Эптон Синклер - 100% [худ. Пинкисевич]
Питер не в силах был слушать дальше.
— Хорошо, — сказал он, прерывая поток её красноречия. — Я вижу, что мой долг оставаться здесь, хотя бы мне пришлось умереть от чахотки.
Он решил разыграть из себя мученика; это было не слишком трудно, потому что он в самом деле подвергался пыткам и с виду действительно был похож на мученика: маленький, тщедушный, одно плечо выше другого, да и костюм на нём обтрёпанный. Сэди и Дженни посмотрели на него с восхищением, и у обеих вырвался вздох облегчения.
Но потом Питеру пришла другая мысль: он скажет Сэди, что будет уходить из дому только ночью, с чёрного хода, чтобы его никто не заметил; он будет избегать многолюдных и ярко освещенных улиц, где его могли случайно узнать. Ему нужно было повидаться с одним парнем, который должен ему отдать долг; этот парень живет очень далеко, на другом конце города, — поэтому он отказался взять с собой Дженни, когда она предложила его сопровождать.
В ту же ночь Питер перелез через забор сзади дома, тайком прокрался через соседний птичий двор и вырвался на свободу. Некоторое время его забавляла эта новая игра — то вынырнет, то затеряется в толпе; он шёл с оглядкой, проверяя, не идёт ли кто-нибудь за ним, не высматривает ли, куда он направляется; он шёл на секретное свидание и опасался, как бы кто-нибудь из красных не выследил его. Наконец он добрался до отдалённой захудалой гостиницы под названием «Дом американца» и, как было условлено, поднялся на лифте на четвёртый этаж, стараясь ни с кем не встречаться; в дверь, на которой стоял номер 427, он постучал три раза. Дверь открылась, и он шмыгнул в комнату; там его дожидался Джерри Мак-Гивни, человек с крысиным лицом.
— Ну, что ты разнюхал? — спросил Мак-Гивни; Питер присел на стул и начал свой рассказ. Заметно волнуясь, он распорол наскоро зашитую подкладку своего пиджака и вытащил оттуда списки с фамилиями и сведениями о тех людях, с которыми ему удалось познакомиться.
Мак-Гивни быстро пробежал их глазами.
— Э, чёрт! — вырвалось у него. — На что нам всё это?
— Но ведь все они красные! — воскликнул Питер.
— Знаю, но что из этого? Всегда можно пойти на митинг и послушать, как они разглагольствуют. У нас имеются списки членов всех этих организаций. А что тебе удалось выяснить о деле Губера?
— Видите ли, — сказал Питер, — они развели агитацию и напечатали обо мне всякий вздор.
— Э, да это мы знаем, — сказал Мак-Гивни. — А свою историю ты здорово приукрасил. Видно, тебе было приятно о себе распространяться. Ну, а нам-то какая от этого польза?
— Но что же вы хотите узнать? — воскликнул обескураженный Питер.
— Нам нужно знать их тайные намерения, — ответил Мак-Гивни. — Мы хотим знать, как им удается подкупать наших свидетелей; мы хотим знать, кто разглашает всё, что мы делаем, кто шпионит за нами в тюрьме. Что ты об этом скажешь?
— Н… н… но я ничего не знаю, — запнулся Питер. — При мне об этом не говорили.
— Боже мой! — вырвалось у сыщика. — Ты что же хочешь, чтобы они тебе все сами подносили на серебряном подносе? — Он снова просмотрел записки Питера и пренебрежительно швырнул их на кровать. Тут он стал забрасывать Питера вопросами и вскоре довел его до отчаяния. Питер не мог ответить ни на один из них. Целую неделю он старательно шпионил — и все его труды пропали даром!
Сыщик не стеснялся в выражениях:
— Я вижу, ты настоящий олух. Но каков бы ты ни был, нам надо из тебя выжать все, что можно. Слушай внимательно и постарайся как следует меня понять: мы знаем, кто эти красные, и мы знаем, что они проповедуют; но за это их ещё нельзя посадить за решётку. Нам надо узнать, кто для них шпионит, кого они намерены выставить свидетелями в защиту Губера и какие показания они собираются давать.
— Но как же я об этом узнаю? — воскликнул Питер.
— Надо работать головой, — сказал Мак-Гивни. — Я могу тебе дать лишь один совет: заведи себе девочку.
— Девочку? — переспросил удивлённый Питер.
— Ну, конечно. Мы всегда так работаем. Гаффи говорит, что человек только в трёх случаях выбалтывает свои тайны: во-первых, когда пьян, во-вторых, когда он влюблён…
Мак-Гивни остановился, Питер, которому не терпелось узнать, спросил:
— А в-третьих?..
— А в-третьих, когда он одновременно и пьян и влюблён, — последовал ответ.
Питер молчал, он был и ошеломлён и в полном восторге. Оказывается, шпионить не так уж просто — чем дальше, тем сложнее и увлекательнее становится это занятие.
— Разве нет у красных какой-нибудь девочки, которая пришлась бы тебе по вкусу? — спросил сыщик.
— Что же, может быть… — застенчиво сказал Питер.
— Да это нетрудно, — продолжал сыщик. — Красные ведь все за свободную любовь, разве ты не знаешь?
— Свободная любовь! — воскликнул Питер. — Что вы хотите сказать?
— Неужели ты не знаешь? — рассмеялся тот в ответ. Питер смотрел на него, вытаращив глаза. Ему до сих пор приходилось иметь дело только с продажными женщинами. Им или открыто платили за любовь, или же подносили букеты цветов, конфеты, билеты на концерт или в театр. Неужели действительно есть на свете женщины, которые совсем не берут денег, любят бескорыстно, чувство их свободно? Сыщик подтвердил, что у красных именно так.
— Они хвастаются этим, — сказал он, — считают, что так и должно быть.
Питеру показалось, что это самое невероятное из всего, что до сих пор ему приходилось слышать о красных.
Поразмыслив над этим, он быстро оценил выгоды такого положения вещей; для мужчины нельзя было желать лучшего: ведь можно обойтись почти без всяких расходов. Неужели же есть на свете такие глупые женщины! И Питер невольно подумал о маленькой Дженни Тодд. Ясное дело, и она такая же глупенькая. Она так бескорыстно отдавала другим всё, что имела; разумеется, и она за «свободную любовь»!
Питер расстался с Мак-Гивни, увлеченный новой замечательной идеей. Теперь было бы уже невозможно его отговорить от этой затеи. Оказывается, шпионское ремесло сулит ему немало радостей!
Питер вернулся очень поздно, но девушки не спали, поджидая его; видно было, что они волновались и обрадовались, что он вернулся цел и невредим. Питер приметил, что Дженни встревожена больше, чем её сестра, и это его как-то странно взволновало. Она часто и прерывисто дышала, и у него тоже захватило дыхание. Он почувствовал к ней нежность, бескорыстное желание ободрить и успокоить её, но инстинкт подсказал ему, что в любовной игре есть свои законы, о которых он раньше и не подозревал; итак, он овладел собой и, обратившись к старшей сестре, начал её уверять, что его никто не выследил. Он рассказал им целую историю, которую выдумал по дороге, — о том, как в одном месте десять дней подряд он пилил дрова — тяжёлая была работенка! — а хозяин ухитрился ему не заплатить! Питер застал его дома и сумел из него вытянуть целых пять долларов и обещание понемногу выплачивать остальное каждую неделю. Эта выдумка была предлогом для его будущих визитов к Мак-Гивни.
§ 18
Питер долго не мог заснуть, размышляя о своем новом задании — найти себе девушку. Он прекрасно отдавал себе отчет, что за последнее время маленькая Дженни внушила ему нежные чувства; но ему хотелось трезво обдумать вопрос о выборе девушки. Ведь прежде всего ему нужны были сведения, и надо было решить, кто мог ему быть особенно полезен. Сперва он подумал о мисс Неббинз, секретарше у адвоката Эндрюса; ей, должно быть, известно больше секретов, чем всем остальным, но ведь мисс Неббинз старая дева, в очках и грубых полуботинках, с ней не очень-то заговоришь о любви. Потом он вспомнил о мисс Стэндиш, рослой, красивой блондинке, которая работала в страховом обществе и была членом социалистической партии. Она прекрасно одевалась, и Питер охотно бы похвастался такой девушкой перед Мак-Гивни и остальными агентами Гаффи; но как ни разгоралось у него воображение, он не мог себе представить, что ему удастся хотя бы обратить на себя внимание мисс Стэндиш. Есть ещё некая мисс Янкович, убеждённая красная, она еврейка и работает в профсоюзе Индустриальных рабочих мира; у неё проницательные чёрные глаза. Питер решил, что она с норовом, и это сразу его отпугнуло. К тому же Питер раньше замечал, что она благоволит к Мак-Кормику, хотя он и не решился бы это утверждать, — разве можно что-нибудь понять в мире, где царит «свободная любовь».
Но в одной девушке Питер был совершенно уверен, это была маленькая Дженни; он не знал, многое ли ей известно, но уж, конечно, она сможет для него что-нибудь разузнать. Если только она попадется к нему в сети, он подучит её расспрашивать товарищей. И Питер попытался представить себе, какая у них будет любовь. Дженни не была «красоткой», но Питер понимал, что ему не придется за неё краснеть. А если её как следует приодеть, она будет прямо хорошенькой; и с каким достоинством она держалась — ничуть не спасовала перед богатыми дамами, которые приезжали к ним в машинах; к тому же для девушки она очень начитана, хотя все эти знания и мало чего стоят.
