Алексей Сухаренко - Ловушка для опера
Звонок будильника заставил Егора подскочить на кровати, сбросив с себя соблазн сновидения, и дал возможность перевести дыхание. Первое испытанное чувство облегчения сменилось озабоченностью странными процессами в организме. Егор поднял край одеяла и посмотрел вниз. Все стало ясно и стыдно. Он тут же опустил одеяло, с испугом оглядываясь на мамину кроватью Мать, с восковым выражением широко открытых глаз, рассматривала на потолке жирную муху. У нее в ногах сидел маленький ребенок с будильником в руках и непроницаемым взглядом смотрел в его сторону. Сын встал с кровати прикрывая ладонями срамное место, и развернувшись к материнской кровати спиной выскочил в коридор. Холодный душ вернул его к душевному спокойствию. Выйдя из ванной, он, взяв два куриных кубика заварил бульон, и отправился потчевать больную.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливый сын внимательно посмотрел на мать, и опять удивился не соответствию поставленному врачами диагнозу и ее внешнему виду.
Больная с аппетитом уплетала сваренный сыном бульон. Наконец-то она насытилась и ласково посмотрела на Егора.
– Тебе уже 34 года, – она тяжело вздохнула – Я больна и не могу работать и вести хозяйство, а кроме того при моей болезни за мной нужен уход. Может тебе пора жениться?
Она сказала это, не открывая восковой печати на своих плотно сжатых губах, и Егор задумался, что это было – ее слова или его мысли.
– Вот если бы ты женился на скромной девушке, лучше всего на медсестре? А? – мать смотрела куда – то поверх головы сына на потолок.
Егор медлил с ответом. Он открыл коробочку с табаком и, прихватив щепотку, поднес к ее носу. Мать, видимо принимая это за согласие, нюхнула, и спустя секунду взорвалась чихом. Егор вспомнил, про работу матери.
«Если не выйти ей на замену, то наймут другого дворника» – эта мысль вытеснила все остальное, так как работа матери была единственным источником их пропитания.
Он направился в смежную комнату и открыв кладовую, взял из нее ведро и лыжную палку с оторванным пластмассовым кружком, которую мать использовала для уборки мусора. Выйдя во двор дома, Егор привычными движениями начал нанизывать на металлический наконечник палки различный бумажный мусор. Фантики от конфет – это дети. Он любил детей, не смотря на то, что они часто его дразнили, и обливали водой из водяных пистолетов. Особенно он любил маленьких, которые лежали в колясках и не могли его обижать. Кусок газеты с остатками закуски – это местная пъянь. Их он обходил стороной, особенно после того случая, когда они его напоили, и оставили лежать пьяного в кустах за детской площадкой. Он тогда сильно испугался. Проснулся, открыл глаза и ни чего не увидел. Подумал, что ослеп и заплакал, стал звать маму. Мать не приходила, и от этого становилось еще страшнее. Тогда он стал кричать и звать на помощь. Из дома стали угрожать, разбуженные его криками жильцы. В конце концов, пришел его сосед сверху – поющий Семен, и снял с его лица куртку. Это было как воскрешение. Наверно такую же благодарность испытывают к врачам больные избавленные ими от слепоты.
«А это что!?» – наконечник лыжной палке завис в воздухе над прозрачным и склизким изделием из латекса.
«На воздушный шарик не похож. Они цветные и с рисунками. Это же похоже на напальчник, только какой-то уж непомерно большой, и с непонятным удлинением. Может это удлинение для перламутрового ноготка?»
Егору показалось, что изделие зашевелилось, и он прервав свои размышления повинуясь инстинкту самообороны ударил наконечником. С первого удара изделие проткнуть не удалось, со второго то же. Оно продавливалась в рыхлую землю, словно пытаясь спрятаться от жалящих ударов. Егорша продолжал с остервенением тыкать «уползающего» гада.
«Врешь – не уйдешь».
«Змеюка» наконец-то была им проткнута и поднята на острие «копья».
Довольный своим подвигом Егор «Победоносец» продолжил уборку территории, но через пять метров он застыл как вкопанный оглядываясь по сторонам. Очередная бумажка, подлежащая накалыванию, оказалась десятирублевой купюрой наполовину присыпанной землей. Еще раз оглянувшись по сторонам, он высыпал из ведра собранный мусор и, аккуратно наколов неожиданную находку, с хитрой улыбкой отправил ее в ведро. Оглядевшись вокруг, он в 3-х метрах от находки увидел еще одну купюру достоинством пять рублей, рядом – третью, четвертою и пошло. Это напоминало собирание грибов. 50-ти, 100 рублевые банкноты вперемежку с более мелкими «грибами» стали устилать дно егоровского ведра. У Егора от азарта аж перехватило дух. Он вспотел от этой усердной работы, и за своим занятием даже не заметил, как подошел к «Булочной».
В хлебном магазине продавщица в ужасе наблюдала за приближающимся к входу Егором, тыкающим перед собой лыжной палкой.
– Колюня! – позвала она рабочего и, не дождавшись ответа, юркнула в подсобное помещение.
Николай валялся на хлебных лотках, и никакими усилиями растолкать пьяного мужчину ей не удалось. Она вернулась к прилавку одновременно с входящим в магазин Егором. Увидев знакомого продавца, Егор радостно загыкал.
– Хле-бу-шка! – нараспев, как Отче наш, произнес он.
– Нет! – в ужасе закричала женщина, видя, что покупатель высыпает содержимое ведра на прилавок.
– Не надо, я тебе и так дам! – она протянула ему буханку черного хлеба.
Но было уже поздно. Прямо перед ней на прилавке возвышалась куча мусора из пустых сигаретных пачек, кусков бумаги, пакетов из-под молока.
– Вот, сколько! – радостно улыбался Егор, увязывая выпученные глаза продавщицы, с его несказанным везением.
– Сдачи не надо – решил он поделиться свой «удачей» с женщиной, и, надкусив буханку хлеба, направился к выходу.
Подходя к подъезду дома, он увидел машину скорой помощи, и озабоченно прибавил шагу. Перед его дверью стояла маленькая женщина в белом халате и нетерпеливо давила на дверной замок перламутровым ноготком.
– Здрасть! – громко, как на военном параде, поприветствовал звонившую девушку Егор.
Светлана испугано вздрогнула, оглядываясь на жующего черный хлеб «лыжника» с ведром.
– Не работает, – пояснил он про звонок, и толкнул незапертую дверь в квартиру, сделав при этом, как ему виделось, элегантный жест предлагающий войти.
– Где можно вымыть руки! – сухо по-деловому спросила женщина.
Когда Светлана вошла в комнату она увидела больную, лежащую все в той же позе с широко раскрытыми глазами, какой она ее оставила в день привоза. Она вгляделась в ее перепачканное лицо.
– Что у нее с носом?
– Что? – не понял Егор вопроса, всматриваясь, как и врач, в лицо матери.
– Он чем-то забит, какой-то гадостью – удивлено посмотрела на странного мужчину докторша.
– Да нет, это табак! – Егор взял коробочку, и отрыв ее продемонстрировал красивой врачессе ее содержимое.
– Какой табак? – все больше удивлялась Светлана.
– Нюхачий! Хотите? – он протянул ей на пробу.
– Вы что сбрендили? – удивленно улыбнулась врач, – у вас парализованная мать, а Вы забиваете ей нос всякой дрянью. Хотите, что бы она отмучилась поскорее?
– Я не могу отказать маме, если она просит – насупился Егор.
– Просит? – девушка в удивлении вскинула бровь.
– Да. Вот и сейчас то же, – Сын схватил щепоть табака и поднес его к носу неподвижно лежащей женщины.
Светлана уже не смотрела на больную. А с опасением и тревогой вглядывалась в ее взрослого сына. Тот, продержав немного времени, табак у ее носа, заправил его себе в ноздрю.
– Апчхи! – отреагировал нос мужчины.
– Будь здорова, мама! – радостно прокричал Егор и победоносно уставился на «глупого» врача.
– Вот как! – засмеялся победитель дискуссии.
– Я запрещаю вам давать ей табак, – опять сухо по-деловому, оправившись от удивления, произнесла девушка.
– Сейчас я вытру ей лицо, а если потом увижу следы табака, то заберу ее в больницу. Вам понятно? – она строго посмотрела на великовозрастного дебила.
– И вообще за ней нужен уход женщины. У Вас есть родственницы?
Егор посмотрел на свою мать. Больная с заговорщицким видом подмигнула сыну, явно показывая свое одобрение невестки.
– Только не сейчас! – громко вырвалось у Егора.
– Что значит только не сейчас? – удивилась Светлана неадекватному ответу насовсем простой вопрос.
У матери на глазах появились слезы. Егор больше не мог этого переносить.
– Ну ладно! – решительно выдохнул любящий сын.
Девушка уже не переспрашивала, окончательно сбитая с толку. Егор подошел к серванту, вытащил из него искусственную розу и, подойдя к ошалевшему врачу, опустился на одно колено и протянул ей цветок. Светлана по инерции приняла протянутую странным мужчиной вещь.
– Подойдите, детки мои, я Вас благословлю, – больная привстала на кровати.
Егор взял за руку ни чего не понимающую и немного испуганную женщину и, подойдя к кровати матери, опустился на колени. Врачесса так же инерционно опустилась рядом с ним, переводя взгляд с неподвижно лежащей больной на торжественное лицо ее сына, которое от важности происходящего стало даже более осмысленным.
