось, заиграло, как младенец после купания. Ошалелые воробьи прыгали, носились кругом и, ероша свои перышки, купались в снегу на подоконниках. Я поглядел сквозь двойные рамы на наш сад и увидел, что покрывший тополя иней переливается, сверкая, точно высокогорный водопад.
Я вспомнил о вчерашней встрече с Любой и постарался отнестись к этой встрече, и прежде всего к себе самому, иронически. Но долго этой роли не выдержал и взялся за трубку телефона — позвонить Любе. Никто не отвечал.
Вечером мне принесли письмо. Я вскрыл его, вынул записочку и прочитал две строчки: «Не сердитесь на меня. Я боюсь встречаться с вами. Люба».
От этого послания на меня повеяло арктическим холодом. И вообще записка звучала очень странно. В конце концов, что особенного произошло, в чем дело? И откуда у неглупой женщины взялся этот жеманный тон начинающей флиртовать дореволюционной гимназистки?
Я решительно подошел к телефону и набрал номер квартиры Золотницких. Мне ответил незнакомый старушечий голос. Я назвал себя и попросил к телефону Любовь Николаевну.
Оказалось, что со мной говорит ее мать.
— Люба утречком улетела к Михаилу Андреевичу в Ленинград, — сообщила она.
— Давно он там находится?
— Да уж дня четыре. Очень торопилась она, на самолет опаздывала. Вчера, на ночь глядя, привезла меня сюда, чтобы я за Вовкой присматривала.
— А когда они вернутся?
— И сказать не могу. Концерты у них.
Нет, какова! Сказала, что «вчера» муж устроил ей из-за меня сцену ревности! Зачем она солгала?
Я сел на кушетку и стал размышлять: когда мы ехали в автомобиле из аптеки, Люба просила меня как следует поискать портфель в мастерской, уверяя, что пропажа найдется. Значит, это было сделано неспроста.
Эх ты, неугомонный романтик! Видел лишь то, что тебе грезилось, а не то, что происходило у тебя под носом. Ведь Люба хотела доказать, что красный портфель как лежал в мастерской, так и остался там, и никто ни в чем не виноват! Значит, Люба стремилась снять подозрение с похитителя? А почему? Может, она сама и взяла портфель? Чтобы помочь мужу… А может быть, самМихаил проделал это, а Люба «прикрывала» его? В общем, ясно: мне «отводили» глаза!
В сердцах я выругал Любу, открыл книжный шкаф, достал черновики посвященного Любе стихотворения, чиркнул на кухне спичкой и поднес листочки к пламени.
Я вернулся в кабинет, растянулся на кушетке и стал снова — в который уже раз! — перебирать свои версии относительно возможных воров № 1, № 2, № 3 и так далее. Загадочное исчезновение и возвращение красного портфеля приобретало все большую таинственность. Я чувствовал, что не успокоюсь, пока не решу этого уравнения со многими неизвестными, пока не будет доказано, что «икс» равняется вору № 1, или № 2, или № 3, или № 4…
Разумеется, Савватеев или Разумов могли в тот день также взять красный портфель. Архитектор, возможно, сумел бы на месте сфотографировать деку в разных ракурсах, таблички. Хотя это сомнительно: увидев деку и таблички для «Родины», в торжество которой верил, он унес бы красный портфель. Долго ли в свой следующий приход, дождавшись, когда старик пойдет в подсобную комнату, положить его в платяной шкаф? Но взял ли коллекционер портфель с собой, или сделал, что задумал, в мастерской, — все равно теперь становится многозначительной его фраза о том, что украденное вернут обратно.
Вот версия, что «икс» — это кинорежиссер, очень шаткая. Допустим, он унес красный портфель, для того чтобы, воспользовавшись нижней декой и табличками, заказать для своей невесты скрипку. Зачем же, пойдя на большой риск, он подбросил портфель в платяной шкаф? Чтобы дека и таблички все же попали в фильм «легальным путем»? Как же иначе могут оказаться в нем кадры исчезнувших деталей и расчетов?
Значит, кто бы ни взял красный портфель и положил его в платяной шкаф — Люба, Михаил, Савватеев, Разумов, — все равно у кого-то остались фото нижней деки и копии табличек. Если точно выяснить, у кого они находятся, можно, как говорят, потянув за ниточку, размотать весь клубок и выйти на преступника.
Так рассуждая, я незаметно задремал. Проснулся, точно кто-то толкнул меня в бок, открыл глаза и увидел за окном полоску апельсинного цвета. Рассвет. В голове будто выстукивали на пишущей машинке: «Фото, копия…»
Фото нижней деки «Родины» и копии табличек. Кому они еще могут понадобиться? Чтобы получить их, надо сфотографировать рисунок клена, перенести на кальку или снять на пленку тончайшие чертежи с рассчитанными до миллиметра и расставленными на точнейших местах маленькими цифрами. Это основа будущей скрипки! Все это может сделать только очень опытный чертежник или фотограф. А вдруг с негатива или чертежа сделаны еще и вторые копии? И, как я уже опасался, дотоле неизвестный мастер, получив их, создаст скрипку, похожую на ту, которая выйдет из рук Андрея Яковлевича?
Тут меня будто подбросила внезапная мысль. Я вскочил на ноги и зашагал по комнате. А не могут ли эти фотокопии очутиться за рубежом?! Разве мы не знаем подобных случаев? Сумели же вывезти из нашей страны в Англию все скрипки знаменитого мастера Ивана Батова, кроме двух. Уж слишком много и преждевременно шумели и кричали в газетных заметках и по радио о замечательной, необыкновенной, уникальной скрипке «Родина», над которой работает мастер Андрей Золотницкий. И о еще не вышедшем на экраны фильме Разумова писали. Все это могло подогреть нездоровый интерес и алчность за границей, у разных дельцов, коллекционеров, комиссионеров и спекулянтов ценными и редкими предметами искусства. Или у владельцев предприятий, изготавливающих музыкальные инструменты?
Черт подери! Я не имею права сидеть сложа руки! Конечно, хорошие скрипки нужны всем людям, всему человечеству. И чем больше их будет во всех странах, тем лучше! Это не военная тайна, секретничать тут смешно. Но воровски присваивать себе произведения чужого таланта, наживать прибыли, воровать нашу славу — этого допустить нельзя!
Так возник у меня еще один вариант этого странного дела.
ПЕРВЫЕ УЛИКИ
Я разыскал в старой записной книжке номер служебного телефона моего товарища по университету С. Л., который работал в таможне. Созвонившись с ним, я в указанный им час получил пропуск и поднялся в его кабинет.
Я не видел С. Л. лет семь. Правда, как-то случайно мы встретились в Лужниках на футбольном матче, но перекинулись лишь парой слов. С. Л. все так же был похож на Чехова, и недаром в университете его прозвали Антоном Павловичем и, смеясь, советовали писать короткие рассказы, а если не выйдет — перейти на медицинский факультет и после этого снова взяться за перо. Смотря на меня умными глазами сквозь стекла пенсне (говорили, он носит их, чтоб оправдать свое прозвище!), С. Л. внимательно выслушал мой рассказ о приключениях красного портфеля и почему мне пришлось заняться этим делом. Поглаживая свою бородку, он согласился со мной, что могли снять несколько фотокопий с деки и чертежей. Так как он не имел никакого представления о толщинках верхней и нижней дек, я вынул из кармана «Книгу о скрипке» А. Лемана, развернул приложенные к ней карты и показал, что примерно представляют собой нижняя дека и таблички. После этого прочитал в книге замечание автора: «Достаточно снять с деки две-три лишние стружки, как резко изменится характер звука скрипки».
Подивившись, каким, по его выражению, «чертовски скрупулезным трудом» создается скрипка, он спросил, что я хочу от них, таможенников.
— Не исключено, что фотокопии расчетов «Родины» могут уплыть за границу, — ответил я и высказал свои опасения. — Нельзя ли предотвратить это? Я готов объяснить таможенникам, что представляют собой и как выглядят эти вещи. Пусть они при досмотре багажа уезжающих иностранцев учтут это. Если нужна официальная просьба Уголовного розыска, она сегодня же будет прислана.
— Если бы ты хоть ориентировочно знал, — ответил «Антон Павлович», — кто может увезти с собой материалы «Родины», мы могли бы организовать более тщательный досмотр. А так… — Он развел руками.
