Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

– Бросать ее пора.

– Это не так-то легко.

Кольберг был полицейским и ничего не мог поделать с тем, что всегда старался быть как можно более хорошим полицейским. Это стремление было как будто встроено в механизм его психики, стало бременем, которое он почему-то обязан нести.

Задание Мартина Бека казалось простым, заурядным делом, и теперь, из-за его перфекционизма, оно не давало ему покоя. Нахмурившись, он спросил:

– Слушай, Гун, а что такое разъездной секретарь?

– Обычно своего рода «девушка по вызову», у которой в портфеле всегда наготове ночная рубашка, зубная щетка и противозачаточные таблетки.

– Значит, обычная проститутка?

– Вот именно. Обслуживает бизнесменов и прочих, когда они куда-нибудь едут и не хотят искать себе потаскуху на месте.

Он поразмыслил и решил, что ему нужна помощь. У себя в отделе он на нее рассчитывать не мог, потому что народ был в отпусках. Вздохнув, Кольберг пошел к телефону и позвонил в управление полиции на Кунгсхольмсгатан.

Ему ответил человек, с которым он меньше всего хотел иметь дело, – Гунвальд Ларссон.

– Как у меня дела? – недовольно ответил тот. – А как ты думаешь? Поножовщина, драки, грабежи, сумасшедшие иностранцы, готовые отдать любые деньги за наркотики. А людей почти нет. Меландер сидит на Вермдё, Рённ в пятницу уехал в свой Арьеплуг, Стрёмгрен на Мальорке. Кроме того, похоже, что в такую жару люди становятся агрессивнее. А тебе чего?

Кольбергу Гунвальд Ларссон был неприятен. «Он сообразительность потерял еще в колыбели», – подумал Кольберг. А вслух произнес:

– Я насчет этого дела Пальмгрена.

– Ничего общего с ним иметь не хочу, – быстро сказал Ларссон. – И так уже имел с ним достаточно неприятностей.

Кольберг тем не менее изложил ему историю своих мытарств. Гунвальд Ларссон слушал, изредка вставляя злые реплики, а один раз оборвал его:

– Чего ты зря стараешься мне все объяснить? Не мое это дело. – Тем не менее что-то его все-таки заинтересовало, потому что под конец он спросил: – Так ты говоришь, Чедервеген? А какой номер?

Кольберг повторил номер дома.

– Хм, – сказал Ларссон. – Может быть, тут я сумею что-то сделать.

– Спасибо, – выдавил из себя Кольберг.

– А я не для тебя стараюсь, – бросил Ларссон, будто и в самом деле имел в виду какие-то свои цели.

А он их и имел.

Кольберг удивился этой заинтересованности. Желание помочь другому никогда не было характерной чертой Гунвальда Ларссона.

– Что касается этой потаскухи Ханссон, – мрачно продолжил Ларссон, – то тебе лучше всего поговорить с полицией нравов.

Конечно жe, в Мальмё на первом допросе ей пришлось показать свое удостоверение личности. Так что зовут ее, скорее всего, Хеленой Ханссон. А вот адрес она могла придумать какой угодно.

Кольберг повесил трубку, потом тут же набрал еще один номер. На этот раз он звонил Осе Турелль, в полицию нравов.

Закончив разговор по телефону, Гунвальд Ларссон тут же спустился вниз, сел в машину и поехал прямым путем на Лидингё. Он рассматривал свои тяжелые ладони, лежавшие на баранке, и посмеивался про себя. Юмор висельника. Приехав на Чедервеген, он бросил беглый взгляд на по-прежнему мертвый дом Бруберга и направился к соседней вилле. Позвонил. Дверь открыла та же тощая блондинка, которая двумя часами ранее выпроводила Кольберга.

– Гунвальд! – удивленно воскликнула она. – Какого… Как ты смел сюда явиться?!

– О-о, – насмешливо ответил он. – Старая любовь не ржавеет.

– Я не видела тебя больше десяти лет, и за это благодарна. – Нахмурив светлые брови, она подозрительно спросила: – Это не ты подослал ко мне того толстяка, что приходил сегодня утром?

– Нет, не я. Хотя я пришел по тому же делу.

– Могу повторить только то же, что сказала ему. Я не шпионю за своими соседями.

– Нет? А впустить меня в дом ты собираешься? Или мне разнести эти твои дурацкие палисандровые двери?

– Я на твоем месте умерла бы от стыда. Хотя у тебя не хватит тонкости для этого.

– Потихоньку исправляюсь.

– Уж лучше входи, чем стоять здесь и позорить меня.

Она распахнула дверь. Гунвальд Ларссон перешагнул порог.

– А где эта вонючка, муж твой?

– Хугольд в штабе. У него сейчас много работы, очень ответственной. Генерал в отпуске.

– И ему не удалось тебя обрюхатить за тринадцать или за сколько там лет?

– Одиннадцать, – сказала она. – И не хами. Впрочем, я дома не одна.

– Вот как? И любовника завела? Небось какой-нибудь курсантик?

– Оставь при себе эти вульгарные шуточки. Ко мне на чашку чая заглянула подруга детства. Соня. Может быть, ты ее помнишь?

– Слава богу, нет.

– Ей не очень повезло, – сказала женщина, поправляя свои светлые волосы. – Но у нее очень респектабельная работа. Она зубной врач.

Гунвальд Ларссон промолчал. Он вошел следом за ней в просторную гостиную. На низком столике стоял чайный сервиз, а на диване сидела высокая худощавая женщина с каштановыми волосами и грызла английское печенье.

– Это мой старший брат, – заявила блондинка. – К сожалению. Его зовут Гунвальд. Он…