Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

– Я из полиции, – шепнул Ларссон.

Как раз в эту минуту открылась дверь, и Бруберг, или кто там ни был, вышел, держа в руках пресловутый чемодан.

– Ах из полиции, – громким хриплым голосом сказал парень. – А ты покажи документы, прежде чем…

Человек с чемоданом не стал ждать лифта и доли секунды. Стремглав помчался вниз по лестнице.

Гунвальд Ларссон оказался в трудном положении. Времени для объяснений не было. Ударь он парня в синем костюме, тот скатится по лестнице и свернет себе шею. Чуть поколебавшись, он решил оттолкнуть его в сторону. Однако охранник был упрям и уцепился за пиджак Ларссона. Тот попытался вырваться, пиджак затрещал и разорвался. Раздраженный, Ларссон повернулся и ударил парня по рукам. Привратник взвыл и выпустил его, но Бруберг был уже далеко внизу. Гунвальд Ларссон побежал по лестнице, слыша за своей спиной злобные проклятия и тяжелые неуверенные шаги.

А в вестибюле разыгралась совершенно нелепая сцена.

Цакриссон, конечно, вошел в подъезд и стоял у входной двери, широко расставив ноги. Он расстегнул куртку и вытащил пистолет.

– Стой! – заорал он. – Полиция!

Бруберг резко остановился, не выпуская чемодана, который держал в правой руке. Левой рукой он вынул из кармана пальто что-то вроде пистолета и выстрелил вверх. Не услышав рикошета, Гунвальд Ларссон был почти уверен, что это, скорее всего, стартовый пистолет, а может быть, игрушечный или учебный.

Цакриссон упал ничком на мраморный пол и выстрелил, но промазал. Ларссон крепко прижался к стене. Бруберг бросился в сторону от двери вестибюля, около которой находился полицейский. Очевидно, в доме был черный ход. Цакриссон выстрелил снова и снова промахнулся. Человек с чемоданом был всего в трех метрах от Гунвальда Ларссона.

«Чему, черт возьми, их только учат в школе полицейских?» – в отчаянии думал Ларссон. Пули свистели, отскакивая от каменных стен. Одна из них попала в каблук ботинка Ларссона и навсегда испортила первоклассную итальянскую работу.

– Прекратить огонь! – зарычал он.

Цакриссон нажал на курок еще раз, но пистолет дал осечку. Очевидно, полицейский забыл вставить обойму.

Гунвальд Ларссон сделал три быстрых шага вперед и изо всех сил ударил Хампуса Бруберга в челюсть. Что-то хрустнуло под кулаком, и Бруберг сел, вытянув ноги.

По ступенькам спускался охранник, ругаясь и тяжело пыхтя.

– Что тут такое? – ошарашенно прохрипел он.

Над вестибюлем висел голубой туман. Резко пахло порохом.

Цакриссон поднялся со смущенным видом.

– Куда ты целился? – злорадно спросил Гунвальд Ларссон.

– В ноги.

– В мои?

Гунвальд Ларссон поднял оружие, выпавшее из руки Бруберга. Это был действительно стартовый пистолет.

На улице возле дома собралась шумная толпа.

– Вы с ума сошли, – сказал охранник. – Это же директор Бруберг.

– Заткни глотку, – велел Ларссон и заставил сидящего человека подняться на ноги.

– Возьми чемодан, – приказал он Цакриссону. – Если сумеешь.

Крепко держа Бруберга за правую руку, он вывел его из подъезда. Левую руку Бруберг держал у подбородка. Между пальцами сочилась кровь. Не оглядываясь, Ларссон прокладывал дорогу к своей машине среди шумящей толпы. Цакриссон с чемоданом тащился сзади.

Гунвальд Ларссон толкнул Бруберга на заднее сиденье и сел рядом.

– Доберешься до полицейского управления? – спросил он Цакриссона.

Тот кивнул с пришибленным видом и уселся за руль.

– Что тут происходит? – спросил почтенного вида господин в сером костюме и берете.

– Кино снимаем, – ответил Гунвальд Ларссон и захлопнул дверцу.

Хампус Бруберг не произнес до сих пор ни слова и потому, что не хотел, и потому, что не мог. У него было выбито два зуба и сломана нижняя челюсть.

В половине десятого вечера Ларссон и Кольберг все еще стояли, наклонившись над ним, и задавали бессмысленные вопросы:

– Кто застрелил Виктора Пальмгрена?

– Почему вы пытались бежать?

– Вы наняли убийцу?

– Расскажите, что вы знаете.

– Кто стрелял?

– Почему вы не отвечаете?

– Ваша игра проиграна, так что говорите.

Время от времени Бруберг качал головой, а когда речь заходила об убийстве Пальмгрена, его искривленное лицо искажалось еще более и на нем появлялось что-то, долженствующее изображать сардоническую усмешку.

В начале допроса они из чистой формальности спросили его, не хочет ли он позвонить своему адвокату, но и тогда арестованный только покачал головой.

– Вы хотели убрать Пальмгрена, чтобы сбежать с деньгами, да?

– Где находится человек, стрелявший в Пальмгрена?

– Кто еще участвовал в заговоре?

– Отвечайте же, черт вас дери!

– Если вы скажете, кто совершил убийство, возможно, это облегчит вашу участь.

– С вашей стороны было бы умнее помочь нам.

Кольберг иногда пытался задавать нейтральные вопросы.

– Когда вы родились? Где?

А Гунвальд Ларссон по давней привычке действовал по принципу, что нужно начинать сначала.

– Начнем сначала. Когда вы