Юлиан Семенов - Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние
Вернулись в город; Кротов заехал к себе, вернулся быстро, Анну высадил возле ее дома, сказал, чтоб потихоньку собиралась; подъехал к дому Журавлевых, в подъезде надел демисезонное пальто, каракулевую шапку, приклеил усы, купленные Анной в магазине «Актер», когда летали в Ригу с пересадкой в Москве, позвонил в дверь; открыла женщина — высокая, красивая, ее он не видел, она из дома не выходила, пока Минчаков был у них, такая же высокая, как та баба, которая его на проходной целовала, только эта стройная, а та как бочка.
— Вы меня извините, — сказал Кротов, — я от Миши Минчакова… Он не решился сам… Рейс снова отложили… Словом, вы понимаете, он спьяну сделал вам подарок, который не имел права делать… Это полагается сдавать государству…
— А… вы… кто?
— Я директор его прииска, Караваев, Антон Иванович, он, видимо, говорил вам…
— Ничего он мне не говорил! Рома! — закричала вдруг женщина. — Выйди же сюда!
Вышел Журавлев, развязывая галстук, видимо, только что вернулся с работы, тихо спросил:
— В чем дело?
Кротов долго смотрел на женщину, потом, не отрывая от нее глаз, сказал, чувствуя, как дергающе отсчитывает где-то внутри секунды:
— Вы убеждены, что я должен посвятить в это дело вашего супруга? Или позвонить в милицию?
Кротов на мгновение опустил глаза и вдруг увидел женские меховые сапоги: они были мокры, и пальто было мокрое.
«Все, — понял он, — пока я его вез, она свое дело сделала, из дома унесла».
— Звоните в милицию, — сказал Журавлев потухшим голосом, — звоните. Проходите, пожалуйста, в комнаты…
— Я лучше привезу сюда Мишу, — сказал Кротов, — я оплачу его убытки за билет и привезу сюда. Или поедемте со мною…
— О чем он говорит? — спросил жену Журавлев. — О чем вы говорите?
Женщина, видимо, что-то почувствовала, неуверенность и страх Кротова почувствовала, поэтому повторила слова мужа:
— Проходите и звоните. Мы с вами на аэродром не поедем. А что могло взбрести Мише в голову — я не знаю.
Этого визита Кротов себе простить не мог.
Поэтому и решил бежать стремительно, а так поступать в школе абвера его не учили…
И не мог он себе того простить, что получил деньги за минчаковский билет. Копейку умел считать, а когда дело тысяч коснулось, потерял контроль, взял двести рублей, дурак! А все равно по аккредитивам получать, какие-никакие, а деньги, пятнадцать тысяч, да своих с Аниными тридцать, да золотишко, песочек…
«Мало. Золото в цене скачет. Мало. На одного даже мало. Анна нужна — за ней профессия, считать умеет, про золото знает все, это сгодится там. Но — мало…
Надо Анну в Смоленск отправлять, тамошние Кротовы всегда шли по ювелирной части. Анна узнает мне все. А там — решу. Только б знать. Я тогда силен, когда знаю…»
— Гриш, а Гриш, — шепнула Анна ночью, после того, как из Коканда прилетели в Сухуми, получили по минчаковскому паспорту деньги и сняли себе комнату в маленьком домишке, в поселке далеко от моря, там и паспорт-то не требуют, а потребуют — на, бери, Минчаков я, Михаил Иванович, неси в милицию, очки с усами, неси, пусть узнают, они до лета ничего не узнают, там уж сугробы, чистый паспорт, чище, чем Милинко — он таким до мая будет, а до мая меня самого уж не будет здесь, ни меня, ни Анны.
— Гриш, ты чего, спишь?
— Не «чего», а «что», — машинально поправил ее Кротов.
— Гриш, у нас ребеночек будет…
— Не будет у нас ребеночка. Нельзя нам. Аборт сделаешь.
— Да ты привыкнешь, Гриш… Мне уж тридцать пять, тебя люблю больше жизни — как же без ребеночка? Да и аборт мне делать нельзя, врачи предупреждали… Ты чего, Гриш?
— Ничего. Думаю, Анна. Думаю.
«Спасибо бате: верно учил — «бабе не доверяй, нельзя, она без зла продаст, у нее натура такая особая, нам непонятная», — размышлял Кротов тяжело и горько. — А скажи я ей, что будем пробиваться за рубеж? Ведь хотел сказать, святой дух небось удержал. Умная, не отымешь, умная, а все одно не может понять, что тут нам не жить. Ну ладно, ну говорил я ей, что паспорт карлика вычищу, на нее переправлю, сработаю, умею это. Луигу спасибо, всеми почерками владел дворянин, на две руки, небось доносы в гестапо и с правой и с левой строчил… Эх… Снова один. Нужна ж ты мне, Анька, дура! Что ж ты себе приговор пишешь…»
Он повернулся к ней. Она ждала этого, вжалась в него, обвила шею сильными руками.
Кротов тяжело усмехнулся:
— Изумруд с пальца сними, кожу мне царапает…
2
Костенко прилетел в Москву и с аэродрома сразу же отправился в министерство. Там в его кабинете Тадава уже собрал оперативную группу. Генерал сидел в углу, возле книжного шкафа.
— Владислав Николаевич, — заметил он, сухо поздоровавшись, — я позволил себе не согласиться с вашим выговором Тадаве, я не утвердил его. Я объявил строгий выговор дежурному в Смоленске. Тадава ночевал в комнате для оперативников при угро…
— В своем номере надо было спать, — хмуро возразил Костенко. — Или предупреждать дежурного, коли тот — недотепа. Но раз вы отменили, я замолкаю.
— Товарищ генерал, — поднялся Тадава, — к сожалению, я вынужден согласиться с выговором моего непосредственного начальника. Я благодарю вас за то, что вы лично разбирались, но виноват все-таки я. Во-первых, я обязан был предупредить дежурного, и не раз, во-вторых, поскольку все знали мои координаты, то искали именно в отеле, и наконец, в-третьих, мне следовало бы сидеть в комнате оперативного дежурного, там все телефоны.
— Знакомые интонации, — усмехнулся генерал. — Хорошо, закончим турнир рыцарей, пора к делу. Начинайте оперативку, Владислав Николаевич.
Костенко как-то непонимающе посмотрел на генерала, потом сухо кашлянул:
— Я казню себя за… столь поздний полет… Попади я в Берлин на пару дней раньше и…
— Начинайте оперативку, — резко повторил генерал.
— По пунктам. Первое: Кротов, убивший Миленко, в этом теперь нет сомнений, обучен навыкам диверсионной снайперской стрельбы, умению отрываться от слежки, основам грима, изготовлению фальшивых документов, организации схоронов в лесу. Второе: он забрасывался абвером в Батуми летом сорок второго года. Возглавлял группу из четырех человек некто Лебедев Эрнест Васильевич, 1922 года рождения, место рождения — Кемерово, более точных данных нет. После выполнения задания Лебедев и Кротов застрелили — так было спланировано задание — двух своих подчиненных, радиста и снайпера, ибо их инструктировали: «Не оставлять следов, уходить обратно морем, двух человек возьмет подводная лодка». Я считаю, что мы должны немедленно поставить наблюдение за домом матери Милинко. Если Кротов будет просить политическое убежище, — а он должен его просить как Милинко, а не Кротов, — ни одного свидетеля не должно остаться из тех, которые могли бы опознать гада, убившего истинного Григория Милинко из деревни Крюково.
— Наблюдение уже поставлено, — негромко откликнулся Тадава. — Со вчерашнего дня, после нашего провала в Смоленске. Предупреждена и Серафима Николаевна, подруга и секретарь генерала Шахова…
— Третье, — словно бы не услыхав Тадаву, продолжал Костенко, — мне кажется, что одна из многих наших ошибок заключалась в том, что мы, исследуя в Адлере и Смоленске железные дороги, шоссе и аэродромы, сбросили со счета порты. Я высчитал причину этой нашей ошибки: мы прежде всего исследовали фактор времени. Мы полагали, и справедливо полагали, что бандит должен как можно скорее исчезнуть с места преступления — в данном случае я говорю о Смоленске. Его звонок к убитой родственнице из Адлера вписывался в систему этого рассуждения. Кротов переиграл нас, он пошел по пути парадоксальному: «Они рванут, как гончие, на махах, а я, Кротов, поплетусь; пробегут мимо». И он нас обыграл; я убежден, он ушел из Смоленска пароходом. Предложения: полковник Кириллов отправляется в Калининград, дожидается там человека со шрамом, параметры которого сходятся — в какой-то мере — с Кротовым. Я имею в виду Пинчукова. Майор Тадава со своей группой блокирует район Черноморского побережья, особенно Сухуми — Батуми. Кротов знает эти места еще со времен войны. Тадава выясняет абсолютно все маршруты малой авиации в этом регионе, устанавливает посты на аэродромах, поддерживает постоянный контакт со штабом поиска, готовит операцию перехвата или захвата. К операции прошу подключить управление милиции на воздушном транспорте. Считаю необходимым просить руководство выделить оперативные группы также в те рыболовецкие хозяйства, откуда уходят суда в кратковременные рейсы, без захода в иностранные порты. Дело в том, что в школе диверсантов учили умению держаться на воде продолжительное время, используя портативные надувные жилеты, — следовательно, можно предположить, что Кротов, нанявшись на судно в какой-нибудь рыболовецкой флотилии, может ночью спустить лодку, что вообще-то опасно, либо использует надувной жилет и прыгнет в море, когда судно будет проходить какой-либо пролив, Кильский, к примеру. Просил бы санкцию на вызов в Москву Магаданских шоферов Цыпкина, Ларина и Тызина, которых следовало бы придать для опознания трем группам…
