Андрей Кивинов - Кошмар на улице Стачек
Клубникин полусидел, облокотившись о прутья перил и тяжело склонив голову набок. Первое, что заметил Волков, была его мертвенная бледность. Клубникин шептал: «Сука!», пальцы его хватали бетонный пол, а грудь тяжело вздымалась. Под черным плащом растекалась красная, как знамя Октября, кровь. Рядом, плача и прижимаясь к стене, стояла Уксусова, которую Волков распознал по фотографии. Несмотря на все ее отчаянные крики, на площадку из соседей никто не вышел.
– Что? Где? Когда? – заорал Волков, обращаясь непонятно к кому. Уксусова махнула рукой вверх, но объяснить ничего не смогла. Волков взял Клубникина под руки, но тот застонал, и он снова опустил его на пол. Затем, поняв, что произошло, Волков принялся звонить во все двери.
Настя Уксусова сошла на перрон в прекрасном настроении. Две недели, проведенные в Стокгольме – это новые связи, новые впечатления, новые возможности. Дорога Уксусовой не показалась изнурительной – самолет «Москва
– Стокгольм», купейный люксовый вагон, приятные попутчики. Огорчало, конечно, то, что снова придется окунуться в мир отечественной действительности, но в то же время после посещения заграницы советский человек уже свысока смотрел на жизнь внутри страны, и поэтому проблемы ее отходили на второй план. Шагая по перрону Московского вокзала, Настя прикидывала, что купит на заработанную в Швеции валюту, что и кому она продаст из вещей.
– Настя! – раздался окрик, когда она подходила к стоянке такси. Уксусова оглянулась.
– Ой, Виталик! Ты как здесь?
– Да я случайно, договорились с другом встретиться, сходить в оперу, а его уже полчаса нет, наверно, не смог.
– А ты-то откуда?
– Ты, что, забыл? Я ж тебе говорила в последний раз, что в Швецию еду. Вот оттуда и возвращаюсь.
– Ух ты! – Виталик взял у Насти чемодан. – Ну, давай, рассказывай. Не возражаешь, если до дома провожу? А то давай, ко мне заедем?
– Да нет, спасибо. Мне домой надо, устала с дороги.
Виталик поймал частника, погрузил чемодан, Настю и сел сам:
– Давай, шеф, на Юго-Запад.
Подъехав к дому, Виталик расплатился с шофером и распахнул перед Уксусовой двери подъезда.
– Прошу, мадам…
Клубникин заметил машину, когда поднялся со ступенек, чтобы сходить по-малому в мусоропровод. Осмотрев вышедших острым профессиональным взглядом, Володя мигом узнал Уксусову. Блондин, неся чемодан, подошел к двери и пропустил Настю вперед. Клубникин прильнул к проему между перил. Уксусова жила на седьмом этаже, поэтому Клубникин неслышно спустился на восьмой. Сердце учащенно стучало, ладони вспотели, и хотелось высморкаться, но он переборол себя и весь превратился в слух.
Первые доказательства, подтверждающие правильность умозаключений оперов, проявились вместе с жалобным писком, донесшимся из закрытого лифта: «А-а-а… Помоги…», который мгновенно захлебнулся под действием умелых рук. Лифт остановился на пятом этаже. Клубникин слетел вниз.
По пути он автоматически сунул руку под мышку, к кобуре, и с ужасом вспомнил, что пистолета в кобуре нет. Приказом начальника РУВД Головко оружие выдавалось только при предоставлении мотивированного рапорта, подписанного у него лично. Произошло это после того, как пьяный опер в метро положил на пол весь вагон, в результате чего Головко получил выговор. Сотрудники вследствие данного нововведения предпочитали ходить на задания без оружия, так как подписание рапорта занимало по меньшей мере полдня. Поминая добрым словом пьяного опера, Головко и Волкова, Клубникин сунул руку в карман плаща, но, кроме «Секса», ничего там не обнаружил.
Пока мысли мелькали в его охваченной жаром голове, двери лифта распахнулись, и взору Клубникина предстала живая иллюстрация к шекспировскому «Отелло». Молодой парень локтем прижимал к стенке лифта горло Уксусовой, которая уже не дергалась, а только бессильно хрипела. На кисти преступника Клубникин успел разглядеть наколку «щит и меч».
Поняв, что если и дальше продолжать любоваться картинкой, то Уксусова и вовсе задохнется, Клубникин с криком «Получай, сука!» запустил «Сексом» в физиономию верзилы, вседствие чего тот немного, но все же ослабил свою хватку. Володя, в отличие от Шерлока Холмса, не знал приемов смертоносной борьбы борицу, поэтому он, как Акела, прыгнул на руки парню, пытаясь ослабить его захват на горле посиневшей жертвы. В результате все трое дружно выпали из лифта и чем-то стали напоминать трехслойный сэндвич.
Наконец девушка выскользнула из крепких мужских объятий и откатилась в сторону. Клубникин в свою очередь тут же получил сильнейший удар в пах, но так как был заядлым футболистом и зачастую получал подобные удары мячом, Володя устоял и нанес ответный – наотмашь кулаком – но попал в перила. Девица пришла в себя и заорала, как кошка, которую несут топить. Блондину реклама была явно не нужна, он выхватил из кармана заточку и прыгнул на лежащую Уксусову. Но на какую-то долю секунды Клубникин опередил его и накрыл собой рыдающую Настю, раскинув над ней свой черный плащ, будто ворон – крыло над птенцом. Удар пришелся чуть выше пояса. В последний раз Володя лежал на женщине, да и то не с обычной целью, а чтоб спасти ту, которую и видел-то впервые.
Снизу послышались бегущие шаги, и блондин рванул наверх, чтобы удрать через крышу. Уксусова выползла из-под Клубникина и усадила его к перилам. Угасающим взглядом Клубникин окинул вбежавшего на площадку Волкова, лужу крови под собой и потерял сознание.
ГЛАВА 5
Плачущая Уксусова сидела перед Соловцом и Кивиновым, размазывая по лицу тушь.
– Я… я ничего не могу понять. Виталик ко мне хорошо относился, ну, точнее, против меня ничего не имел. Да и отношений серьезных у нас не было.
– Выкладывай все про него, иначе он рано или поздно тебя все равно достанет. Из-за тебя, дуры, опер в больнице загибается, а ты здесь сопли глотаешь.
– Да, да, конечно. – Уксусова понемногу приходила в себя. -С чего начать-то? – спросила она и тут же продолжила: – Ну, в общем, познакомились мы 8 марта, кажется, в «Паланге». Он один был, я тоже без сопровожения при-шла – поужинать просто.
– Перед 8 марта, Георгич, в «Паланге» серия с клофели-ном прошла, и наша сеньора очень катит по приметам с преступницей… Так что про ужин ты нам не рассказывай.
– Нет!!! – как ужаленная заорала Уксусова. – Я там всего-то один раз была, когда с Виталиком познакомилась.
– Ладно, продолжай, – успокоил ее Соловец. – О клофелине после.
– Виталик сам ко мне подсел, познакомились, поболтали, вообще, ничего особенного, потом ко мне поехали, ну и дальше как обычно… Утром он ушел, я телефон ему свой дала, он не записывал, у меня простой номер.
– А о себе что рассказывал?
– О себе? О себе? – долго морщила лоб Уксусова. – Я 1 как-то и не спрашивала. Говорил, что служил в спецназе, но | я подумала, что треплет, хотя парень-то здоровый. Живет 1 где-то в центре. Про работу ничего не рассказывал. Плел что-то про несчастную любовь, так они все плетут – цену набивают.
– Ну, дальше.
– Недели через две он мне позвонил, пригласил куда-нибудь сходить, я и согласилась. Были, кажется, в «Карелии», но на ночь он не остался, сослался на какие-то дела или на больную бабушку.
– Адрес, телефон оставил?
– Нет, я тоже как-то не спрашивала. Стойте, так он же телефон Наташке Железневой оставлял, ну да, точно, там же, в «Карелии». Неделю спустя он снова меня пригласил, а со мной Наташка напросилась, она тогда на мели была, хотела подработать, ну я и взяла ее с собой.
– А почему ей он телефон оставил?
– Ей срочно письмо надо было передать в Нью-Йорк, а Виталик сказал, что у него знакомый скоро едет. Она дала ему свой телефон, он его еще на рубле записал – салфеток почему-то не было – и оставил ей свой. Вы позвоните Железневой, у нее в книжке записной должен быть.
– Железнева повесилась. Ее замучали совесть и антиморальная сторона ее деятельности.
– Ну и шуточки у вас… – Уксусова недоверчиво посмотрела на Кивинова.
Соловец достал из стола записную книжку Железневой.
– В эту книжку она записала?
– Да, – побледнев ответила Уксусова. – На последней странице.
– Этот? – показал на номер Соловец.
– Ага, – кивнула она. – Я хорошо помню, Наташка уже подвыпившая была, никак не могла букву «В» найти. А откуда у вас книжка?
– От верблюда! Сказано же, нет больше Наташки. Перестало биться девичье сердце, – съязвил Кивинов.
– А потом что было? – продолжал Соловец.
– А больше я его и не видела. Подумала, что если у него серьезно, он меня сам найдет, а если просто так, потрахаться, так зачем он мне? Что я дура – задарма-то? Вобщем, не звонил больше. А из Швеции я прилетела, он меня на вокзале встретил, сказал, что случайно, предложил до дому проводить.
– А откуда он мог знать, когда ты вернешься?
– Наверно, от Наташки – я только ей рассказывала. Кивинов принес цепочку и куртку.
