Александр Царинский - Алмазная пыльца
— Давно, — буркнул Сайко.
— Подготовь магнитофон и зови!
…Волосы всклокочены, кожа на лице в угрях и мелких ссадинах. Наклейка уже снята, но след заживающих царапин виден. Глаза блестят сухо и настороженно.
— Что надо, начальник? Неужели другого места для разговора не придумал?
— В другом месте уже говорили, — спокойно ответил Виктор Ильич.
Он закурил, предложил папиросу Борису и предупредил:
— Разговор, Рядно, предстоит серьезный. Вилять не советую. Все записывается, — указал глазами на магнитофон и включил его.
— Вы знали Наталью Измайлову?
— Ну и что? — вместо ответа неопределенно спросил Рядно.
— Нас интересует, в каких вы с нею были отношениях.
— Так вот что пришить хочешь?! Крестись, начальник! Я ее сто лет не видел.
— Спокойно, Рядно! Шить вам ничего не собираемся. Когда вы в последний раз виделись с Измайловой?
— У нее спроси, — криво ухмыльнулся Рядно и вдруг взревел: — Не убивал я ее! Слышишь?! Руки еще марать… Ищи тех, кому она мешала.
Борис выпустил густой клуб дыма и дрожащими пальцами стал тушить папиросу о пепельницу. Мундштук был скатан языком и губами в конус. Подобный окурок был найден недалеко от места убийства Наташи Измайловой. Сайко даже привстал, указывая Нетребо глазами на пепельницу. Но Виктор Ильич все сам видел. А Борис нервно помахивал закинутой на левое колено ногой и попросил закурить еще.
— Я законы знаю. Жаловаться буду, начальник! А что до Наташи — поделом ей. Меня убаюкала, а сама с прокурорским чадом путалась.
— А еще с кем она встречалась?
— А черт ее знает. Такая как пчелка: и жало всадит, и медку даст.
— И все же когда в последний раз вы виделись с Измайловой?
— Во всяком случае в день смерти я ее не видел.
— А откуда вы знаете, когда она погибла? — живо ухватился Сайко.
Рядно медленно повернул в сторону Ивана голову и, смерив его снисходительным взглядом, разъяснил:
— Весь город об этом знает!
— Итак, в тот день вы ее не видели? — продолжа Нетребо. — Тогда вспомните, где, с кем и как вы проводили время в тот день?
— Моя память, начальник, на такие вещи не оченно. Она табачком подпорчена, — бросил Рядно.
— Зря хамите, Рядно! Против вас много улик.
— Не смеши, начальник! — все так же нагло ухмыльнулся Борис.
— Ладно. Вы назначили в тот день свидание Измайловой?
— На кой шут она мне? Говорю — нет, значит — нет!
Иван вспомнил беседу с Валентиной Васильевной. Ее сообщение о телефонном звонке. Правда, она не знала, кто Наташе звонил, но Иван решил взять на пушку:
— Неправда, Рядно! Седьмого октября, то есть накануне смерти Измайловой, где-то около пяти вечера вы ей звонили. Просили встретиться, но Наташа вам отказала. Сказала, что идет в кино.
— Это тебе покойница доложила? — дерзко бросил Борис.
— Ее мать слышала ваш разговор.
Рядно побледнел, стал не таким самоуверенным:
— Да… Отказала! Сам ты себя, начальник, и высек. Хотел встретиться, да не встретился. Она с другим оборвалась.
— Хватит, Рядно! — гневно прикрикнул Иван. — Вы встретились! Но позже. Около десяти вечера на конечной остановке автобуса № 5.
— Врешь! — подскочил Рядно. — И духа моего там не было.
Перепалку оборвал Нетребо:
— Сядьте, Рядно! А вас, лейтенант, прошу повременить с вопросами. — Медленно размял новую папиросу, зажег спичку и, глядя в глаза Бориса, продолжил:
— Итак, вы встретились с Измайловой или нет?
— Нет! Нет! И нет! Я уже сказал — нет!
— Тогда до малейших подробностей припомните и объясните, где вы находились с девяти вечера до двенадцати ночи седьмого октября?
— Значит, с девяти до двенадцати?.. Ага… — он опять ухмыльнулся. — А дело не пришьешь, если правду скажу?
— Уж больше, чем сейчас шьем…
— Дома я был. Самогон в сарае гнал. Потом с горя чекалдыкнул…
— С какого же это горя?
— Из-за нее все. Любил стерву, — неожиданно признался Борис.
— Так… Значит, самогон? Кто сможет подтвердить?
— Свидетелей на такую кухню не зовут, — угрюмо пробасил Рядно.
— Жаль. Пригодились бы. — Нетребо сбил с папиросы пепел. — И пил в сарае? Или на люди вышел?
— Один пил.
— Один только горький пьяница пьет. Кто же тогда физиономию вам разукрасил? По нашим данным, царапины на вашем лице появились с седьмого на восьмое октября.
На правом виске Бориса нервно забилась кровеносная жилка.
— Не знаю, кто шлифонул. Был бухой в доску.
— Так ли? — все настойчивей нажимал Виктор Ильич. — На работе сказали, что кошка царапнула, а вот лейтенанту, дескать, кто царапнул, того уж нет! Вспоминаете?
Рядно с опаской глянул на Сайко и жалко пробормотал:
— Я же пошутил, начальник… Понимаешь… Пьян я был в стельку. Пил дома. Это точно помню. Где-то ночью забарабанили. Вышел. Даже глаза не расплющил. Меня раз… и словно граблями по роже. Еще по носу шарахнули. Юшкой умылся. Упал и дальше ничего не помню. Верь не верь.
— Сказки рассказываешь, Рядно! — Иван торопливо и со злостью раскрыл дверку тумбы своего стола, вытянул верхний ящик и извлек оттуда желто-грязную, пропитанную йодом и кровью марлевую наклейку.
— Вот доказательство. Узнаешь?
Глаза у Рядно полезли кверху, сильно наморщился узкий лоб.
— Ну…
— Не ну, а это та наклейка, Рядно, что красовалась на вашем лице. А на ней, между прочим, и под ногтями убитой — ваша кровь и кожа. Это заключение экспертизы.
— Так вот как ты меня наколол! — разъяренно вскочил Рядно. — Вот зачем наклейку велел заменить!
— Сядьте! Сядь! — одновременно прикрикнув Нетребо и Сайко.
Рядно, белый, как мел, сел.
— Я?! Тут что-то не то. Не то!.. — Он вдруг заорал: — Гады! Дело шьете? Номер не пройдет. Я ее не убивал. Не убивал! Я ее любил. Слышите?
— Ладно, Успокойтесь, Рядно! — с подчеркнутой строгостью сказал Нетребо. — Нам нужна правда. Посидите, подумайте.
— Посидите? — вскрикнул Борис. — А где санкция прокурора? Я законы знаю, начальник.
— Будет. Пока вы задержаны по подозрению в убийстве.
Его увели, и в комнате повисла тишина. Только тихо шуршал невыключенный магнитофон.
Виктор Ильич посмотрел еще раз на окурки, оставленные Борисом. Еще не высохшие мундштуки были свернуты в конусы. Очень похожие на окурок, который найден недалеко от места смерти Измайловой.
— Ваня, возьми аккуратненько эти оригиналы и отправь на экспертизу, — указал Нетребо пальцем на окурки Бориса.
Результаты экспертизы обещали сообщить завтра.
Нетребо ушел на доклад к Седых.
Едва Иван сел — позвонил дежурный:
— Тебя или Ильича просит задержанный. Хочет что-то сообщить.
Часы показывали без десяти два, но на улице было пасмурно, и в изоляторе тускло горела матовая лампочка. Борис сидел на топчане у небольшого решетчатого оконца. Не успел Сайко открыть дверь, как он вскочил:
— Слушай, начальник! Есть у меня алиби, есть! Как я усек, Наташку угрохали где-то между девятью вечера и двенадцатью ночи. Так?
— Допустим.
— Слушай, начальник! Я вот что вспомнил. В то время я действительно самогон гнал. Вот крест! Когда в сарае лавочку прикрыл и, значит, в хату топал, меня баба Саня видела. Это соседка моя. Из-за забора она зырила. Я ей, ведьме, еще что-то нагрубил. Уже тяпнутый был. Все время баба-яга за мной следит. Арестант ведь бывший. Видела она меня, стерва. Ей-богу, видела. Страсть какая любопытная. Это было часов в одиннадцать. Только может не сознаться. Не подтвердит, гадюка! Я ей как кость в глотке.
— Ну, что ж, проверим, Рядно! — спокойно заверил Сайко. У него не было и тени сомнения, что тот врет. Хитрец: дескать, «не сознается бабка».
Когда Сайко вернулся к себе, Нетребо уже был на месте.
— Ну?.. И зачем тебя потребовал Рядно?
Сайко рассказал.
— Так… Надо проверить. Кстати, не одну бабку спроси. Уж коль такую вину валим, тут надо, чтоб без сучка-задоринки. Бери газик и действуй. Зайди к прокурору и возьми санкцию на обыск квартиры Рядно.
Рядно не соврал. Сразу за сараем, перерезая редкий яблоневый садик, тянулся низенький заборчик из серых ветхих досок. Он разделил два двора: Рядно и бабки Сани. Старая бабкина избенка находилась метрах в семи от забора. Едва газик остановился и затих, бабка Саня приоткрыла дверь, вначале высунула на улицу голову с острым носом, затем высунулась на крыльцо вся. Седая, горбатенькая, в вылинялой фуфайке и черном с кистями платке, она действительно напоминала бабу-ягу.
Иван вылез из машины и вошел во двор.
Познакомились. Бабку звали Александрой Филипповной.
— Так вот, Александра Филипповна, — после краткого предисловия сказал Сайко, — Борис утверждает, что в тот вечер он был дома, и вы лично его видели. Это было часов в одиннадцать. Он вам даже нагрубил. Можете это подтвердить?
