Грехи наших отцов - Оса Ларссон
Мужчины в костюмах рассмеялись как по команде.
– Нет ничего плохого в том, что у тебя доброе сердце, – утешил Бёрье Биг Бен. – Но это бизнес. Так я достиг вершины, и тебя проведу тем же путем.
Несколько ночей подряд Бёрье снилось, что он участвует в Королевских боях. Плантаторы из южных штатов стравливали чернокожих рабов. Королевские бои – схватка на выживание, до тех пор пока не останется один, кто еще способен стоять на ногах. Несчастные дрались как бешеные звери, часто с завязанными глазами, и на последнего оставшегося в живых дождем просыпáлись деньги.
Бёрье тоже дрался, хотя и кричал: «It’s a mistake!»[74] Просыпался в холодном поту, с отпечатавшейся на сетчатке ужасной картиной – сотни мужчин лежат вповалку, их ноги вздрагивают, как свежепойманные рыбы. В этом сне Бёрье видел себя со ртом, полным крови. И в железном ошейнике, как у цепной собаки.
Бёрье знал, что Королевские бои продолжались до тридцатых годов двадцатого века. «Они продолжаются до сих пор», – подумал он.
Соседка постучала в стену: «Quiet!»[75] Заплакал ребенок.
Похоже, Бёрье громко кричал во сне.
* * *Анна-Мария ехала к летнему дому Томми Рантакюрё. «Дворники» метались на предельной скорости, но снег все равно успевал налипнуть на ветровое стекло. Пришлось выйти и смести его голыми руками.
Последние метры машина еле ползла, а Мелла больше всего на свете опасалась встретиться с какой-нибудь фурой из Нарвиксхоллета.
«Тойота» Томми стояла на расчищенной от снега парковке, как он и говорил. Анне-Марии удалось втиснуться за ней. Возможно, слишком близко к обочине, но она не собиралась задерживаться здесь надолго. Остальные машины на парковке, похоже, давно не использовались и стояли заметенные снегом.
Попытка дозвониться до Томми отсюда окончилась ничем.
Дом стоял не так далеко от дороги. Следы Томми выглядели как чуть заметные углубления в снегу. Анна-Мария заперла машину и замоталась шарфом до глаз. Пошла по следам Томми и скоро опять вымокла. В ботинки набился снег. «Нужно всегда держать в машине сухую обувь», – подумала Мелла.
Ветер усилился, когда она пересекала торфяник, где не росли деревья. Снег летел в глаза, на шапке образовалась ледяная корка. Мелла не мерзла, но идти было тяжело. Хотя и недалеко – точно меньше километра. Но дорога от машины до дома заняла больше двадцати минут.
Дом в спортивном стиле шестидесятых годов. С подветренной стороны намело сугроб почти до подоконника. Мелла оглянулась. Обратный путь не представлял проблемы, даже при такой видимости. Главное, чтобы машину удалось сдвинуть с места.
– Томми! – позвала Мелла.
Но слова вместе с ветром улетели в противоположном направлении.
Она взялась за дверную ручку. В этот момент дверь открылась изнутри, и Мелла подпрыгнула от неожиданности.
– Как ты меня напугал, – выдохнула она. – Что с тобой, Томми?
Томми Рантакюрё плакал, и Мелла впервые видела его таким. Выглядел он ужасно – волосы висят немытыми сосульками, из носа течет, как у пятилетнего ребенка. Дешевое одеяло из синтетики обернуто вокруг плеч поверх куртки.
– Анна-Мария…
Он поднял руки, как будто хотел ее обнять, но остановился на полудвижении. Руки безвольно упали, одеяло приземлилось в дверном проеме. Мелла затащила Томми в дом, подобрала одеяло и закрыла дверь.
Мебели в помещении было мало – двухъярусная кровать, два стула и кофейный столик. За тонкими стенами ощущалось движение ветра.
– Ты не топил? – спросила Мелла. – Да что с тобой? Что-то не так с Миллой? У нее ребенок от нового парня?
– Нет-нет… – Томми опустился на стул, локти тяжело упали на колени. – Со мной все кончено, Анна-Мария. Я лечу в ад.
Теперь он рыдал в голос. Добиваться разумных объяснений было бессмысленно.
Анна-Мария открыла шкафчик под посудным столиком. Отыскала бутылку «Ягермейстера», налила большой бокал. Она сразу заметила, что Томми пьян, но это не имело никакого значения. Главное теперь – сдвинуть машину с места.
– Пей, – твердо сказала Мелла. – Я отвезу тебя домой, но сначала разведу огонь.
Она открыла заслонку – в дымоходе выл ветер, – подожгла скомканные газеты и коробку из-под мюсли. Набросала щепок, березовых поленьев потоньше. Пламя занялось.
Мелла села на стул.
– Теперь рассказывай, – велела она. – Я не могу сидеть так и гадать до бесконечности. Или ты любишь загадки?
Томми покачал головой.
– Я конченый человек, – повторил он. – Ты же знаешь, что я запил, когда Милла меня бросила.
Еще бы не помнить. В то время Томми появлялся на работе с зеленым лицом. А уж как потел… текло как из переполненного мусорного пакета.
– Я был в «Ферруме», – начал Томми. – Там играла моя любимая группа, и я засиделся, когда остальные разошлись по домам. Познакомился с девушкой, которая жила в отеле. Очень симпатичная. Я думал, она стюардесса или что-то в этом роде.
Томми осушил бокал. Его плечи все еще вздрагивали, но речь оставалась внятной.
– Я и не ожидал, что у меня получится, после всего… Тебе, наверное, не обязательно знать все подробности, но… в общем, все прошло хорошо. А потом она потребовала платы. Я, естественно, отказался. Никогда не платил за такое, и вообще мы так не договаривались. Я ушел, но в коридоре путь мне преградили два типа… те самые, которых видели вы с Ребеккой.
Анна-Мария почувствовала, как внутри у нее все холодеет.
Она подбросила в камин поленьев. Тяга была хорошая, потому что снаружи дул ветер.
– Черт, – выругалась она.
– Именно. Они говорили по-английски, велели мне заплатить. Я ответил, что у меня нет денег. «Swish»[76] – сказали они и кивнули на ее комнату. Она стояла там. «You fuck, you pay»[77], – прямо так и объявила. А потом стала кричать, что вызовет полицию. А я… ну, ты представляешь себе, в каком я был состоянии. В голове туман. И я подумал, что если приедешь ты или Фредде…
