Георгий Вайнер - Место встречи изменить нельзя (сборник)

– Нет, еще не найден, – сказал Тихонов. – А вы здесь в командировке?

– Я буду на следующей неделе защищать диссертацию. В институте усовершенствования врачей.

– А какая тема вашей диссертации? Разумеется, если это не секрет?

– Какой там секрет! – рассмеялся Попов. – Я занимаюсь исследованием воздействия ионизирующего излучения на эндокринную систему.

– Любопытно, – заметил Тихонов. – Так сказать, открытие на грани наук?

– Вообще-то да, – сказал Попов. – Здесь медицина весьма перспективно смыкается с физикой.

– И что главнее?

– Я человек заинтересованный, мне свою работу хвалить вроде неудобно, но думаю, что это одна из самых интересных и малоисследованных областей медицины…

Попов выключил электрический чайник, снял с него небольшой фарфоровый – для заварки, налил Тихонову ароматный янтарно-коричневый напиток.

– С собой возите? – с улыбкой кивнул Стас на чайники.

– Аз грешен, без чая дня прожить не могу, а в буфете разве чай?.. – немного смущенно отозвался Попов и положил в блюдечко варенье для Тихонова. – Так вот, эндокринная система руководит всем обменом веществ в организме…

– Проходили… – сказал Тихонов без особого энтузиазма.

– …Было замечено, – с увлечением продолжал Попов, – что облучение способно вызвать резкие изменения обмена веществ и это можно использовать в лечебных целях, при раке например. – Попов расстегнул объемистый портфель, достал из него огромную рукопись и раскрыл ее на какой-то весьма сложной схеме. – Вот из этих таблиц видно, что облучением гипофизарно-гипоталамической области у молодых животных можно резко замедлить рост и созревание…

– Лихо, – сказал Стас, сообразивший, что, если он хочет успеть вернуться сегодня на Петровку, надо увести Попова немного в сторону от излюбленной темы. – А ваша супруга тоже врач?

– Да-а, – удивленно посмотрел на Тихонова поверх очков Попов. – Она хирург, на «скорой помощи» работает… Служба у нее тяжелая – мотается вот вроде тех, что тогда на пустырь выезжали…

Тихонов поторопился задать следующий вопрос:

– А почему в тот вечер, когда вас на пустырь пригласили, пошли вы, а не ваша жена – ведь ей это по роду деятельности ближе?

– Как же она могла пойти, когда ее в тот вечер и в Москве-то не было? – сказал Попов.

– Как не было?

– Видите ли, какая тут история – мне ведь еще пятого февраля надо было защищаться. Но неожиданно заболел профессор Перемогин, а он у нас не только признанный корифей этой проблематики, но и мой официальный оппонент. Решили защиту на две недели перенести – до его выздоровления. А жена сейчас в отпуске, приехала поддерживать во мне «моральный дух». Она и говорит: раз так, давай-ка я пока, до защиты, вернусь домой, чтобы надолго ребят без надзора не оставлять. Ну, и уехала – только вчера вернулась. А из гостиницы мы ее и не выписывали, чтобы тут пока кого-нибудь не подселили: добивайся потом отдельного номера!

– По-о-нятно! – протянул Стас. – Так, значит, в день убийства вашей жены в Москве не было?

– Ну конечно же! – раздосадовался его несообразительностью Попов. Он налил Тихонову еще чашку чая, в синее блюдечко с надписью «Общепит» добавил несколько ложек вишневого варенья. – Угощайтесь, угощайтесь, свое как-никак варенье-то…

– Спасибо. – Тихонов придвинул к себе чашку, небрежно спросил или просто подумал вслух: – От работы вас оторвало то происшествие…

– Как раз нет, – покачал головой Попов. – Я, наоборот, решил сделать передышку, попросил горничную включить в холле телевизор и смотрел «Кинопанораму». А она тем временем в номере убиралась… Так что меня прямо из холла вызвали… – Попов ненадолго замолчал, потом, по-видимому, его кольнула какая-то неприятная мысль, и он с подозрением посмотрел на Тихонова: – А если бы и от работы… какое это имеет значение – там ведь человек пострадал!..

– Что вы, что вы, доктор, – поспешил успокоить его Тихонов. – Я не к тому вовсе… Конечно же, надо было сразу… – И перевел разговор на новые рельсы, кивнув на стоявший в углу футляр от ружья: – А вы, Александр Павлович, охотник?..

Попов оживился. Он встал, подошел к футляру, щелкнул кнопками и с нескрываемым удовольствием достал охотничье ружье – новенькое, блестевшее воронением и свежим лаком.

– Охотник, любитель оружия и, не буду скромничать, неплохой стрелок к тому же! – сказал он гордо, и, если бы в его глазах не светилось счастье коллекционера, добывшего вожделенную вещь, его слова прозвучали бы хвастовством. – Это «ижевка», ИЖ-58! Ах, красавица… – Он передал Тихонову ружье. – Ложа ореховая, посмотрите, какая великолепная резьба по дереву! А? К тому же двустволка!

– М-да, оружие серьезное, – сказал Тихонов, внимательно осмотрев ружье. – Но оно ведь не нарезное, гладкоствольное?..

– Ну и что же, что гладкоствольное! – возмутился было Попов и тут же объяснил снисходительно: – Зато калибр – двадцать восемь, медведя положить можно!

– Да у вас разве в Кинешме медведи встречаются? – с сомнением спросил Тихонов.

Попов пожал плечами:

– Вообще-то про медведей я не слыхал. Но все-таки приятно.

Тихонов встал:

– Спасибо за чай, варенье и беседу.

– Да что вы! – замахал руками Попов. – И того и другого – сколько угодно. А жена вот-вот из города вернется – тогда разговоры наши до полуночи продлятся. – Попов весело засмеялся. – Заходите.

– Очень возможно, что я вас еще побеспокою. Вы уж извините…

Тихонов набросал карандашом схему и протянул Шарапову:

– Вот, посмотрите, Владимир Иванович. Эксперты утверждают, что выстрелить могли только из этих трех окон – номера пятьдесят восемь, пятьдесят девять и окна лестничной клетки. В номере пятьдесят восемь проживают инженер-строитель из Львова Козак Лев Алексеевич и главный бухгалтер из Кромска Лагунов Дмитрий Михайлович. В пятьдесят девятом номере – врач из Кинешмы Александр Павлович Попов с супругой. Все они проживали в своих номерах и в прошлый понедельник. И кто-то еще, нам не известный, мог выстрелить из третьего окна, на лестнице.

– Соображения?

– Козака и Лагунова я еще не видел – они со своими командировочными радостями возвращаются около пяти. С Поповыми разговаривал.

– Что-нибудь интересное есть?

– Есть. Варенье. Любите вишневое варенье?

– Чего-о?

– Варенья, говорю, вкусного целое ведро есть. Приглашали еще заходить.

– Тебя все на сладкое тянет, – ухмыльнулся Шарапов. – А кроме варенья, что интересного?

– Он в институт усовершенствования приехал, диссертацию защищать, а докторша – болеть за него. Я специально для вас даже записал тему диссертации – запомнить не смог. – Тихонов достал записную книжку, полистал и важно объявил: – «Состояние гипоталамо-гипофизарно-тиреоидной системы при воздействии ионизирующего излучения». Во как!

– Что ж, тоже красиво. Гипоталам был бог, кажется?

Тихонов захохотал:

– Бог был Гименей, которому пели эпиталаму.

Шарапов неожиданно разозлился:

– Что ты ржешь как жеребец? Некогда было мне эту ерунду древнюю изучать. Ты после учебы с девчонками в оперы ходил да на танцы, а я учебники на дежурствах между операциями читал. Ты еще лейтенантских звездочек не нюхал, когда я «Почетного чекиста» получил! Ишь, тоже еще Леверье отыскался…

– Владимир Иванович, не воздвигайте искусственной проблемы отцов и детей!

– Тоже мне ребеночек! Животик не болит от вишневого варенья? Я ж тебя знаю – сметал, наверное, полведра?

– Ну-у, Владимир Иванович, вы не правы. Я же сластей вообще не ем!

– Ладно, ладно, давай дальше.

– Дальше – окно на лестнице. Вот окно это мне не нравится. Лестничная клетка находится в конце коридора, и выход на нее – из бокового прохода. Этакий аппендикс. Площадка из коридора не просматривается. Лестницей пользуется в основном обслуживающий персонал – горничные, монтеры, слесари. По существу, это черный ход. Выходит он во двор гостиницы. Дверь внизу обычно запирают в десять вечера. Наверху лестница переходит в чердачную площадку. Дверь на чердак заперта и была когда-то опломбирована. На петлях висят обрывки проволоки, а в углу я отыскал смятую пломбу. Пол там очень запылен, и на бетоне нечеткие следы ног. Перекопали мы чердак сверху донизу, но ничего не нашли. Отпечатки следов на всякий случай мы сняли. Надеялся я все-таки стреляную гильзу найти – нет, ничего. Сейчас поеду беседовать с Козаком этим и с Лагуновым. А лестницей еще придется заняться…

– Я вам объясню, из-за чего произошло убийство, – сказал Козак. – Не надо быть всевидящим пророком, чтобы объяснить, из-за чего могли убить молодую интересную женщину. Любовь. Да, да, любовь! Это страшная штука, должен вам заметить. Меня самого однажды чуть не убили из ревности.

Тихонов внимательно смотрел на него: Козак был чрезвычайно наряден, мал ростом и невыносимо энергичен. Он без устали катался по небольшому номеру на своих коротких ножках, ловко обходя все препятствия на пути.