Стивен Соломита - Взмах ножа
Впервые за время разговора Леонора улыбнулась. Что это, комплимент?
— Я вас не понимаю.
— Энрике Энтадос убит, но я не могу найти его тело, чтобы доказать это. Кто-то использовал его и выбросил. И вряд ли этот «кто-то» — крупный продавец наркотиков. Черт, вся округа уже взбудоражена.
— Наверное, можно предположить, что убийца имел на Чедвика зуб. Так? Может, это просто месть?
— Тогда где он? Если здешние парни мстят, они на этом не успокаиваются. Вы не понимаете? Если бы убийца был из местных, его бы давно сдали. Здесь работал профессионал. И такой профессионал, что меня это просто пугает. Подумайте еще вот над чем. — Он наклонился к столу и накрыл ладонью ее руку. — Этот парень из тех ребят, которые не могут остановиться, если им дать пострелять. Смотрите. Он убил Чедвика и телохранителя. Он взял деньги. Никто ничего не слышал. Почему он не скрылся сразу? Между ним и свободой никаких препятствий, но он из кожи вон лезет, чтобы убить двух охранников, которые сидят двумя этажами ниже. У вас же там, в деле, есть фотографии. Он их на куски порвал. Вы понимаете, о чем теперь я говорю? Все стены были заляпаны. Если этот малый решит поработать на площади Таймс, весь Нью-Йорк будет усеян трупами.
Леонора высвободила руку в непреодолимом желании вытереть ее о край юбки.
— Я вас поняла, сержант, и мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что мы ничего не предпринимаем по этому делу.
— А теперь вы скажете «но», — подсказал Мудроу.
— Именно так. После подробного изучения остается единственная необычная деталь — советская граната. Но объясняется ее появление довольно легко. Агент Бредли и я связались по этому поводу с генералом Джорджем Мартином из министерства обороны. Мы хотели знать, есть ли какая-либо информация о контрабандном ввозе оружия из Вьетнама. Я думаю, вы помните, армия Северного Вьетнама снабжалась исключительно советским оружием, и, естественно, солдаты везли домой трофеи. Джордж Мартин сказал нам, что тысячи гранат, автоматов Калашникова, даже ракет были конфискованы у наших солдат за время войны. Не забывайте, что на войне побывали сотни тысяч военнослужащих, личный состав обновлялся ежегодно. Такова статистика. По мнению генерала, которое он не хотел бы обнародовать, в лучшем случае была конфискована десятая часть того, что шло через границу. Помните, шесть месяцев назад некий техасец ворвался в кафе с целой связкой гранат на шее. Он даже не был во Вьетнаме, он взял гранаты у армейского друга своего сына.
Даже предположив, что нападение на Рональда Чедвика было совершено посторонними, что Энтадоса использовали и убили, вы исключаете возможность того, что это просто вор, достаточно умный, чтобы безупречно действовать на чужой территории. Почему вы отметаете такую версию вообще? Я знаю, что вам будет обидно это услышать, но девяносто процентов убийств на почве наркотиков остаются нераскрытыми, и все они наводят ужас.
Итак, что мы имеем? Использование ручной гранаты — это, безусловно, единственное нарушение федерального законодательства, и мы уверены, что вы — тот самый человек, который сможет закрыть дело Чедвика, если только его можно закрыть. Понятно? — Она встала и придвинула свой стул к столу. Официальная беседа закончилась.
Мудроу протянул ей руку. Он заметил, что ее ладонь утонула в его собственной.
— Капитан говорит то же самое. Он также считает, что дело пустое. Ну, что тут скажешь… Я написал отчет. Думаю, что у вас полно работы — пленку надо прослушать и все такое. Теперь капитану Эпштейну будет много легче. Я полагаю, он оставит все, как есть. Хочу сказать, что, если уж ФБР спокойно, нам и подавно не о чем волноваться. Приятно было поболтать с вами. — Мудроу перегнулся через стол и наклонился к переговорному устройству. — И с тобой тоже, придурок.
Джордж Бредли вошел в кабинет Хиггинс и протянул ей чашку кофе.
— С сахаром, некрепкий.
Леонора усмехнулась.
— Ну как?
— Что-то не очень.
— В самом деле? — Леонора расстроилась.
— Он знает больше, чем сказал. И он прав насчет чутья. Только это не чутье, а рефлексы. Со временем вырабатываются сами собой. А как он догадался, что я слушал? Ты бы сообразила?
Его голос был мягок, тон лишен язвительности, и она не испытывала обиды, но чувствовала, что в своих рассуждениях не совсем доказательна. В ее годы Мудроу уже четырнадцать лет проработал в полиции.
Бредли продолжал:
— В одном ты права. Для нас здесь ничего нет. Пусть Мудроу сам и заканчивает.
Леонора кивнула, тут же забыв о Стенли Мудроу. Не говоря ни слова, она надела пальто.
На улицу Леонора и Бредли вышли вместе. Бредли раскрыл зонт, и они направились к Форест-Хиллз, солидному еврейскому кварталу. Было одиннадцать утра, прохожих почти не видно. Не обо всем поговоришь в помещении, где без труда можно установить «жучок». Часть сегодняшнего утра Джордж провел с кубинцем Джорджем Рейесом, кадровым офицером разведки, работающим в кубинской миссии при ООН. Рейес был двойным агентом: передавал информацию о кубинцах в обмен на наличные, которые получала его сестра в Майами. Несколько недель назад Рейес сообщил о покупке оружия Музафером. По мнению Рейеса, хотя сам он с Музафером ни разу не встречался, что-то в Нью-Йорке затевалось. В течение десяти дней Хиггинс и Бредли опрашивали своих осведомителей среди радикалов, пытаясь предотвратить возможность взрыва, но безрезультатно. Даже израильтяне не знали ничего, кроме того что Музафер переехал из Алжира в Ливию и увез с собой несколько сбежавших заключенных-американцев. Теперь они, очевидно, работают вместе.
Бредли заговорил первым и гораздо жестче, чем в кабинете:
— Сделка состоялась.
Леонора почувствовала, как у нее забилось сердце.
— Что он купил?
— Пластиковые бомбы, автоматы, гранаты — словом, полный набор. Оружие в основном израильское и американское. Мы знаем имя курьера. Это Рамирес. Парикмахер из Юнион-Сити.
— Он участвует непосредственно?
— Конечно нет. Рамирес работает на Гавану, а наш человек утверждает, что Куба не контролирует эту операцию. Однако Рамирес встречался лично с одним из членов банды. Он же не мог оставить товар на улице.
Леонора взяла Бредли под руку.
— Мы можем связать это с информацией Мудроу? Может, все это куплено на деньги Чедвика?
— Возможно. Хотя, знаешь, это все несколько странно. Какие-то слухи, ограбление, сообщение информатора, и все с ума сходят. Нам остается только сдерживать страсти и ждать, пока что-то произойдет. Если, конечно, произойдет.
Когда Мудроу вернулся в участок, дождь кончился, но тяжелые тучи все еще нависали над крышами. Он припарковал машину на Питт-стрит, оставив ключи зажигания на месте. Как-никак, на территории седьмого участка считалось плохим тоном угонять полицейскую машину, особенно «фейрмаунт» восемьдесят второго года выпуска с помятым корпусом.
Новое здание участка было построено в 1981 году, и в нем полиция соседствовала с пожарной охраной. У каждого подразделения были просторные помещения и усовершенствованные системы связи. Впервые полицейские седьмого участка получили связь с центральным компьютером в Олбани. Проработав в старом здании более двадцати лет, Мудроу думал, что ему будет не хватать маленьких шумных кабинетов и запаха плесени, но, повинуясь каким-то неписаным законам, все новое стало походить на старое всего через несколько недель. Краска потрескалась и теперь свисала длинными полосками по всем стенам. В туалетах, засоренных скомканной туалетной бумагой, стоял тот специфический запах, что остается после рвоты у наркоманов, а в вестибюле все так же раздавались крики и ругательства, вопли и жалобы посетителей, проходящих по графе «доставленные». За первую неделю линии связи выходили из строя шесть раз, и нью-йоркская телефонная станция постоянно направляла в участок своих специалистов. А два года спустя, когда фонды благоустройства прилегающей территории растворились в общем бюджете, даже при легком дождике подъезд к участку превращался в озеро жидкой грязи. Никто не жаловался, кроме капитана Эпштейна, который постоянно фантазировал насчет улучшения работы полувоенной организации, «стоящей на страже закона».
Перепрыгнув через лужу, Мудроу вошел в участок, где поздоровался с дежурным сержантом, офицером Панинно. День только начинался, и работы почти не было. Мудроу увидел, как детектив Исайя Абрамс приковывает Хосе Роза к горячей водопроводной трубе. Роза был продавцом наркотиков и лучшим информатором Мудроу. Он посмотрел на сержанта, надеясь на невозможное, но Мудроу проигнорировал его и пошел сразу к Эпштейну. Роза придется там поторчать, и как следует, а потом он будет еще признательнее Мудроу за любую помощь.
Дверь кабинета была распахнута, и Мудроу заглянул туда.
