Джеймс Паттерсон - Прыжок ласки
По полу были разбросаны кусочки целлофана и серебряной фольги. Крысам нравится все блестящее, и, скорее всего, это они разорвали пакет и по кусочкам теперь пытались разнести его по своим гнездам. На потолке по всем углам разрослась паутина.
И все же мне надо было осмотреть тело и сделать это достаточно внимательно.
– Я детектив Алекс Кросс. Мне нужно осмотреть ее одному, – наконец выдавил я, обращаясь к молодым мужчине и женщине, которые представляли собой бригаду скорой помощи. – Это займет всего пару минут. Потом я больше не буду вам мешать.
– Но тело уже было осмотрено другими детективами, – возразил мужчина. Это был тощий, как жердь, тип с длинными грязными волосами, неряшливо свисающими до плеч. Он даже не удосужился взглянуть мне прямо в глаза. – Дайте мне сначала закончить свою работу. Я не собираюсь оставаться надолго в этой клоаке. Тут одна зараза повсюду. Вы только принюхайтесь.
– А ну-ка, отойди в сторону! – внезапно рявкнул Сэмпсон. – Да побыстрее, пока я сам не отшвырнул подальше твой тощий зад.
Медик выругался, но посчитал благоразумным все же подняться и отойти подальше от тела Нины. Настала моя очередь. Я постарался вести себя как настоящий профессионал и, осматривая труп, припомнить все детали и особенности, с которыми мне пришлось сталкиваться при осмотре других тел безымянных женщин, которые были обнаружены на юго-востоке. Я искал связь между преступлениями. Меня мучила мысль: неужели один человек способен совершить столько убийств? Но если это и так, то Нина стала жертвой самой жестокой и безумной его фантазии.
Тяжело вздохнув, я опустился на колени рядом с телом. И хотя над ним уже успели потрудиться крысы, все же самые страшные повреждения ей нанес убийца.
Все говорило о том, что Нина была забита до смерти. Ее били кулаками и, возможно, ногами тоже. Она получила не менее сотни сильных ударов. Я еще не встречал ничего подобного и не представляю себе, за что человека можно так жестоко наказать. Почему же все-таки это произошло? Ей только что исполнился тридцать один год, в доме этой доброй и талантливой женщины подрастали двое детишек, а сама Нина была предана своей благородной работе в больнице святого Антония.
Неожиданно в здании раздался резкий хлопок, словно где-то выстрелила винтовка. Звук эхом разнесся по подвалу. Оба члена бригады скорой помощи чуть ли не подпрыгнули на месте.
Все остальные нервно рассмеялись. Я-то точно знал, что сейчас произошло.
– Всего-навсего сработала крысоловка, – пояснил я медикам. – Привыкайте.
Глава десятая
Мне пришлось пробыть на месте преступления более двух часов, хотя я и надеялся закончить осмотр побыстрее. Я ненавидел каждую секунду моего пребывания в том странном заброшенном доме. Мне никак не удавалось обнаружить закономерности во всех убийствах безымянных женщин, и смерть Нины Чайлдз, к сожалению, ничуть не продвинула меня в раскрытии преступлений. Для чего этому чудовищу пришлось наносить ей столько ударов, причем с подобной жестокостью? С какой стати там лежал букет засохших цветов? Неужели там «поработал» все тот же неуловимый убийца?
Когда я присутствую на месте преступления и имею дело с убийством, я словно осматриваю его с высоты. И я понимаю, как много информации исходит от самого тела жертвы.
Мы с Сэмпсоном внимательно осмотрели весь дом, начиная от подвала и заканчивая крышей. Затем мы прошлись по району. Разумеется, никто не видел никаких подозрительных людей и вообще ничего не слышал. Но это меня нисколько не удивило.
А вот теперь начиналась самое неприятное. Мы с Сэмпсоном направились в дом к Нине, в район Брукленд, который расположен к востоку от Католического Университета. Я понимал, как преступление засасывает меня, как я весь начинаю словно жить им одним, пытаясь полностью вникнуть в него. Но ничего не мог поделать с собой.
День выдался на удивление жарким, и солнце беспощадно палило. Мы с Джоном молчали всю дорогу и думали каждый о своем. Итак, сейчас нам предстояло, пожалуй, выполнить одну из самых сложных процедур в нашей работе. Мы должны были сообщить семье о смерти любимого ими человека. И теперь я не мог даже представить себе, как мне это сделать.
Нина жила в ухоженном доме коричневого кирпича на Монро-стрит. В наружных зеленых цветочных ящиках росли миниатюрные желтые розы. Не было похоже, что с живущими здесь может произойти что-то плохое. Все здесь было ярким и лучилось надеждой, как и сама Нина.
Меня все больше и больше угнетала мысль о нелепом и жестоком убийстве, которое, скорее всего, так и не будет раскрыто должным образом. По крайней мере, официально. А Бабуля Нана впишет еще одну строку в свою теорию о заговоре белых верховных владык против черного населения юго-востока. Она неоднократно говорила мне, что хотя и чувствует свое моральное превосходство над белыми, но никогда бы не стала относиться к ним так, как они относятся к чернокожим жителям Вашингтона.
– Сейчас заботу о детях Нины взяла на себя ее сестра Мария, – сообщил мне Сэмпсон, когда мы выехали на Монро. – Милая девушка. Когда-то у нее были проблемы с наркотиками, но ей удалось преодолеть их. В этом ей помогла Нина. Впрочем, вся их семья словно один сжатый кулак. Как и твоя собственная. Тяжеловато нам сейчас придется, Алекс.
Я повернулся к нему. Неудивительно, что Джон воспринимал смерть Нины болезненней, чем я. Хотя демонстрировать свои эмоции для него нетипично.
– Я попробую справиться сам, Джон. А ты оставайся в машине. С семьей буду говорить я.
Сэмпсон глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой:
– Нет, так не пойдет, Шоколадка.
Он припарковал «ниссан» у обочины, и мы оба выбрались из машины. Так как Джон даже не предложил мне поменяться ролями, я понял, что объяснение предстоит действительно тяжелое, и ему требуется поддержка.
Квартира Чайлдз занимала первый и второй этажи. Входная дверь была скромно украшена декоративными деталями из алюминия. Рядом с ней уже стоял муж Нины. Он был в рабочем комбинезоне с эмблемой муниципальной строительной компании, в которой работал, в черных, заляпанных грязью, ботинках и голубой рубашке. Один из малышей удобно устроился у него на руках. Красивая девочка при виде меня радостно улыбнулась и что-то защебетала.
– Можно нам на минутку зайти в дом? – спросил Сэмпсон.
– Нина? – сдавленно произнес мужчина, и начал оседать прямо в дверном проеме.
– Мне очень жаль, Уильям, – как можно мягче произнес я. – К несчастью, ты прав. Нины больше нет. Ее убили. Тело обнаружили сегодня утром.
Уильям Чайлдз, мощный молодой мужчина, разразился рыданиями. Он прижимал к себе ошеломленного ребенка, тщетно пытаясь успокоиться.
– О Господи, нет! Нина, Нина, крошка моя… Как же ее можно было убить?.. Кто же мог это сделать?.. О, Нина, Нина, Нина…
За его спиной появилась молодая симпатичная женщина, скорее всего, сестра Нины. Она забрала из рук Уильяма ребенка, и малышка расплакалась, словно тоже поняла, в чем дело. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с хорошими людьми, потерявшими своих близких на этих жестоких улицах. Я понимал, что навсегда этому положить конец невозможно, хотя и надеялся, что обстановка со временем изменится к лучшему. Но этого не происходило.
Мария жестом пригласила нас в дом. В гостиной царила уютная обстановка. Все было чистым и ухоженным. Мягко мурлыкал кондиционер. На столе рядом с фарфоровой статуэткой медсестры лежала раскрытая книга. Казалось, что Нина жива и лишь ненадолго вышла из комнаты.
Я еще продолжал сортировать в уме детали преступления, пытаясь как-то увязать их с остальными убийствами «Джейн Доу». Мы узнали, что Нина должна была посетить благотворительный ужин организации по охране здоровья в субботу вечером. Уильям в тот день задержался на работе. Семья обратилась в полицию только поздно вечером. Два детектива тщетно занимались поисками Нины вплоть до сегодняшнего дня.
Мне пришлось взять на руки малыша, так как Мария собиралась разогреть детское питание. Грустный и мучительный момент: держать на руках эту бедную маленькую девочку и знать, что она никогда больше не увидит свою мать. Я тут же вспомнил своих детей, их мать и Кристину, которая боялась, что меня могут убить во время расследования очередного преступления.
Пока я держал малышку, ко мне подошла ее сестра, которой было года три от роду.
– А у меня новая прическа, – гордо заявила она, поворачивая головенку.
– Правда? Очень красиво. А кто заплетал тебе косички?
– Мамочка.
Мы с Сэмпсоном покинули дом Чайлдз через час. В машине царило молчание и отчаяние, так же как и по дороге сюда. Через пару кварталов Джон притормозил возле ветхого винного погребка, заклеенного рекламой пива и содовой.
Сэмпсон глубоко вздохнул, закрыл ладонями лицо и заплакал. Никогда в жизни, за все годы, что мы были знакомы, я не видел его в таком состоянии. Даже когда мы были детьми. Я положил ему руку на плечо, но он даже не пошевелился. Потом Джон сказал мне нечто такое, чем прежде не делился.
