Николай Леонов - Дьявол в раю

Николай Леонов

Дьявол в раю

Глава 1

Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам полковник Лев Иванович Гуров собирал дорожную сумку, он отправлялся в отпуск. Его отец, генерал-лейтенант, и мать, доктор наук, несколько лет назад ушли на пенсию и крестьянствовали в «родовом имении» под Херсоном. Отец был мужик сильный и жилистый, восстановил развалившийся пятистенок, стал разводить кур, коз, в общем, хозяйничал и огородничал. За два сезона руки матери покрылись плотным загаром, ладони – мозолями. Теперь вилы и лопату она держала так уверенно, словно не возилась всю жизнь с микроскопами и пробирками. Сын залетал в деревню ежегодно, именно залетал, оставляя после себя запах дорогого одеколона.

Работать на земле Гуров-младший не умел и не любил. Мать с отцом сына не осуждали; человека нельзя на землю посадить; он должен прийти к ней сам и уже не расставаться.

Гуров поговорил с родителями по телефону, сказал, днями будет, однако душа его раздваивалась. Он очень хотел видеть отца с матерью, но терпеть не мог носить кирзовые сапоги и копать грядки. Гуров не любил копать их весной, когда земля радостно хлюпает, ожидая посева, не любил ковырять ее летом, заскорузлую, высушенную солнцем. Да и осенью, когда земля щедро вознаграждала труд человека, помидоры трескались под собственной тяжестью, а укроп, кинза, петрушка и лук благоухали, работать в огороде он не любил. И хотя мать утверждала, что родила его в крестьянской избе почти одновременно с теленком, опер был убежден, что он – дитя городского асфальта. Он знал и понимал город, исход родителей из цивилизации воспринял философски, заявил, что, если жизнь сложится нормально, имея в виду, что его не убьют раньше, он приедет к старикам с внуком, и они станут показательными фермерами.

Итак, полковник, опер-важняк, собирался к родителям в деревню на побывку.

В это время и раздался звонок в дверь. Гуров, уверенный, что явился друг и коллега Станислав Крячко, собирался уж отодвинуть тяжелый засов. Но в последний момент машинально пригнулся к «глазку» и, к своему удивлению, увидел рядом со Станиславом Марию.

Их любовь продолжалась более года, со времени развода Гурова с первой женой. Срок был воистину рекордным. Женщины обожали Гурова, влюблялись постоянно, но жить с ним под одной крышей долго не могли, покидали его со слезами и стенаниями. Мария ушла с полгода назад молча, но на то она и была талантливой актрисой, не умела быть похожей на всех.

– Что ты сопишь и не открываешь? – Мария нетерпеливо, с вызовом забарабанила кулачком по двери. – Наверное, в трусах и небритый? – не удержалась она от насмешки.

– Бритый, но босиком, – Гуров распахнул дверь. – Здравствуй! Не представляешь, как я рад тебя видеть! – С чего это он вдруг осип?

– Попробовал бы ты сказать иное! – Мария чмокнула его в щеку, прошествовала в квартиру. – Стас! Заходи, девок здесь вроде не наблюдается.

Станислав Крячко, тоже полковник, был ниже своего шефа на полголовы, но, пожалуй, шире в плечах, розовощек, насмешлив, что не мешало ему, когда требовалось выглядеть необычайно серьезным и солидным. В данный момент требовалось.

– Генеральная уборка? Или никак господин полковник собираются в отпуск, который не отгуляли еще со времен правления большевиков?

Какой хитрец! Кто-кто, а он-то давно был в курсе отпускных планов Гурова: занимали в министерстве один кабинет, виделись сегодня утром, даже пропустили обязательный символический посошок.

От неожиданности Гуров замешкался с ответом. Словно загипнотизированный, он не мог отвести глаз от Марии. Безотчетная мысль, поразившая его при первой встрече, когда его познакомили с Марией на какой-то артистической тусовке, опять зашевелилась в мозгу: что нашла в нем эта красивая, независимо гордая, порой сумасбродная женщина? С самым невинным видом она умела иногда ввернуть соленое словечко, чем повергала в шок далеко не инфантильных оперов, назубок знающих отборную «феню». Могла и наоборот – оборвать грубый армейский анекдотец, рассказываемый обычно в добром подпитии: «И не стыдно вам, господа офицеры, нести такую Пошлость?» Слово Пошлость она всегда произносила с большой буквы. Рассказчик тут же замолкал. Только что хохочущие слушатели в глубоком смущении опускали глаза.

Гуров на друга даже не взглянул, натянул тренировочные брюки и все смотрел на Марию, в который раз поражаясь ее красоте и непонятному, загадочному отношению женщины к нему, рядовому менту, которое по глупости можно было принять за любовь.

Играла Мария или не играла, отличить одно от другого не представлялось возможным, ей было безразлично, находится она в помещении одна или рядом толкутся сотни других людей.

– Дорогой, – Мария взяла Гурова за отворот рубашки, – если мне не изменяет память, ты обещал, что сегодня мы улетаем к морю?

– Я свидетель, – Станислав опустился на диван, взял из стоявшей на столе вазочки горстку орешков.

Быстрее компьютера Гуров просчитал неминуемость своего поражения; единственной возможностью сохранить лицо являлась безоговорочная капитуляция.

– Твоя память, как всегда, безупречна, а я обычно исполняю свои обещания, – ответил Гуров, заметив, как Станислав одобряюще кивнул.

– Надеюсь, ты выбрал не трехзвездочный сарай на берегу Ледовитого океана?

Гуров бросил уничтожающий взгляд на Станислава, не сомневаясь, что происходящее – проделки его рук и фантазии.

Тот как ни в чем не бывало продолжал валять ваньку.

– Хорошо продуваемое бунгало на льдине… Трехдневный запас питания, сломанная радиостанция, – Станислав довольно улыбнулся.

Мария ушла в спальню, закрыла дверь, но у мужчин без зрителя «игра» не получалась.

Станислав шмыгнул за стоявший перед диваном огромный стол и затараторил:

– Я лишь исполнял указания нашего общего начальника генерал-лейтенанта Орлова, – он выложил на стол плотный конверт. – Анталия, клубный роскошный отель, встречи, проводы, солнце, море, пальмы… Остальное забыл. Самолет через три часа. – Тяжело перевел дух. – Генерал говорил с твоей матушкой. Она тебя благословляет.

– Вы что, черти, женить меня собираетесь? – Мигом осекшись, Гуров с опаской оглянулся на дверь спальни.

– На этой пантере? – На лице Крячко появилась натуральная маска ужаса. – Упаси боже! Об этой затее никто и не заикался. Но вот врачи считают… – Станислав запнулся, переминаясь с ноги на ногу, но, собравшись с духом, взорвался. – Врачи! Нечего сказать, придумали диагноз – «нервное истощение»! Глупости и пустобрехство! Да пошли они! Ты же здоровый мужик, Лев Иванович, каждый знает. А позагорать, понежиться на золотом песочке рядом с очаровательной женщиной, кто об этом не мечтает? Знали бы, как я завидую вам, господин полковник!

Потирая лоб и чувствуя – нюх сыщика не мог его подвести, – что за всей этой историей кроется какая-то тайна, Гуров хмуро пробормотал:

– Как вы сговорились с Петром, мне понятно. Но, как тебе удалось уговорить Марию, убей меня бог не пойму!

– На этот вопрос тебе ответит сама Мария, – потупившись, ответил Станислав и добавил: – Если у тебя, конечно, хватит смелости и глупости задать ей подобный вопрос.

– Не хватит, – признался Гуров. Взяв конверт со стола, заглянул внутрь. – Билеты на самолет, путевки… И сколько же я тебе должен?

– По гроб жизни не расквитаешься, – флегматично протянул Крячко, с трудом сдерживая довольную улыбку. – А конкретнее, там имеется листочек, на котором все подсчитано. Ты же у нас голубых кровей! Ну как ты мог не взять деньги у деда Яндиева? Разве не ты провел блестящую операцию, рискуя собственной жизнью?! Обидел ты старика, Лев Иваныч! Больше того, оскорбил! Не его лично, а национальные обычаи. Деньги честно заработаны. И не брать их – чистейшее пижонство! – Крячко, судя по всему, разгорячился всерьез.

Таким Гуров видел друга впервые. Не знал, осуждать или?.. Какая-то правота таилась в его словах. Правда, тогда ранили двух сотрудников Гурова – Григория и Валентина. Да и сам он чудом остался в живых. Но…

Между тем Крячко не унимался:

– Если следовать твоему благородному примеру, мы все должны были отказаться. Извините, господин полковник, я человек простой и деньги взял. Твой гонорар у меня. Расходы вычтены. И не делай, пожалуйста, из нас подонков и стяжателей. Так что вопрос закрыт и не обсуждается. – Наконец он выдохся. Когда Мария вышла из спальни, Станислав приветствовал ее широкой улыбкой.

– Берите и поехали, – указала на два небольших чемодана и спортивную сумку. – В самолет даже Гуров не может прыгнуть на ходу.

– Слава богу! – перекрестилась Мария, когда самолет приземлился в Анталии. – До последней секунды боялась, придет какая-нибудь шифротелеграмма, и ты заявишь, что вынужден возвращаться.

– Чтобы вытащить меня из моря на службу, необходим как минимум взвод омоновцев, – рассмеялся Гуров, подумав: «А ведь могло быть и такое! Пронесло».