Александр Лавров - Дело второе: Ваше подлинное имя?

Ольга и Александр Лавровы

СЛЕДСТВИЕ ВЕДУТ ЗНАТОКИ

Дело второе: Ваше подлинное имя?

Знаменский старший следователь.

Томин старший инспектор угрозыска.

Кибрит эксперт-криминалист.

Бродяга заключенный в тюрьме.

«Хирург» Ковальский, мошенник, тоже заключенный.

Неизвестный человек средних лет.

Федотова деревенская старуха.

Врач

Дежурный на вокзале.

Дежурная в тюрьме.

Конвойный в тюрьме.

Секретарша

Мужчина 

Пролог

Зал ожидания на вокзале. Вечер. На скамьях возле своих узлов и чемоданов дремлют какие-то люди. Среди них — бродяга. Он внимательно следит за неизвестным, который, растерянно озираясь, бредет по залу.

Неизвестный (сам с собой). Это где же?.. Где это?.. Куда?

Из-за двери с табличкой «Дежурный по вокзалу» появляется человек в железнодорожной форме. Некоторое время присматривается к неизвестному.

Дежурный. Что-нибудь случилось?

Неизвестный (дежурному, почти шепотом). Ничего не помню. Кто я?..

Дежурный. То есть... в каком смысле?

Неизвестный (так же). Кто я есть?..

Дежурный (понимающе хмыкает, сочтя человека пьяным). Неужели и того не помнишь?

Неизвестный. Не помню...

Дежурный. Надо ж так нагрузиться! (Переходя на официальный тон.) Куда едете?

Неизвестный (бессмысленно бормочет). Еду... Куда? (Вдруг вскрикивает.) Я!.. Кто я?!

Дежурный (приглядываясь к нему внимательнее). Чудно! Главное, и водкой от тебя не так чтобы... Ну-ка, пошли. Пошли-пошли, там разберемся.

Уводит неизвестного в дверь с табличкой «Дежурный по вокзалу». Бродяга поправляет кепку, козырек которой прежде прикрывал его лицо, и провожает их глазами.

Голос диктора. Граждане пассажиры! В двадцать три часа семнадцать минут со второго пути отправляется поезд номер 326 Калинин — Москва. Повторяю: в двадцать три часа...

При слове «Москва» бродяга взглядывает на часы, подхватывает вещевой мешок и быстро идет к выходу. 

Сцена первая

Проходная тюрьмы. Столик, две скамьи, на стене — «Правила для следователей и адвокатов». За решетчатой перегородкой — дежурная. Знаменский за столиком заполняет бланки вызова арестованных. Томин болтает с дежурной, молодой женщиной в форме.

Томин (подходя к Знаменскому). Насчет Ленинграда я его сам прозондирую, хорошо?

Знаменский. Сделай одолжение. А я полюбуюсь.

Томин (снова отходит к окошку в перегородке). Тишина тут у вас — просто в ушах звенит.

Дежурная. Так ведь не дом отдыха — тюрьма... Кого будете вызывать?

Томин. Ковальского.

Дежурная (роясь в картотеке). Двадцать седьмая камера.

Знаменский. Ниночка, найди еще там Петрова!

Дежурная (ищет). Петров тоже в двадцать седьмой Томин. Пал Палыч, они у тебя в одной камере сидят.

Знаменский. Пусть сидят на здоровье...

Дежурная. Двадцать седьмая с утра в бане была…

Томин. Слышь, Пал Палыч, оба чистенькие!

Знаменский. Рад за них.

Томин. А что за Петров?

Знаменский. «Бомж и з».

Томин. Что-о?!

Знаменский. Гражданин без определенного места жительства и занятий.

Томин. Что такое «бомж», я как-нибудь понимаю. А вот как Пал Палычу Знаменскому могли всучить такую мелкоту — вот это не доходит. Больше некому возиться с бродягами?

Знаменский. Данилыч возился... Теперь его дела роздали другим.

Томин. Ясно.

Дежурная (встревожено). А что с Данилычем?

Томин. Помяли его... старые знакомые. В госпитале лежит. (Дежурная ахает.) Ничего, он старик крепкий.

Знаменский подходит к окошку, сдает заполненные бланки. Дежурная выдает ему ключ.

Дежурная. Тридцать девятый кабинетик.

Знаменский. Сгодится.

Автоматически открываются железные двери. Знаменский и Томин входят внутрь. 

Сцена вторая

Кабинет в следственном изоляторе. На окне — решетка, дверь с глазком. За столом — Знаменский, перед ним разложены бумаги, он пишет.

На табуретке сидит Томин, на стуле, ближе к Знаменскому, — Ковальский, «Хирург», обаятельная бесшабашная личность с неглупыми глазами.

Знаменский. Ну, на сегодня, пожалуй, хватит. (Собирает и подвигает Ковальскому исписанные листы. ) Как обычно: «мною прочитано» и прочее.

«Хирург» (просматривая протокол). Весьма содержательно, весьма... (Томину.) А ленинградские проказы — это не мои, верьте слову. Ковальский производил тонкие операции по удалению лишних денег. За то и «Хирургом» прозвали... (Дочитав, пишет и покоряет вслух.) «Протокол с моих слов записан верно, мною лично прочитан, замечаний и дополнений нет. Ко-валь-ский». Это я освоил. Вообще я все схватываю на лету. (Делает рукой жест, будто ловит что-то в воздухе и сует в карман.) Это мой главный недостаток. Верно, гражданин следователь?

Знаменский (невольно улыбаясь). Верно, Ковальский, верно... В следующий раз мы с вами поговорим о гайке. О той медной гайке, которую вы продали одному иностранному туристу. Не припоминаете? (Томину.) Турист поверил, будто гайка платиновая и покрыта медью для маскировки, представляешь?

«Хирург» (протестующе). Пал Палыч! Помилуйте!.. (Пауза.) Нда? И доказательства имеете?

Знаменский. Имеем.

«Хирург». И где вы их только выкапываете?! Дивлюсь!

Томин. А я вам дивлюсь — уж больно тонко людей объегоривали!

«Хирург». А! (Отмахивается. ) А руки на что? А тут? (Стучит себя по лбу.) Я вот, Пал Палыч, в одном журнале вычитал, что в человеческом мозгу четырнадцать миллиардов клеток. Да если каждая клетка придумает чего-нибудь хоть на копейку — это ж капиталище!

Знаменский (серьезно и грустно). Значит, и руки и четырнадцать миллиардов клеток — все для одного: чтобы ближнего обдурить?.. («Хирург» сникает и неловко молчит.) Честное слово, Сергей Рудольфович, и рук ваших жалко и головы.

«Хирург». Ну, ведь не снимут ее, голову-то. Годика Два дадут, посижу, подумаю...

Знаменский. Подумайте, Ковальский, подумайте... (Протягивает руку к звонку на столе.)

«Хирург» (оживляясь). Пал Палыч, можно с просьбой обратиться?

Знаменский. Слушаю.

«Хирург». Пал Палыч, похлопочите, ради бога, перед здешним начальством! Пусть мне разрешат в самодеятельности участвовать!

Томин. Подследственным не положено... только осужденным...

«Хирург». Я знаю, но, может, в порядке исключения а? Разве в камере акустика? (Берет ноту, чтобы показать, как плохо в маленьком помещении звучит голос.) А репертуар? Разлагаюсь на глазах! Ребята требуют — давай-давай, ну я и даю. («Показывает' начало блатной песни.) А ведь у меня в душе классика! (Становится в позу, поет всерьез.) «О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить!.. » Пал Палыч, заступитесь, а?

Знаменский (нажимает кнопку звонка). Хорошо, попробую. (Ему смешно и досадно.)

«Хирург». А то ведь скука смертная!..

Конвойный (заглядывая в дверь). Вызывали?

Знаменский. Да.

«Хирург». До свидания, Александр Николаич... До свидания, Пал Палыч. Похлопочите!..

Конвойный. Пошли-пошли. Певец! Знаменский (конвойному). Сразу давайте второго.

«Хирург» (оборачиваясь в дверях). Благодарю за внимание! (Выходит с конвойным.)

Томин встает, потягивается, пересаживается на стул ближе к Знаменскому.

Знаменский. Ну, что скажешь?

Томин. Да, пожалуй, в Ленинграде это не он...

Знаменский. Конечно. Зачем ему старушку запугивать, когда он ее в два счета обойти мог?

В дверь заглядывает конвойный.

Конвойный. Разрешите заводить?

Знаменский. Давайте. (Томину. ) Подождешь меня?

Томин. Только не тяни.

Конвойный пропускает в дверь бродягу. Это человек не определенного возраста, он равнодушен и вял. Мельком взглянув на Знаменского и Томина, мешковато усаживается на табуретке.

Знаменский. Мне поручено вести ваше дело. Давайте знакомиться. Старший следователь Знаменский, Павел Павлович. Вы?