Шторм - Старлинг Борис

На дороге полицейские посты – офицеры в рубашках с короткими рукавами и касках, ободки которых блестят от пота. В его багажнике Элизабет Харт, скрученная и связанная, а в его мыслях знание о том, что случилось с Петрой, и предвкушение того, что все повторится снова.

И ведь надо же, какая малость скрывает правду от жадных, выискивающих глаз этих полицейских ищеек! Тонкий лист стали между ними и Элизабет Харт, тонкий изгиб кожи и кости между ними и знанием в его мозгу. Его голос звучит ровно, но не равнодушно, с подобающим оттенком участия.

"Нет, офицеры, я ее не видел, но, конечно, читал о ней в газетах, какой вопиющий позор, надеюсь, вы поймаете этого монстра".

Он едет дальше, не выказав ни малейшего признака торжества. Ему известно, как таможенники ловят контрабандистов: они приглядываются к тем, кто празднует слишком рано, расслабляется или улыбается раньше, чем выходит за пределы таможенной зоны. Тут-то они и набрасываются на него, как стая стервятников.

Глупые, безмозглые полицейские – гоняются за собственным хвостом. Они сбиты с толку, это очевидно. Никак не ожидали, что он снова нанесет удар, да так скоро. Подумать только, эти глупцы до сих пор держат на страже незадачливого любовника Петры! Немного же нужно, чтобы запудрить им мозги. Да, нынче шоу устраивает он. Но не для патрульных и, конечно, не для старшего детектива-инспектора.

Сегодня утром он видел по телевизору, как она разоралась в камеру. Надо же, а ведь был о ней лучшего мнения. К слову, правду говорят, что телевидение искажает внешность. В жизни она гораздо привлекательнее чем на экране.

Он вспоминает, что она говорила перед камерой прежде чем перешла к своим смехотворным угрозам.

"Кто-то спугнул убийцу, нам нужно срочно найти этого человека, то да се..." О, милая миссис Бошам! Вроде бы и мыслила ты в правильном направлении, но и тут дала маху. Следы того, кто его спугнул, остались на месте, но ты просто не принимаешь их во внимание.

Да, его и верно вспугнули сегодня утром, да только сделал это вовсе не человек. Это сделал пес.

Он страшно боится собак. Фактически это началось со смерти Айвена. Уже на следующий день Крэйг поселяется в доме, и с его появлением для мальчика наступают тяжелые дни. Крэйг, похоже, ненавидит его не меньше, чем Айлиш, и по той же самой причине – он служит живым напоминанием об Айвене. Заступиться за него некому. Кэтрин не в счет, она, может, и не одобряет всех издевательств, выпадающих на его долю, но, будучи сама ребенком, ничего поделать не может.

Крэйг находится в доме неделю, когда Айлиш заставляет мальчика есть из собачьей плошки.

Обед. Их четверо в доме, а стол накрыт на троих. Айлиш подает Крэйгу и Кэтрин, а потом себе, все это время наблюдая за мальчиком, подталкивая его спросить, где его место. Порция для него имеется, но места не отведено.

Айлиш наклоняется и кладет его еду в собачью миску. Это сосиски с пюре. Одна из сосисок балансирует на краю миски, прежде чем свалиться на пол.

– Там и будешь жрать, поганое отродье.

В глазах Крэйга холодное отвращение.

– Давай, – говорит Айлиш. – Лопай свою жратву, скотина.

Он опускается на колени, исполненный решимости не дать им себя сломить, и начинает есть, зачерпывая еду из миски руками и засовывая ее в рот.

Стук по его костяшкам. Он вздрагивает от острой боли.

– Как собака. Никаких рук.

Он кладет руки на пол и опускает голову к миске, уткнувшись носом в теплое, мягкое пюре.

Крэйг присвистывает с нескрываемым злорадством.

Потом по полу стучат лапы и слышится сердитый лай. Герой, которого не кормили два дня, прибегает за ужином. Он страшно голоден и вдруг обнаруживает мальчика на его территории. У его миски!

Все, что успевает мальчик, это отпрянуть и закрыть руками лицо. Челюсти впиваются в его предплечье, пес трясет головой, стараясь его порвать. Собственный вопль он слышит словно со стороны. Кэтрин плачет, Герой глухо рычит.

Мальчик чувствует, как по ногам растекается влажное тепло. А в воздухе распространяется вонь.

– Глянь, Айлиш, – звучит издевательский голос Крэйга, – маленький гаденыш обделался.

И то же самое снова повторилось той ночью. Элизабет уже мертва, искалечена, почти все доведено до конца, но тут, внезапно, стук бегущих лап, лай. Все как тогда. Он задается вопросом, не чудится ли это ему, хотя, еще не успев обернуться, знает, что нет.

Собака, большущая, черная, появляется из темноты, и его желудок реагирует сильным позывом. Ему не остается ничего другого, как спустить штаны и опорожниться на месте. Собака приближается, он сидит со спущенными брюками и выставленными на обозрение гениталиями, и тут находящаяся в клетке змея неожиданно разворачивает свои кольца и шипит.

Собака замирает на месте.

Змея шипит снова. Собака поворачивается и прыжками уносится в ночь.

Опасность миновала, но его все равно колотит. Он натягивает брюки прямо на перепачканную, не подтертую задницу. Руки его дрожат так сильно, что единственное, что он может сделать, – это привязать конечности и закрепить на груди змею.

До самой фермы он несет с собой вонь собственных фекалий, но когда добирается до места, уже успокаивается. Во всяком случае, в достаточной степени для того чтобы вспомнить урок, преподнесенный предыдущим случаем. На сей раз он открывает ворота, выводит ближайшую свинью наружу и, забрав из машины запасной нож, убивает ее только у воды. Омывая себя кровью и упиваясь краткой ремиссией своего безумия.

Еще свежи шрамы от собачьих зубов, когда Айлиш вечером зовет его в свою комнату.

Они с Крэйгом собрались в деревню на танцульки. На Айлиш черное платье, которое застегивается на спине. Ряд пуговиц тянется от копчика до задней части шеи.

– Помоги мне с этим, – говорит она. – Застегни.

Она поворачивается к мальчику спиной, показывая рукой, где нужно застегивать. Он пересекает комнату и берется за самую нижнюю пуговичку пальцами. Она маленькая, неудобная, никак не лезет в петлю. Он пытается застегнуть ее, раз, другой, а она выскальзывает. Всякий раз, когда он берется за пуговицу, ткань отстает от ее кожи и он видит округлые выпуклости верхней части ягодиц. На ней нет нижнего белья.