Джон Вердон - Зажмурься покрепче
ЛУНТЦ: Мне кажется, тебе стоит притормозить с этим делом.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: О чем это ты?
ЛУНТЦ: Ты меня прекрасно поняла.
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Ну кто-то же должен рассказать людям правду.
ЛУНТЦ: Какую правду?
КЭРОЛ ЛУНТЦ: Про мерзкого мексикашку!
ЛУНТЦ: Опять ты за свое! Это не правда, а обыкновенная сплетня, сальный слушок, пущенный одной из твоих безмозглых подружек, которые обожают всякий жареный бред!
Лунтцы принялись спорить. Все это время Эштон и Джиллиан о чем-то разговаривали в левом углу кадра, но микрофон не улавливал их голосов. В конце беседы Джиллиан развернулась и пошла к дому на другом краю поляны, возле леса, а Эштон с недовольным лицом направился обратно к Лунтцам.
Когда Кэрол заметила, что Эштон возвращается, она за пару глотков допила свою «маргариту». Ее муж что-то пробормотал на это сквозь зубы (Гурни глянул в транскрипт, но там не оказалось расшифровки).
По мере того как Эштон приближался, Лунтцы сделали вежливые лица, а потом начальник полиции спросил:
— Что там, Скотт? Все в порядке?
— Надеюсь, — отозвался Эштон. — Просто Джиллиан… она… — он осекся и покачал головой.
— Боже мой! — воскликнула Кэрол с плохо скрываемой надеждой. — Неужели что-то случилось?
Эштон снова покачал головой.
— Джиллиан хочет, чтобы Гектор присутствовал на свадебном тосте. Он чуть раньше сказал, что не хочет, ну и… Ну и все, — он улыбнулся, уставившись на траву под ногами.
— А почему это он не хочет? — спросила Кэрол, наклонившись к Эштону.
Хардвик нажал на паузу, заставив Кэрол застыть с заговорщическим выражением лица, и повернулся к Гурни с видом человека, готового поделиться откровением.
— Эта сучка тащится, когда у кого-нибудь проблемы. Ей обязательно нужно сунуть нос во все детали, изображая ангельское сочувствие. Снаружи будет распускать сопли, дескать, очень за тебя переживает, а внутри будет мечтать, чтобы ты взял и сдох на месте, а она порыдала напоказ, и весь мир увидел, какая она на всю голову заботливая.
Гурни был согласен с диагнозом, но манера подачи, присущая Хардвику, как обычно, заставила его поморщиться.
— Что там дальше? — спросил он, нетерпеливо повернувшись к экрану.
— Дальше еще интереснее, — сказал Хардвик и отпустил паузу. Кэрол и Эштон вновь ожили.
— Честное слово, это совершенно неинтересно. Не хочу докучать вам глупостями, — сказал Эштон.
— Но с этим человеком определенно что-то не в порядке, — настаивала Кэрол, надрывно растянув слово «определенно».
Эштон устало пожал плечами, сдаваясь перед напором.
— Гектор недолюбливает Джиллиан. А она во что бы то ни стало хочет разобраться почему. И уговорила меня пригласить его на праздник. Я пытался — целых два раза. Первый был неделю назад, второй — сегодня утром. Оба раза он отказался. И вот сейчас она сообщила, что хочет сама попробовать уломать его выйти из домика — вон там, видите? Лично я считаю, что это напрасная трата времени, но она не слушает.
— Но какое ей вообще дело до этого… человека? — спросила Кэрол, красноречиво запнувшись там, где ей хотелось употребить пренебрежительный эпитет.
— Это хороший вопрос, Кэрол, но у меня на него нет ответа.
Запись продолжилась с другой камеры: теперь в кадре виднелись домик садовника, розовый сад и часть главного особняка. Ослепительная невеста стучалась в дверцу домика. Хардвик снова нажал на паузу, отчего изображение превратилось в пеструю мозаику.
— Короче, — сказал он, — сейчас начнется. Главные четырнадцать минут. За это время Гектор Флорес грохнет Джиллиан, отхряпает ей башку мачете, выскочит в заднее окошко и свалит без следа. Отсчет начнется, когда невеста переступит порог домика.
Запись продолжилась. Джиллиан открыла дверь, зашла внутрь и закрыла ее.
— Все, — произнес Хардвик. — Больше живой мы ее не увидим.
Домик садовника по-прежнему оставался в кадре. Гурни смотрел на окошко и пытался представить детали убийства, которое вот-вот случится за шторкой в цветочек.
— Значит, он выйдет через заднее окно и исчезнет без следа. В буквальном смысле «без следа»?
— Ну, как тебе сказать… — протянул Хардвик, наслаждаясь драматической паузой, — и да, и нет.
Гурни вздохнул и стал молча ждать продолжения.
— Вот в чем фишка, — продолжил Хардвик. — Исчезновение Флореса мне кое-что сильно напоминает… — он выдержал еще одну издевательскую паузу, довольно ухмыляясь. — Убийца оставил след, уходящий в лес.
— И что дальше, Джек?
— А то, что этот след внезапно обрывается в полутора сотнях метров от домика.
— И?..
— Тебе это ничего не напоминает?
Гурни с сомнением уставился на него.
— Ты про дело Меллери?
— А что, ты знаешь много дел, где след терялся посреди леса без очевидных тому объяснений?
— И что из этого следует?
— Да ничего конкретного. Но я подумал, может, ты что-нибудь прошляпил, когда закрывал дело Меллери?
— Что это я мог прошляпить?
— Возможно, у убийцы был сообщник?
— Сообщник?! Да ты в своем уме? Ты же помнишь все материалы дела — там даже отдаленно ничто не намекало на сообщника.
— Смотри-ка, как ты разволновался.
— Ты тратишь мое время на версии, порожденные твоим нездоровым чувством юмора.
— А, ну то есть, по-твоему, все это так, ерунда, совпадение? — спросил Хардвик, мастерски намекая Гурни на аргумент, который теперь крутился у того в голове и заставлял сомневаться.
— «Все это»?
— Почерк.
— Давай без шарад.
Хардвик снова ухмыльнулся — то ли самодовольно, то ли, наоборот, раздраженно.
— Смотри дальше, — сказал он. — Там немного осталось.
Однако спустя несколько минут в кадре все еще не произошло ничего примечательного. К клумбам у домика подошла стайка гостей — одна из женщин, которую Хардвик ранее представил как жену вице-губернатора, возглавляла своего рода ботаническую экскурсию, оживленно что-то объясняя около разных цветов. Затем все постепенно вышли из кадра. Домик стоял, как прежде, без каких-либо намеков на события внутри. Шторка на окне ни разу не шевельнулась.
И как только Гурни собирался уточнить у Джека, что ценного в этой записи, она продолжилась с камеры, перед которой стояли Эштон и Лунтцы, а домик остался на заднем плане.
— …и, в общем, пора поднять бокалы, — произнес Эштон. Все повернулись к домику. Эштон взглянул на часы и жестом подозвал кого-то из официанток. Девушка поспешила к нему с учтивой улыбкой.
— Слушаю, сэр.
— Напомните моей жене, что уже четыре часа.
— Она в том домике, да?
— Да. Напомните ей, что сейчас время для тостов.
Официантка отправилась к домику, а Эштон вновь повернулся к Лунтцам.
— Джиллиан легко теряет счет времени, — объяснил он. — Особенно когда пытается убедить кого-нибудь сделать так, как ей хочется.
Официантка пересекла поляну, подошла к домику и постучала в дверь. Подождав пару секунд, она постучала вновь, затем подергала за ручку. Затем она повернулась к Эштону и развела руками. Он жестом изобразил настойчивый стук. Она вздохнула, но постучала снова, на этот раз действительно погромче, потому что звук донесся до микрофона, хотя домик, по прикидкам Гурни, находился не менее чем в сорока метрах от камеры. Но ответа по-прежнему не было, и официантка, повернувшись к Эштону, опять развела руками и покачала головой.
Эштон что-то пробормотал себе под нос и направился к домику сам. Он раздраженно постучал в дверь, затем дернул ее на себя, повозился с ручкой и стал кричать:
— Джилли! Джилли, почему дверь заперта? Джиллиан!
Он стоял, уставившись на дверь, и его поза выдавала смесь возмущения и растерянности. Затем он развернулся и пошел к заднему входу в особняк.
Хардвик, сидевший на ручке кресла, пояснил:
— Потопал за ключом. Он сказал нам, что запасной ключ всегда хранился в кладовой.
Спустя несколько секунд Эштон снова появился в кадре, еще раз постучал, не дождался ответа и вставил ключ в замочную скважину. Дверь открылась внутрь. Камера стояла под таким углом, что интерьер домика было толком не разглядеть, но по спине Эштона было видно, как он резко застыл и напрягся. Поколебавшись секунду, он переступил порог. Еще пара секунд — и раздался ужасный, истошный крик, переходящий в рыдание и вой: слово «Помогите!» повторялось снова и снова, пока Скотт Эштон не вышел из домика, не потерял равновесие и не упал на клумбу, продолжая звать на помощь таким отчаянным, утробным воем, что человеческие слоги в нем были уже не различимы.
Глава 9
Ракурс с порога
Камеры, расставленные свадебным оператором, продолжали записывать еще двенадцать минут и за это время зафиксировали хаос, последовавший за воплем Эштона. Затем начальник полиции Лунтц потребовал их выключить и изъял записи ввиду их ценности для расследования.
