Час убийства - Гарднер Лиза
Мать-природа оказалась не настолько добра. Он страдал от жары и голода. Провел три недели, шалея от мучительной жажды. И в конце концов выбрался из леса, вошел в городок не зная, что за этим последует.
Люди оказались добры. Они льстили ему, обнимали его всеми силами заботились о подростке, спасшемся от трагической смерти. Каким нужно быть крепким и сильным, чтобы прожить в лесу столько времени, говорили они. Какое чудо что он успел выбежать из дома. Бог наверняка благоволит ему, раз выказал такое милосердие.
Они делали его героем; он слишком устал, чтобы возражать.
Но огонь все же находил его в сновидениях. Он не обращал на это внимания, хотел быть фениксом, возрождающимся из пепла к новой, лучшей жизни. Упорно работал и учился. Клялся себе, что будет делать добро, приносить людям пользу. В детстве он совершил ужасный поступок. Теперь, повзрослев, загладит его.
Пожалуй, какое-то время он выполнял эту клятву. Он стал хорошим агентом. Спасал жизни, работал над значительными делами, успешно проводил важные исследования. Но потом начались боля, огонь в сновидениях все более гипнотизировал его, и он позволял огню говорить с собой. Позволил ему убедить себя совершать жестокости.
Он убивал. Потом просил полицию остановить его. Похищал девушек. Потом оставлял путеводные нити, чтобы кто-нибудь спас их. Он ненавидел себя и потакал себе. Искал искупления в работе; совершал тяжкие грехи в личной жизни. И в конце концов стал проявлять то, что вложила в него семья.
«Все прекрасное предало тебя. Все прекраснее лгало. Доверять можешь только огню».
Теперь он бежал по темным уголкам болота. Слышал, как олень шарахнулся с его пути, как лисицы помчались в укрытие. Где-то в сухой листве слышалось зловещее тарахтенье гремучей змеи. Ему уже было все равно.
В голове у него стучало, тело просило отдыха. А тем временем руки возились со спичками; чиркали их о серные полоски, и они падали в болото с потрескиванием и шипением.
Некоторые спички сразу гасли в грязной воде. Другие попадали на сухую листву. Третьи – в медленно тлеющий мох.
Вот и та самая яма. Ему показалось, что глубоко внизу слышится шум.
Он бросил вниз еще одну спичку, специально для девушки.
Все прекрасное должно погибнуть. Погибнет все, погибнут все, погибнет и он.
Теперь Мак и Кимберли бежали. Они слышали неистовый треск кустов, топот ног, казалось, несшийся отовсюду и ниоткуда. Там кто-то был. Эннунцио? Его брат? Болото внезапно ожило, и Кимберли стискивала свой «глок» в скользких от пота руках.
– Направо, – сказал Мак.
Но почти тут же этот звук донесся снова, на сей раз слева.
– Деревья рассеивают его, – заметила Кимберли.
– Нельзя терять направление.
– Уже поздно.
На бедре у Кимберли завибрировал сотовый телефон. Она схватила его левой рукой, держа пистолет в правой и пытаясь смотреть сразу во все стороны. Деревья мрачно кружились вокруг нее, лес становился гуще.
– Где Эннунцио? – услышала она в трубке отцовский голос.
– Не знаю.
– Кимберли, брата у него нет. Брат погиб тридцать лет назад в горящем доме. Кажется, у Эннунцио опухоль мозга и наступил психотический срыв. Считай его вооруженным и опасным.
– Папа, – ответила Кимберли. – Я чувствую запах гари.
* * *Тина резко вскинула голову. Глаза ее снова закрыла опухоль; видеть она не могла, но слышала превосходно. Шум. Много шума. Шаги, пыхтение, треск кустарника. Словно болото наверху вдруг взорвалось деятельностью. Спасатели!
– Эй! – из горла ее вырвался слабый хрип. Тина сглотнула, попыталась снова, и результат оказался чуть-чуть лучше.
Придя в отчаяние, она попыталась подтянуться. Усталые руки неимоверно дрожали. Но тут она вновь услышала топот шагов, и в вены хлынул адреналин. Тина наполовину выпрямилась, тщетно шаря в грязи. Что-то хлюпнуло между пальцами, что-то шлепнулось возле руки.
Плюнув на осторожность, Тина поднесла ко рту большую горсть грязи и стала жадно сосать. Влага для пересохшего горла, губ. Так близко, так близко, так близко.
– Эй, – попыталась она еще раз. – Я здесь, внизу! – Голос прозвучал теперь немного громче. После небольшой паузы она ощутила чье-то присутствие.
– Алло, алло, алло!
– Часы тикают, – отчетливо прошептал голос наверху. – Жара убивает.
В следующий миг Тина все поняла и ощутила острую боль в руке, словно пара клыков наконец добралась до нее.
– Ой! – Она шлепнула по руке, почувствовав жар пламени. – Ой, ой, ой!
Тина с силой заколотила по руке, смахнула спичку в грязь.Сукин сын. Теперь он пытается сжечь ее! И это подействовало. Тина, шатаясь, встала на ноги. Подняла над головой усталые руки и сжала их в кулаки. Потом закричала во всю мощь пересохшего горла:
– Гад, спускайся сюда, встретимся лицом к лицу. Давай. Дерись по-мужски!
Ноги ее подкосились. Она лежала в грязи, ошеломленная, тяжело дыша. Снова услышала шум, теперь этот человек убегал. Как ни странно, ей стало его жаль; это было ближе всего к человеческому общению за несколько дней.
«Ну вот», – вяло подумала она. И почувствовала запах дыма.
* * *Кимберли отчаянно дула в свисток. Три отрывистых свистка. Мак тоже свистел. Они увидели дым прямо перед собой. Подбежали к груде сухих листьев, разбросали их ногами и стали затаптывать.
Слева поднимался еще столб дыма, справа доносился треск
Кимберли отчаянно дула в свисток. Мак тоже.
– Нужна вода.
– Не осталось ни капли.
– Влажная ткань?
– Только та, что на мне.
Мак стянул с себя пропитанную потом рубашку и стал гасить ею горящий пенек.
– Это Эннунцио. Не брат. У него опухоль мозга. Очевидно, он обезумел.
Кимберли неистово раскидывала ногами другую груду сухих листьев. Змеи? Ей было не до них.
Справа донесся шелест ветвей. Кимберли быстро повернулась на звук, уже поднимая пистолет и готовясь увидеть цель. Мимо пронесся олень, за ним еще двое. Она впервые осознала, что вокруг все пришло в движение. Белки карабкались вверх по деревьям, птицы поднимались в воздух. Вскоре, очевидно, появятся выдры, еноты и лисицы, начнется исход всех существ, больших и малых.
– Он ненавидит то, что любит, и любит то, что ненавидит, – угрюмо сказала Кимберли.
– Они действуют правильно. Нам вдвоем не погасить пожар. Нужно уходить.
Но Кимберли уже бежала к новой вьющейся струйке дыма.
– Погоди.
– Кимберли…
– Погоди, Мак, прошу тебя.
Она отломила ветку гнилого дерева и стала затаптывать язычки пламени. Мак направился к другому горящему месту, и тут оба услышали крик. Далекий и хриплый.
– Эй… Я здесь, внизу! Кто-нибудь… Помогите.
– Тина, – прошептала Кимберли. Оба побежали на голос.
Кимберли еле нашла Тину. На бегу правая нога Кимберли вдруг потеряла опору. Она зашаталась на краю прямоугольной ямы и неистово замахала руками. Мак оттащил ее назад.
– Надо смотреть перед тем, как прыгать, – пробормотала она.
Потный, покрытый копотью Мак криво улыбнулся.
– И тем самым лишиться обаяния?
Они легли на живот и стали пристально смотреть в отверстие. Яма казалась большой, площадью примерно десять на пятнадцать футов и по меньшей мере двадцати футов в глубину. Большую часть стен покрывали толстые перепутанные лозы. Кимберли ощутила под пальцами полусгнившие железнодорожные шпалы. Она не знала, кто ее вырыл, эту яму, но поскольку рабы осушали болото, догадывалась зачем. Не хочешь слишком бдительно охранять невольников по ночам? Что ж, тогда нужно устроить надежную спальню…
– Алло! – крикнула она вниз. – Тина?
– Вы настоящая? – ответил слабый голос из темноты. – Не одеты в смокинг?
– Неееет, – протянула Кимберли и взглянула на Мака.
Оба вспомнили слова Кэти Левайн. Жертвы теплового удара часто бредят.
Запах дыма усиливался. Кимберли прищурилась, стараясь разглядеть девушку внизу. И увидела. Она лежала, прижавшись к камню, в грязи. Девушка была измазана с головы до ног и совершенно сливалась с фоном. Кимберли заметила, как сверкают белые зубы, когда Тина говорила.
