Охотник за головами - Слэйд Майкл

Потом Роберт Деклерк почистил свою синюю форму и повесил ее на вешалку у двери рядом с папками. Подойдя к бару, он глотнул бренди из бутылки, взял со стола фото дочери и пошел с ним в теплицу.

Он уже готовился запереть замок, когда услышал шум. Кто-то открывал входную дверь.

Заглянув в комнату, он увидел бегущую к нему Женевьеву. Она плакала, закрывая ладонями лицо:

– Ах, Роберт, какой ужас. Бедную Линду...

И тут он оттолкнул ее.

Его рука коснулась ее груди и не дала ей броситься к нему, рассказать о своей беде.

– Прости, Дженни, – он захлопнул дверь.

Женевьева даже в своем возбуждении не сразу поверила в это. Он ударил ее. Что происходит?

Сперва Линда, ее студентка, была убита, когда пошла к ее машине за бутылкой портвейна.

Потом какой-то тип, прогуливавший неподалеку собаку, вызвал полицию, и в считанные минуты здание наводнили десятки полицейских.

Полтора часа она пыталась дозвониться домой, но диспетчер неизменно отвечал, что линия не работает.

Наконец она приехала – ее любезно подвез Джозеф Авакумович, который хотел зайти, но она сказала, что ей нужно побыть наедине с мужем, – и вот что случилось!

«Что происходит? Что за дикий вечер?»

Потом она увидела все.

Разбитый телефон. Бутылки и лужа виски на ковре. Стопку папок и форму возле двери.

Ее глаза в ужасе расширились, когда она увидела, что кобура на форме расстегнута, и пистолета нет.

«Он собирается убить себя», – поняла она и мгновенно оказалась у двери, ведущей в теплицу, зная, что не сможет справиться с ней, зная также, что не успеет обежать дом, чтобы войти в теплицу со стороны моря. Она в панике начала дергать ручку, колотить в дверь, царапать ее твердой дерево ногтями.

К ней подбежал Авакумович.

– Я вернулся. Где Роберт? Типпл, Скарлетт и Спэн нашли Охотника.

– Роберт в теплице! – крикнула она, указывая на дверь. – Он хочет убить себя!

В следующую секунду большое тело русского пронеслось мимо нее. Он сбил ее с ног, и она наконец потеряла сознание.

Авакумович разбежался, вынося вперед левое плечо, и изо всех сил ударился в дверь. Веса 285 фунтов не выдержал даже дуб. Жалобно затрещав, замок вырвался из двери вместе с обеими петлями. Дверь влетела в теплицу, внося с собой Авакумовича.

Роберт Деклерк засунул ствол пистолета себе в рот и застыл, поднеся палец к спуску. Дуло уперлось ему в небо – ближайшая дорога к мозгу.

Путаясь в битом стекле и цветочных горшках, Авакумович неуклюже пытался встать.

– Не делай этого, Роберт! – кричал он. – Летучий патруль поймал Охотника!

Он не спустил курок.

Он сел на стул, все еще держа пистолет во рту, и посмотрел на Авакумовича, не видя его.

Потом медленно убрал пистолет.

– Что ты делаешь здесь, Джозеф?

– Пришел в гости. Ты звал меня, помнишь?

Суперинтендант кивнул.

И тут за стеной теплицы он увидел лицо жены, прижатое к стеклу. Он поглядел на свои руки, одна из которых совсем недавно ударила ее. Потом встал и вышел к морю.

Женевьева ждала его на пороге. Лицо ее было мокрым, и он не мог понять, слезы это или капли дождя.

Чувства полицейского

СИЭТЛ, ВАШИНГТОН

Суббота, 4 декабря, 22.02

– Кроме того, что ты стал капралом, что дала тебе эта история? – спросила Кэтрин Спэн.

Рик Скарлетт улыбнулся:

– Мне больше всего понравилось, когда наш премьер объявил палате общин, что Деклерк отстранен от расследования, а через пятнадцать минут вернулся и сказал, что суперинтендант поймал Охотника. У него был такой дурацкий вид!

Оба капрала рассмеялись.

Они поехали в Сиэтл отметить успех. Звали и Типпла, но тот – теперь уже сержант, – отказался, сославшись на крупное дело, которое расследует их отдел. "Когда вернетесь, – загадочно пообещал он, – я буду уже инспектором".

Ресторан на Оружейной площади, где они сидели, славился французской кухней. За дополнительную плату метрдотель (конечно же, парижанин) усадил их у окна, откуда открывался вид на бухту Элиота. Днем из этого окна можно было видеть все до самых гор, но сейчас они видели только огни пароходов в бесконечной бархатной черноте моря и неба. Они только что доели десерт и прикончили третью бутылку вина.

– Интересно, что он с ними сделал? – спросил Скарлетт. Язык у него слегка заплетался. Он выпил большую часть алкоголя.

– С кем?

– С головами.

– Не знаю. И думаю, никто уже не узнает.

– Да, – они оба замолчали.

Он подозвал официанта и заказал два курвуазье. Повернувшись, он еще раз – далеко не первый, – оглядел свою спутницу с ног до головы. Спэн была в черном платье с глубоким вырезом, в котором матово блестела нитка жемчуга. Ее волосы были уложены и заколоты сзади. Пока принесли коньяк, в горле у Рика совсем пересохло.

– Знаешь, – сказал он, отпив глоток золотистой жидкости, – в Штатах мне больше всего нравится, что люди такие открытые. Конечно, тут тоже много всякого дерьма, но американцы не боятся говорить об этом. По-моему, они честнее нас.

– Может быть, – согласилась Спэн, глядя куда-то мимо него.

Через пятнадцать минут принесли счет. Скарлетт порывался оплатить его, но Кэтрин отказалась.

– Не мой стиль, – сказала она.

Поэтому они расплатились поровну и вышли. Их тут же окружили запахи Оружейной площади: мясной, рыбный, чесночный. Над всем этим плыл могучий запах морской соли. Сразу же Рик Скарлетт споткнулся и упал.

– Ты слишком много выпил, – заметила Спэн, помогая ему подняться.

– Ничего, – отозвался он, шатаясь из стороны в сторону.

– Пошли быстрее. Возьмем такси, а то опоздаем на самолет.

Он не двинулся и вместо этого схватил ее за руку. Они стояли наверху деревянной лестницы, ведущей на улицу внизу. Под ними расстилалась чернота бухты.

– Может, придумаем что-нибудь получше?

– Что это значит? – спросила Спэн. – Ты что, всегда говоришь загадками?

– Слушай, а как ты себя чувствуешь? Я имею в виду, что ты женщина и получила звание капрала одной из первых, между прочим.

Спэн покачала головой.

– Рик, мне столько же лет, сколько тебе. Я работаю в полиции так же долго. При чем тут мой пол?