Алексей Макеев - Неслабое звено
– Где фотография? – У Льва аж голос перехватило. – Здесь, у тебя? Ну-ка, мухой тащи ее сюда!
…Ошибиться было невозможно. С небольшого, полароидного формата цветного снимка на Гурова грустно и строго смотрели глаза Богородицы. Да. Та самая икона. Тверской школы. Богоматерь Одигитрия. Снято со вспышкой, с небольшим разрешением, под малым углом. Фотография явно не вчера сделана, края потерлись. Правильно, носил он ее в записной книжке, а у той формат чуть меньше.
«Нет, уважаемые, – мысленно обратился Гуров к бог весть каким оппонентам, ощущая острую радость, – рановато нас в тираж списывать! Мы еще чего-то стоим! Нет, ну как интуиция сработала, а?! Тут-то уж точно никакими совпадениями не пахнет. Теперь – в морг. Хочу я сам на покойничка посмотреть. Такой вот я извращенец. Костю этого и ребят-районщиков винить не в чем. Не владея моей информацией… Что они еще могли предположить? Посмотреть бы своими глазами на место знаменитой драки да порасспрашивать местный народец, так ведь не разорваться. Эх, вот когда пожалешь, что Стасика рядом нет! Ладно. Это терпит. Сейчас – в морг. Благо они тоже работают сегодня.»
…Обнаженный труп Сукалева Гуров рассматривал долго, внимательно и придирчиво. Затем попросил акт заключения медэкспертизы. Прочел дважды. Еще раз осмотрел труп. А затем повернулся лицом к топтавшемуся рядом с донельзя брезгливой физиономией старлею Косте и сказал предельно жестким тоном, которым при желании владел в совершенстве:
– Дело я у вас забираю. Им будет заниматься главное управление. Подготовьте все документы. Найдите и пришлите ко мне, в главк, весь – вы слышите? – весь состав группы пэпээсников, которые первыми оказались рядом с трупом. Причем срочно. Считайте, что это приказ. Я, знаете ли, имею право его отдать. Плевать я хотел на праздник, у нас служба, а не детсад. Теперь о трупе. Я сейчас свяжусь с нашими экспертами, в течение часа они подъедут сюда, заберут тело. Чтоб до этого момента никто к нему не прикасался. И чтобы обязательно отпечатки пальцев сняли. Да-да, у трупа. Скажите своим распустехам, чтобы проследили.
– Да что вы такое увидели, – опешил Костя. – Труп как труп… Что случилось-то? Хоть растолкуйте, господин полковник!
Гуров нехорошо улыбнулся, снова перейдя на «ты»:
– Растолковать? А ведь, пожалуй, растолкую. В качестве внеплановой лекции по повышению оперативной квалификации и профессионального мастерства. Для сбивания излишней спеси. Тебе полезно будет. Давай свою «Приму» и пошли в курилку, не дымить же при покойнике.
Они вышли из подвального помещения морга, затем поднялись на просторную лестничную площадку второго этажа, где рядом с непременным пожарным ящиком, заполненным наполовину грязным песком, а наполовину – окурками и горелыми спичками, под давно не мытым окошком с треснувшим внутренним стеклом стояли два донельзя обшарпанных канцелярских стула.
«Н-да, – грустно усмехнулся про себя Лев, брезгливо усаживаясь на один из них и прикуривая протянутую ему старлеем сигарету, – антуражик, однако… Чистота, уют. Когда же мы хоть элементарно, по-человечески такие вот мелочи обустраивать научимся? Какой-нибудь француз, голландец или там японец от подобной обстановочки с икебаной точно рехнулся бы. Да ведь в дежурках – что в дежурках! – в кабинетах порой немногим лучше. А ведь это стиль жизни. И работы тоже. Чему лучший пример – история с расследованием этого убийства. А не окажись я – случайно! – в нужное время в нужном месте? Не зайди я к Сукалевой? Дело бы ушло в архив как безнадежный «висяк», труп по-быстрому схоронили бы – и концы в воду!»
Он неодобрительно посмотрел на порядком приунывшего Константина, затем не выдержал, все же слегка улыбнулся ему – грех совсем парня запрессовывать, молод еще, неопытен – и начал «разбор полетов»:
– Более всего напортачили местные медики, эксперты, прости, господи. Поглядеть бы им в глаза, да где уж… Празднуют! Кстати, рапорт об их халатности я, будь уверен, напишу. Но ты тоже, друг мой Костя, хорош. Дело поручено тебе, – Гуров голосом словно бы жирно подчеркнул эту фразу, особенно последнее слово, – так изволь озаботиться, чтоб не портачили. В чем ошибки, спрашиваешь? В том, что заключение медэкспертизы – натуральная филькина грамота, единственное, на что оно годится, так это свернуть данную бумагу в несколько раз и засунуть тому, кто ее составлял да подписывал, в… – Лев выразительно посмотрел на собеседника. – …понятно, куда. Однако только дело сделали – вскрыли. Жаль, что заштопать успели, теперь нашим распарывать придется. Плюс наружный осмотр. И все! Где анализ крови на содержание алкоголя? С какого перепуга ты так уверен, что он был пьян? Что, всегда был пьян, да? А если на этот раз трезвехонек? Про более серьезные вещи – вроде наркоты – даже не говорю. Ладно, это и у нас не всегда делают, хотя если бы ты, голуба, захотел, то сделали бы как миленькие. Но где анализ содержимого желудка и кишечника? Мочевого пузыря? Что, если день предпраздничный, то все должностные инструкции побоку?
– Да на кой леший это нужно? – растерянно, но в то же время обиженно спросил Костя.
– Порядок такой, понимаешь. По-ря-док! Служебные должностные инструкции сочиняют отнюдь не идиоты. Если бы эти анализы были своевременно, да к тому же грамотно сделаны, мы бы с точностью до часа знали время смерти Сукалева, а теперь?!
– Ведь мы и так знаем. – Ничего не понимающий Костя буквально вылупился на занудливого полковника. – Мужик позвонил в тринадцать сорок, я ж говорил! А драка… За полчаса где-то до того.
– Ну а если… – Гуров говорил подчеркнуто спокойно, четко выделяя голосом каждое слово, как гвозди вколачивая. – Если его убили не в драке?
– Т-то есть?!
– Кто видел, что он в драке участвовал? Некий позвонивший «мужик»? Так где он, мужик этот? Еще раз: где свидетели того, что Сукалев дрался, что его били? Где хоть один участник драки? Нет, милый мой. У тебя пока только один бесспорный факт: труп Сукалева найден там, где была какая-то драка. Бог весть кого бог весть с кем. А вовсе не факт участия Сукалева в этой драке. Две большие разницы, как в Одессе говорят! Далее. Мы не знаем точно, когда он умер. Но мы не знаем и отчего.
– Написано же: «множественные побои»…
Гуров страдальчески поморщился:
– За такие «диагнозы» именно их и надо наносить. Экспертам. Розгами по заднице. Если он пролежал там без сознания, но вполне живой с полчасика при минус пяти на ветру, да в полузамерзшем ледяном крошеве… Почему не от переохлаждения? Представь, ловишь ты автора этих… – Гуров снова поморщился, как от кислого, – «множественных побоев»… Как формулировать обвинительное заключение? Убийство, как ты считаешь, по неосторожности? Самый дохленький адвокатишка в суде заявит, что были максимум тяжкие телесные повреждения, а Сукалев попросту замерз. Это, знаешь ли, совсем другая статья УК. Хоть в данном вопросе могу тебя успокоить – он не замерз. Его именно убили.
– Так раз вы говорите… Почему вы так решили? – На Костю было просто жалко смотреть. Он уже решительно перестал понимать что-либо.
– Как раз к этому мы переходим. Ни эксперты, ни, что совсем плохо, ты, милейший, не обратили внимания на характер и особенности ваших… «множественных». Я вот обратил. Потому как приучен – мелочей в нашей работе не бывает! Не такие они, кстати, множественные, а всего-то четыре удара. Это даже при поверхностном наружном осмотре видно. Причем два из четырех – в правое подглазье и правую же скулу – чисто маскировочные, от таких не то что не умирают, а с ног-то не валятся. Скорее всего, их наносили уже покойнику – кровоподтеки значительно бледнее, чем от двух других, а должно бы быть наоборот: это открытые части тела, одеждой они не защищены, вдобавок – лицо. Зато два других… Эти медицинские халявщики заметили-таки, что у трупа сломаны три нижних правых ложных ребра, даже отразили это в своей писульке. А вот что сломаны они ударом снаружи, поэтому внешние концы пошли в брюшную полость – не заметили. А это очень важно! Такой удар можно нанести только левой рукой, если целить в печень. Встань-ка, я тебе покажу. Понял? Причем удар должен быть не просто страшной силы, а отлично, профессионально, я бы сказал, поставлен. Печень, про которую в заключении ни слова, в таком случае просто лопается. Тем более у сильно пьющего человека. Мучительная, правда, быстрая смерть.
– А ч-четвертый? – Старлей внимал гуровской лекции, открыв рот.
– Характер четвертого удара окончательно все проясняет. Он нанесен опять же в правую нижнюю часть грудины, при этом снова левой рукой. Не кулаком: это видно по узкому и яркому кровоподтеку. Костяшками пальцев. Профессионально, высококлассно и с неимоверной силой: я пощупал – ведь грудина треснула! О чем у портачей в белых халатах снова ни словечка. Это – рефлекторная остановка дыхания и сердечной деятельности. Какой из двух смертельных ударов убивающий, главный, а какой – контрольный, это не важно. Били подряд, один удар за другим. А затем уж физиономию трупу разукрасили. Для таких, как ты, извини, лопухов. В любом случае картинка совершенно не вяжется с последствиями пьяной драки.
