Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер

Меня утешало то, что Эстор и Коди ухитрялись ставить клеймо хищников даже на такое невинное занятие, как игра «Висельник». Энтузиазм, с которым они отправляли на виселицу маленькие фигурки, позволял мне чувствовать то, что мы принадлежим к одному виду. Когда они радостно умерщвляли свои безымянные жертвы, я ощущал родство наших душ.

Эстор очень быстро научилась рисовать виселицу и линии для букв. И конечно, была более словоохотливой, нежели другие. «Семь букв, — говорила она, а затем, прикусив верхнюю губу, быстро добавляла: — Постойте. Не семь, а шесть». Когда мы с Коди не угадывали очередную букву, она дополняла рисунок и радостно объявляла: «Ха! Рука!» Коди безучастно смотрел на сестру и переводил взгляд на висящую в петле фигурку. Когда наступала его очередь играть, а мы били мимо цели, он негромко произносил: «Нога», — и смотрел на нас с таким видом, который у людей, более склонных демонстрировать свои эмоции, можно назвать триумфальным. А когда линия тире под рисунком полностью превращалась в слово, они оба с огромным удовольствием смотрели на болтающегося в петле человечка. Коди даже пару раз успевал сказать «Мертвец!», прежде чем Эстор, подпрыгнув на стуле, заявляла: «Еще раз, Декстер! Мой ход!»

В общем, полная идиллия. Наша безупречная семейка состояла из Риты, двух детишек и Монстра. Но сколько бы рисованных фигурок мы ни подвергли экзекуции, это не могло унять мою тревогу в связи с тем, что время быстро бежит в невидимую глазом сточную канаву. Я переживал, что скоро превращусь в седовласого старца, слабого даже для того, чтобы поднять нож для нарезки мяса. Стану брести сквозь ужас ординарных дней, а по моим следам будут тащиться дряхлый сержант Доукс и ощущение утерянных возможностей.

До тех пор пока я не придумаю выхода, мне придется болтаться в петле, как начертанные Эстор и Коди фигурки. Унылая перспектива. Должен признаться, что я почти утратил надежду, чего не случилось бы, если бы держал в памяти одно весьма важное обстоятельство.

Это — Майами.

ГЛАВА 7

Так не могло продолжаться долго. Мне следовало бы знать, что столь ненормальное развитие событий должно уступить место естественному ходу вещей. Ведь я живу в городе, где за каждым облаком подобно солнечному сиянию скрывается членовредительство. Через три недели после моего первого нарушившего жизненное равновесие свидания с сержантом Доуксом в облаках наконец появился просвет.

Это была удача — не упавшее пианино, на которое я так надеялся, но тоже весьма счастливое совпадение. Я сидел за ленчем с сестрой Деборой. Простите меня великодушно, я должен был сказать «сержантом Деборой». Как и отец Гарри, Деб была копом. В результате счастливого завершения недавних событий ее повысили в чине, вытряхнули из костюма проститутки, который она была вынуждена носить, неся службу в полиции нравов, прогнали с тротуара и выдали набор собственных сержантских нашивок.

Это должно было сделать ее счастливой. Во всяком случае, это было именно то, чего, как ей казалось, она хотела. Дебора давно мечтала перестать прикидываться шлюхой. Любого более или менее привлекательного молодого копа женского пола из полиции нравов рано или поздно привлекают к тайной операции по борьбе с проституцией, а Дебора, надо признаться, весьма хороша собой. Но роскошная фигура и здоровый вид не принесли моей сестре пользы. Они лишь вводили ее в смущение. Сестренка терпеть не могла надевать вещи, которые хоть немного намекали на ее физическое очарование, а пребывание на улице в откровенных штанишках и коротком топике без бретелек являлось для нее сушим мучением. Существовала угроза, что мрачное выражение лица прилипнет к ней навеки. Так же, как и соответствующие этому выражению морщины.

Как всякое бесчеловечное чудовище, я стремлюсь быть логичным и поэтому пришел к заключению, что новое назначение положит конец ее мученичеству в роли Святой Девы Постоянной Сварливости. Но увы, даже перевод в убойный отдел оказался не в состоянии вызвать на ее лице улыбку. В свое время Дебора решила, будто серьезные сотрудники правоохранительных органов должны перекроить свои физиономии так, чтобы стать похожими на здоровенных, злобных рыб, и в настоящее время моя сводная сестра делала все, чтобы добиться в этом деле совершенства.

Мы прибыли на ленч в новой машине, полученной Деборой в автомобильном пуле убойного отдела. Это было еще одним проявлением повышения в звании, призванным бросить солнечный луч в мрачный мир существования моей сестрицы. Однако последнего, как мне казалось, не произошло. Может, мне уже начать за нее тревожиться? Я продолжал следить за сестрой, скользнув в одну из кабинок нашего любимого кубинского ресторана «Релампаго». Сообщив диспетчеру свое местонахождение и фамилию, Дебора заняла место за столиком напротив меня.

— Итак, Сержант Большая Рыба… — произнес я, когда мы получили меню.

— Полагаешь, это смешно, Декстер?

— Да, ужасно смешно. И немного печально. Как и сама жизнь. Особенно твоя жизнь, Дебора.

— Имела я тебя, Декстер, — сказала она. — Моя жизнь просто прекрасна.

Чтобы доказать это, Дебора заказала себе лучший в Майами сандвич «Полуночный» и молочный коктейль с редким тропическим фруктом, обладающим вкусом персика и арбуза.

Моя жизнь была столь же прекрасной, как и ее, поэтому я заказал себе то же, что и сестра. Поскольку мы являлись завсегдатаями, посещавшими заведение чуть ли не всю свою жизнь, пожилой небритый официант с выражением лица, способным служить для Деборы моделью, вырвал из наших рук меню и затопал в кухню с видом двигающейся на Токио Годзиллы.

— Все веселы и счастливы, — заметил я.

— Это не «Округа мистера Роджера», Декс. Это Майами. Здесь счастливы только плохие парни. — Она одарила меня взглядом идеального копа и поинтересовалась: — Как случилось, что ты не смеешься и не поешь?

— Нехорошо с твоей стороны, Деб. Нечестно. Я остаюсь хорошим вот уже несколько месяцев.

— Угу, — буркнула она, отпив воды. — И от этого у тебя едет крыша.

— Гораздо хуже, — вздохнул я, содрогнувшись. — Похоже, это делает меня нормальным.

— Тебе меня не обдурить.

— Как ни печально, но это так. Я стал домоседом. — Немного поколебавшись, я выложил ей все. А что? Если парнишка не имеет возможности поделиться своими проблемами с членами семьи, то кому еще он может доверять? — И в этом виноват сержант Доукс, — закончил я.

— У сержанта на тебя большой зуб, — кивнула Дебора. — Держись от него подальше.

— С удовольствием. Но дело в том, что он не держится подальше от меня.

Ее взгляд копа стал более жестким.

— Что ты намерен в связи с этим предпринять?

Я открыл рот, чтобы с негодованием отмести все, что на самом деле замышлял, но, к счастью для моей бессмертной души, прежде чем я успел соврать, портативное радио Деборы подало сигнал. Сестра склонила голову набок, схватила трубку и сообщила, что уже находится в пути.

— Пошли! — бросила она, направляясь к дверям.

Я последовал за ней, задержавшись лишь на миг, чтобы бросить на стол деньги. Когда я вышел из «Релампаго», Дебора уже выводила задним ходом машину. Я подбежал к автомобилю и схватился за ручку дверцы. Сестренка рванула с парковки еще до того, как я успел втянуть в салон обе ноги.

— Побойся Бога, Деб! — обиделся я. — Я чуть не потерял ботинок. Что за спешка?

Дебора с мрачным видом нажала на акселератор и проскочила в узкое пространство между двумя мчащимися машинами. На подобные подвиги способны лишь водители славного города Майами.

— Не знаю, — ответила она и врубила сирену.

Я моргнул и, стараясь перекричать грохот улицы, спросил:

— Разве диспетчер тебе не сообщил?

— Тебе когда-нибудь доводилось слышать, Декс, как заикается диспетчер?

— Нет, Деб, не доводилось. А что, этот очень сильно заикался?

Деб рывком обогнала школьный автобус и выскочила на шоссе. Круто повернув баранку, она избежала столкновения с «БМВ», под завязку набитым какими-то юнцами. Молодые люди хором послали нам вдогонку проклятие.

— Я думаю, что это убийство, — проговорила она.

— Ты так думаешь…

— Да. — И Деб сконцентрировала внимание на дороге.

Я оставил ее в покое. Езда с большой скоростью всегда напоминает мне, что я смертен, особенно на дорогах Майами. Что же касается «Дела о заикающемся диспетчере», то мы с сержантом Нэнси Дрю узнаем о его сути очень скоро с учетом скорости, с которой гнала казенный автомобиль Дебора. А нетерпеливое возбуждение всегда доставляло мне удовольствие.

За несколько минут Деб ухитрилась без серьезных людских потерь промчаться по эстакаде у стадиона «Апельсиновая чаша», спуститься на землю, сделать несколько крутых поворотов и с визгом шин тормознуть рядом с домом на Четвертой улице.