Александра Маринина - Убийца поневоле
Мужчина повернулся всем корпусом и пошел к своим белым «Жигулям». Рано или поздно Игорь перестанет тратить все свободное время на блондиночку-продавщицу, тогда он снова начнет по вечерам навещать свою подругу, которая живет в очень удобном месте. Недалеко от ее дома находится заброшенный пустырь. Ерохин трясется над своей «Ауди» и никогда не оставляет ее на ночь без присмотра, всюду находит платные стоянки, платит сторожам бешеные бабки, чтобы позволили поставить машину до утра. Там, где живет подружка Ерохина, платная стоянка находится далековато, чтобы сократить путь, надо идти через тот самый пустырь. А пустырь нехороший… Вот и нужно будет поймать момент, когда Игорь раненько поутру побежит к своей ненаглядной «Ауди» через нехороший пустырь. Утро – время самое подходящее с точки зрения безопасности. Люди сонные, соображают плохо. А кто успел проснуться и начать соображать, тот торопится, опаздывает. Это одинаково применимо и к свидетелям, и к милиции.
Водитель белых «Жигулей» хотел убить Игоря Ерохина.
3
Виктор Алексеевич Гордеев по прозвищу Колобок заканчивал утреннюю оперативку.
– Если ко мне нет больше вопросов, все могут быть свободны. Анастасия, останься.
Сотрудники торопливо потянулись из кабинета начальника, чтобы разбежаться по своим не терпящим отлагательства делам. Настя осталась сидеть в дальнем углу.
– Чего прячешься? – пробурчал Колобок. – Садись ближе.
– Зачем? – улыбнулась она. – Бить будете?
– Горло у меня болит, – пожаловался Гордеев, – громко разговаривать не могу. Оперативку еле-еле протянул, как будто наждаку в глотку напихали. Ангина у меня, что ли?
– Похоже, – согласилась Настя. – Полощите горло раствором йода с солью, он хорошо дезинфицирует, особенно если там гнойнички.
– А эти… как их… Ну, которые по телевизору рекламируют? Может, их попробовать?
– Вы имеете в виду «Колдрекс» и «Панадол»?
– Вот-вот.
– Не знаю, тут я вам не советчик. Я вообще-то боюсь новых лекарств, но это потому, что у меня аллергия.
– Ладно, обойдусь народными средствами, – вздохнул Колобок.
Похоже, он и вправду заболевал. Обширная лысина его была покрыта капельками пота, несмотря на прохладный октябрьский день, нос покраснел, глаза слезились, голос сел и с каждым словом становился все более сиплым.
– Что с аналитической справкой? – спросил он. – Когда будет готова?
– Да она практически готова, теперь мне нужен ваш совет. Нет, два совета, – поправила сама себя Настя.
– Валяй, – махнул рукой Виктор Алексеевич. – Когда я болею, у меня сопротивляемость падает, и с меня можно даже два совета бесплатно содрать. Пользуйся.
– Я обнаружила несколько групп убийств, можно даже назвать их сериями, которые расследовались поодиночке, и вопрос об объединении дел даже не ставился. Я уверена процентов на девяносто пять, что это все-таки серии, каждая из которых объединена либо своим исполнителем, либо каким-то другим признаком. Я могу просто указать на это в справке, а могу дать развернутый анализ с объяснениями, но тогда начнут мелькать фамилии тех, кто это просмотрел, упустил, кто схалтурил. Есть третий вариант: я в справке для Штаба только упоминаю об этом, а отдельно делаю подробный анализ по этим сериям. Короче, как вы скажете, так и будет.
– Как скажу, как скажу, – брюзгливо проворчал полковник Гордеев, обматывая горло серым форменным шарфом. – Никак я не скажу. Я болею. Твоя справка, как напишешь, так и хорошо.
– Ну Виктор Алексеевич, – взмолилась Настя, – может, не стоит ребят подставлять? Давайте я напишу без фамилий. В конце концов, справка-то нужна не для того, чтобы делать оргвыводы, а для того, чтобы учитывать ошибки и типичные промахи. Разве нет?
– Ну, правильно, – кивнул Колобок, переходя на хриплый шепот. – Раз ты сама все знаешь, чего ж спрашиваешь?
– На всякий случай, вы же начальник.
– Плохо, Анастасия. Ты уже большая девочка, кончай прятаться за мою спину, учись сама принимать решения. Не сегодня-завтра уйду на пенсию, что будешь делать без меня?
– Без вас я пропаду, – твердо ответила она.
– Чушь, – поморщился полковник. – Давай быстрее становись на ноги, набирайся смелости, чтобы я мог со спокойной совестью отойти от дел. Один совет я тебе, считай, дал. Чего ты еще хотела?
– Ну, в свете того, что вы мне только что сказали, выходит, что ваш второй совет мне не нужен. Поэтому я не советуюсь и не спрашиваю разрешения, а просто ставлю вас в известность.
– О чем?
– О том, что мне необходимо провести оперативную проверку некоторых обстоятельств, и я собираюсь использовать для этого собственные возможности.
– Какие это, интересно, у тебя возможности? – от удивления у Колобка на мгновение прорезался голос. – Ты десять лет сидишь на аналитике, у тебя нет ни одного агента, ни платного, ни какого-либо другого. Насколько я знаю, других источников информации у тебя тоже нет. Ты что это задумала, а? Ну-ка быстро признавайся.
– Не признаюсь ни за что, – засмеялась Настя. – Вы же сами велели набираться смелости и принимать решения самостоятельно.
– Смелость заключается не в том, чтобы перечить начальству и утаивать от него информацию.
– И в этом тоже, – упрямо возразила Настя. – Но я утаивать не буду. Я хочу попросить помощи у Денисова.
– У кого?! – поперхнулся полковник.
– У Эдуарда Петровича Денисова, – невозмутимо повторила Настя. – Во-первых, вы совершенно правы в том, что собственных источников информации у меня нет. Во-вторых, Эдуард Петрович остался мне должен, так что я могу прибегнуть к его помощи без зазрения совести. И я очень вас прошу, Виктор Алексеевич, не запрещайте мне делать то, что я задумала, потому что я все равно буду это делать, только буду вынуждена вам врать, а мне этого не хочется.
– Зачем тебе это? – тоскливо просипел Гордеев, держась руками за горло. – Что ты хочешь выяснить?
– Пока не скажу. И не давите на меня, Виктор Алексеевич, я инструкции знаю.
– Ладно, делай как решила, – неожиданно миролюбиво отозвался Колобок. – Ты у меня девочка умненькая, ничего катастрофически глупого не сделаешь. Только поосторожней с Денисовым, этот старый зубр тебя одним зубом перекусит и не заметит.
4
Эдуард Петрович Денисов был полновластным хозяином старинного Города с полумиллионным населением. Год назад он обнаружил, что на территории его владений какая-то криминальная банда затеяла незаконную охоту. Эдуард Петрович потратил немало сил и средств, чтобы создать в своем Городе единую и монолитную мафию, тщательно оберегал свое хозяйство от конкурентов, и нахальное поведение чужаков его до глубины души возмутило. А тут возьми и случись убийство в городском санатории, да еще явно связанное с этой бандой. Купленная Денисовым милиция ничего толком сделать не сумела. И тогда ему пришла в голову идея использовать для раскрытия убийства некую Каменскую, которая как раз в это самое время отдыхала в санатории, лечила свою больную спину и даже была знакома с убитым.
Для самой Насти ситуация оказалась далеко не простой. Она мучительно пыталась понять, может ли пойти на сотрудничество с мафией, если речь идет о разоблачении группы опасных убийц и предотвращении новых кровавых преступлений. Кроме того, она ужасно боялась Денисова и возглавляемой им криминальной структуры, потому что никого в Городе не знала и прекрасно отдавала себе отчет в том, что в случае осложнений или неприятностей бежать за помощью и защитой ей будет не к кому: при наличии единой и монолитной мафии родная милиция ей не подмога, она вся на корню закуплена.
В конце концов ей удалось победить страх и найти моральное оправдание своим действиям. Убийц она вычислила, а с Денисовым у нее сложились отношения теплые и почти дружеские. За свою работу она не взяла с Эдуарда Петровича ничего, кроме билета на поезд в Москву, и при прощании он сказал ей:
– Мне уже за шестьдесят, Анастасия, не ровен час – умру. Умирать должником мне бы не хотелось. Поймите меня правильно. Дайте слово, что позвоните мне, если в вашей жизни возникнут хотя бы малейшие трудности. Вы успели неплохо меня узнать и понимаете, что нет такого, чего я не смог бы сделать. А для вас я сделаю даже то, что в принципе невозможно.
Миновал год, и сейчас содействие Денисова было как нельзя кстати. Больше никто Насте помочь не мог.
Она набрала десятизначный телефонный номер. А вдруг Денисов забыл и ее саму, и свои обещания? А вдруг он умер? Или его посадили? Умом она понимала, что посадить Эдуарда Петровича невозможно – не за что, да и некому. Идеологическое руководство – это еще не повод для следствия и суда, не говоря уже о том, что в Городе просто нет следователей и судей, которым было бы под силу свалить эдакую махину. Когда в трубке послышался знакомый голос, Настя с облегчением перевела дыхание.
