Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё
– Понял, – ответил Могенсен. – Я позвоню.
Прошло полчаса.
– Это было нетрудно, – сказал Могенсен. – Слушаешь? Директору Уле Хофф-Енсену сорок восемь лет, он женат, у него две дочери. Его жену зовут Бирте, ей сорок три года. Они живут на Ришелье-алле в Хеллерупе. Фирма – акционерное общество по воздушным перевозкам, называется «Аэрофрахт», ее главная контора находится на Култорвет, а другие помещения в аэропорту Каструп. Общество имеет пять самолетов типа DC-6. Нужно тебе еще что-то?
– Нет, спасибо, пока хватит. Как ты поживаешь?
– Дьявольски плохо. Жарко. И город кишит чудаками. В частности, шведами. Прощай.
Монссон положил трубку и в ту же минуту вспомнил, что забыл узнать номер телефона этой самой фирмы. Он попросил телефонистку найти номер, на что ушло время. Когда он наконец позвонил в «Аэрофрахт», ему сообщили, что Хофф-Енсен будет только на следующий день, и попросили звонить после одиннадцати.
Во вторник утром Монссон встретил Мартина Бека у гостиницы. Он рассчитывал, что оба поедут в Копенгаген на катере на подводных крыльях, но Бек заявил, что предпочитает поехать на настоящем пароходе и что они прекрасно могут со единить приятное с полезным и позавтракать во время поездки. Он знал, что паром «Мальмёхус» отходит через двадцать минут.
Пассажиров было немного, и в столовой было занято всего два столика. Они съели по бутерброду с селедкой, по венскому шницелю и перебрались в салон пить кофе.
За кофе Мартин Бек рассказал, чего добились Кольберг и Ларссон в деле Бруберга и Хелены Ханссон, что само по себе было сенсационно, но ни на йоту не двинуло вперед расследование самого убийства.
Они доехали на поезде до Центрального вокзала и прошли пешком по Ратушной площади, по узким улочкам к площади Култорвет. Контора «Аэрофрахта» находилась в верхнем этаже старого дома, лифта не было, пришлось подниматься по крутым узким ступенькам.
Если дом был стар, то внутреннее оборудование конторы было более чем современным. Они вошли в длинный узкий коридор с множеством дверей по обе его стороны, стены были обиты зеленым материалом под кожу. В простенках между дверьми висели большие фотографии, изображавшие самолеты старых марок, под каждой стояли кожаное кресло и металлическая пепельница на длинной ножке. Коридор заканчивался большой комнатой, два высоких окна которой выходили на площадь.
Секретарша, сидевшая спиной к окнам у стального письменного стола, покрытого белым лаком, была немолода и некрасива. Зато обладала очень приятным голосом. Монссон заметил это еще вчера, когда ей звонил. Кроме того, у нее были великолепные светло-рыжие волосы. Она говорила по телефону и сделала жест рукой, приглашая посетителей сесть. Монссон опустился в одно из кресел и вынул зубочистку. Он пополнил свой запас в ресторане на пароме. Мартин Бек стоял, рассматривая старую изразцовую печку в одном из углов комнаты. Телефонный разговор велся на испанском языке, которого ни Мартин Бек, ни Монссон не знали и поэтому очень скоро устали от него. Наконец рыжеволосая закончила разговор и, улыбаясь, поднялась.
– Насколько я понимаю, вы из шведской полиции, – сказала она. – Минуточку, я сейчас доложу директору Хофф-Енсену.
Она исчезла за двойными дверьми, которые тоже были обиты заменителем кожи, но табачно-коричневого цвета, и украшены блестящими медными бляхами. Дверь за ней закрылась бесшумно, и, как Мартин Бек ни напрягал слух, услышать ничего не удалось. Не прошло и минуты, как дверь открылась, и появился Хофф-Енсен.
Это был стройный загорелый человек, широкая улыбка обнажала ряд безукоризненных белых зубов под светлыми холеными усами. Он был одет с изысканной простотой в оливково-зеленую рубашку тонкого шелка, темно-зеленый пиджак мягкого ирландского твида, коричневые брюки и бежевые ботинки. Видневшиеся из выреза рубашки волосы блестели серебром на загорелой груди. Он был широкоплечий, с резкими чертами лица и большой головой, густыми короткими волосами цвета платины, как и усы.
Пожав руку Беку и Монссону, он открыл перед ними дверь и, прежде чем закрыть ее, сказал секретарше:
– Прошу меня не беспокоить.
Хофф-Енсен подождал, пока посетители устроятся, и уселся за письменный стол. Он откинулся на спинку стула и взял сигару, которая дымилась перед ним в пепельнице.
– Итак, господа, дело, очевидно, идет о бедном Викторе? Вы не нашли виновного?
– Пока нет, – ответил Мартин Бек.
– Я мало что могу прибавить к тому, что я уже сказал на допросе в Мальмё в тот печальный вечер. Все произошло в считаные секунды.
– Но вы видели стрелявшего, не правда ли? – спросил Монссон. – Вы ведь сидели лицом к нему.
– Конечно, – ответил Хофф-Енсен, затянувшись сигарой. – До выстрела я не обратил никакого внимания на этого человека, и прошло какое-то время, прежде чем я понял, что случилось. Я увидел, что Виктор упал на стол, но не сразу осознал, что его убили, хотя и слышал выстрел. Затем я увидел человека с револьвером, кажется, это был револьвер. Человек быстро вылез в окно и исчез. Естественно, я был ошеломлен и не обратил внимания, как он выглядел. Вот, господа, видите, большой помощи от меня ожидать трудно, – развел он руками и опустил их на подлокотники кресла, всем своим видом выражая сожаление.
– Но все же вы его видели, – сказал Мартин Бек. – Какое-то впечатление у вас создалось.
– Пожалуй, он средних лет, может быть, в несколько потертой одежде. Лица его я не видел, а когда взглянул на него, то он уже повернулся ко мне спиной. Очевидно, он хорошо тренирован, поскольку так быстро вылез в окно.
– А ваша жена? – спросил Монссон. – Она что-нибудь видела?
– Решительно ничего, – ответил Хофф-Енсен. – Моя жена очень впечатлительная и слабая женщина
