Тихая сатана. Кража. Сенсаций не будет - Владимир Фёдорович Чванов
– Идите домой, Зоя Павловна, – сказал он ей. – Все будет решено по закону.
Когда за ней закрылась дверь, он ощутил потребность выйти в коридор и вернуть Медвецкую. Вернуть, чтобы задать ей еще несколько вопросов. Он даже вышел из–за стола, но быстро спохватился: а собственно говоря, о чем я ее спрошу? Солдатов сел в кресло и в бессилии опустил руки на жесткие подлокотники. Он понимал, о чем хотел спросить ее, но понимал и другое: задавать ей свои вопросы морального права у него нет. Ему показалось, что они непосредственного отношения к делу не имели. «Но, может быть, все–таки имеют? – спросил себя Солдатов. – Ведь речь–то идет не об их любви или нелюбви, а о дальнейшей судьбе Шахова, которого ждет суд, о той жизненной атмосфере, в которой развивался его характер в последние годы, во время совместной жизни с Медвецкой». Пока он сидел за столом, Медвецкая уже шла по улице и была далеко от райотдела. Он думал о том, что разговор с ней получился непростой и не было ни в лице ее, ни в голосе того живого страдания, которое свидетельствует о раненом сердце, о душевной боли. Солдатов часто сталкивался с тем, как близкие люди задержанных, арестованных, осужденных глубоко переживают происходящую с их близким человеком драму, и научился безошибочно отличать приметы подлинного сострадания от искусственных тревог, наигранных переживаний, обязательств…
Он шел домой медленно, устало, весь во власти этих неожиданных и тревожных чувств, которые по–новому освещали его судьбу и дело его жизни. Он, в сущности, и до этого, – пусть не в такой форме, испытывал сострадание к людям, которых задерживал и чью вину доказывал, но, может быть, потому, что никогда еще в его присутствии так равнодушно не поступали с его «подопечными», у него это чувство раньше и не было таким глубоким и всепоглощающим. И никогда еще он так ясно не понимал, что смысл его работы в том и состоит, чтобы не было обиженных, одиноких, несчастных, заблудившихся людей, а те, кто стал ими на время, нашли бы в жизни верную дорогу и верных попутчиков.
Сенсаций не будет
ЗАПИСКИ РАБОТНИКА УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА
В командировку пришлось выехать неожиданно. Преступление было исключительным по жестокости. Утром нам сообщили кое–какие подробности, но зацепок не было, и мы знали, что работа предстоит тяжелая.
Моим соседом по купе оказался невысокий, поджарый мужчина средних лет в хорошем темном костюме и модном кремовом вязаном джемпере. Кивком он заменил обряд дорожного знакомства, сел рядом и деловито развернул «Литературную газету». Я глядел на унылые деревья и по заголовкам статей старался определить, что заинтересовало соседа. Похоже было, что он застрял где–то в середине второй тетради. Я не удержался и заглянул в газету: действительно, сосед одолевал большой судебный очерк.
– Тоже интересуетесь? – усмехнулся он и опустил газету. – Правильно делают, что пишут о судебных разбирательствах.
– Торжество справедливости?
– Не только. Скорее – сознание того, что, слава богу, изолирован еще один подонок.
– Я читал этот очерк. Разве речь идет о подонке?
– Хорошенькое дело! Кто ж он, по–вашему, пай–мальчик, который нечаянно избил и сделал инвалидом нехорошего дядю?
– Между пай–мальчиком и подонками есть еще и другие категории людей…
– Людей – да. Но он–то уже к людям не может относиться. Совершив такое, он автоматически выбыл из их категории, и общество обязано применить к нему суровые санкции.
– Какие именно?
– Самые жесткие. Те, которые создают обществу гарантии безопасности.
– Тюрьма?
– Да, и тюрьма.
– Тюрьма не лучший способ перевоспитания.
– И не нужно их перевоспитывать! Пустая трата сил. Знаете, как волка ни корми… Нужно только надежно их изолировать – раз и навсегда.
– Раз и навсегда? Жестокость – ненадежная защита…
– Ну уж это бросьте. По–вашему, доброта лучше? А вы, видимо, тоже из этих… – Он ткнул пальцем в страницу и насмешливо процитировал: «Жестокостью не победить жестокость». Какая эффектная фраза! Хотел бы я знать, куда побегут все эти альтруисты, если жестокость обрушится в один прекрасный день на них? Тоже станут искать мотивы, смягчающие обстоятельства.
– Но ведь мотивы поступков действительно бывают разные. И обстоятельства, ведущие к преступлению, тоже. И закон это учитывает. Я, например, знаю трагическую историю о том, как тихий, интеллигентный человек столовым ножом убил любовника своей жены. Этот любовник, здоровый, крепкий парень, цинично и безнаказанно измывался над ним. И все это в присутствии соседей и близких.
– Это – особое дело, и не о таких делах речь. Вы только посмотрите, что позволяют себе все эти длинноволосые юнцы! А мы только рассуждаем, почему они такие несдержанные?! Считается, что мерзавец бьет вас по физиономии, потому что хочет самоутвердиться – ему–де не объяснили, а он не понимает, как это делать иначе. А если я не хочу, чтобы на моей физиономии самоутверждались? Поверьте, повеет от общества суровостью – пропадут все эти «необъяснимые» штучки. А сейчас никто ничего не боится. Пропал страх перед наказанием. Даже суровым. Вот здесь пишут, что и избил он вроде бы потому, что жизнь с детства к нему теневой стороной оборачивалась, на пути встречались сплошь плохие люди. Так что же, простить его поэтому, что ли? Хороши мы будем, если завтра все, к кому жизнь не тем боком поворачивается, за ножи схватятся! При чем здесь плохие люди? Сейчас принято миндальничать с этим народом, особенно с молодежью. Они на нас – с ножом, а мы против них – с разговорами. К совести и чести призываем…
– Что же вы предлагаете?
– А ничего нового. Вспомним старое. Знаете, наверное, как в древности ворам руку отсекали на площади? Навсегда отбивали охоту к легкой наживе. Надо, чтоб человек с детства знал и помнил: пощады не будет! И никаких обстоятельств! Украл в первый раз – клеймо на теле на всю жизнь. Украл во второй – отрубать мизинец или даже кисть целиком. Ну, а в третий попался – платись головой. И информацию – в газеты, чтоб все знали.
– Зачем же в газеты? Не лучше ли на площади, публично, и палач чтобы в красной рубахе?
– А вы напрасно иронизируете. Тех, кто по натуре разболтан, в узде будет держать только страх перед неминуемой расплатой.
– Жизнь свидетельствует об обратном. Страх еще никого не держал в узде. Зло порождает только зло.
– Как же, по–вашему, бороться с преступностью? Проповедями?
– И проповедями.
