Лиза Гарднер - Другая дочь
– Прекрасно вас понимаю, мэм, – заверил он. – Поверьте. На самом деле я специальный агент ФБР Дэвид Риггс и прибыл сюда расспросить вас о беседе с Ларри Диггером три недели назад.
Ронда Эпплби промолчала, но приветливая улыбка стала настороженной. Она с любопытством посмотрела на Мелани, потом на Дэвида и его удостоверение.
– Понятно. Ну что ж, пожалуй, придется пригласить вас в дом. Сейчас принесу чай со льдом.
Хозяйка провела их через скромный, но со вкусом оформленный дом, на задний дворик, на загляденье живописный. Огромные пальмы и буйно цветущие кусты обрамляли участок. Грязь на коленях, скорее всего, из тенистого уголка, где миссис Эпплби что-то высаживала, когда они приехали. Она указала на стеклянный столик, за которым гости и расселись, и отрегулировала желтый с синим зонтик от солнечных лучей.
Они пробормотали вежливые комплименты садику. Садовница вежливо поблагодарила и вернулась в дом за кувшином чая со льдом и большой тарелкой печенья.
– Овсяное. Испекла сегодня утром.
Дэвид посмотрел на Мелани. Та молча согласилась. Эта женщина наслаждается своей спокойной жизнью, а они собираются засорять ее мозги воспоминаниями о Расселе Ли Холмсе.
– Вы работали акушеркой? – приступил к делу Дэвид.
– Да, – бодро кивнула миссис Эпплби. – Уже десять лет на пенсии. И, да, тридцать лет назад мы периодически обслуживали бедные районы, где люди не могли позволить себе врача, лекарства или больницу. Тогда мы принимали больных независимо от дохода. Еще до образования Организации медицинского обеспечения.
– Ларри Диггер вас выследил? – надавил Дэвид.
– Да, выследил, но скажу честно, мне было наплевать и на него, и на его вопросы. Грехи отцов на них и заканчиваются. Каждый ребенок имеет право на собственную жизнь и защиту от досужего любопытства. Я действительно не считаю правильным искать и преследовать бедное дитя из-за отца-убийцы.
– Что же вы сказали Ларри Диггеру?
– Ну, разумеется, у него при себе была фотография Рассела Ли Холмса. И, да, я узнала этого человека. Тогда он ничего не значил. Если коротко – хотя и ненавижу так говорить – но все безответственные испарившиеся отцы похожи один на другого. Никто из них не продержался до самых родов, и могу заверить, что таковых было большинство. Многие появляются, отдают женщину и уходят напиваться со своими дружками, пока их жены или подруги выдавливают на грязные простыни их потомков. Роды – обязанность женщин, и такие папаши чертовски в этом уверены и не хотят принимать участие в разрешении от бремени.
– Где это было?
Дэвид достал блокнот и приготовился записывать, но миссис Эпплби покачала головой.
– Этого пригорода больше не существует. Тогда там теснились обычные трущобы, мэрия давно повелела снести этот район бульдозерами ради строительства жилья для среднего класса. Прогресс, знаете ли.
Дэвид отложил блокнот.
– Миссис Эпплби, я понимаю ваше нежелание повесить на ребенка грехи отца. Честно говоря, почти не сомневаюсь в личности потомка Рассела Ли Холмса, и меня это ничуть не беспокоит. Однако нам требуется подтверждение, мы должны точно выяснить, что сказал вам Ларри Диггер. На прошлой неделе он, видите ли, был убит.
Миссис Эпплби беззастенчиво оглядела Дэвида сверху донизу. Потом оценивающе взглянула на Мелани. Кажется, пришла к каким-то выводам.
– Ладно, агент. Что вы хотите узнать?
– Начнем с Рассела Ли Холмса. Вы провели с ним много времени?
– Нет, не очень. Поздоровалась, спросила, как роженица. Он пожал плечами и ответил, что мне виднее, и попросил сообщить, когда все будет кончено. Потом ушел, а я занялась его женой – по крайней мере он назвал ее своей женой, хотя обручальных колец у них не было.
– Какой она была? – выпалила Мелани.
Ронда Эпплби посмотрела на нее с любопытством, Мелани заерзала.
– Его жена, я имею в виду. Мать.
– О, она произвела на меня гораздо большее впечатление, чем он. У этой девочки имелся стальной стержень внутри. Шейка матки уже почти полностью раскрылась, девушка была измучена, но у нее в глазах не было ни слезинки. Молча комкала простыни в руках и держалась изо всех сил. Поразила меня тем, что пока терпела острую боль, задавала разумные вопросы. Кроме того, смотрела мне прямо в глаза. Очень достойно держалась. Сообщила, что пользовалась резиновым колпачком, хотя обычно тамошние жители не заморачивались предохранением. Сильная и практичная, – криво усмехнулась миссис Эпплби. – Мне кажется, муж узнал о противозачаточных мерах и положил этому конец. Счастливой она не выглядела, но, наверное, решила смириться с неизбежным.
– Она… хотела ребенка? Переживала за него? – спросила Мелани.
– Когда малыш наконец ворвался в этот мир, – улыбнувшись воспоминаниям, продолжила Ронда, – было очевидно, что мамочка измучена и волнуется за свое будущее, но видели бы вы, как она улыбнулась, как засияли ее глаза…
– Что произошло дальше? – прервал Дэвид.
– Едва я привела ее в порядок, явился Рассел Ли, чуть пошатываясь, вероятно, пропустил пивка с дружками. Конечно первое, что он сделал, – направился к жене и ребенку. Она показала дитя. Он внимательно его осмотрел и кивнул вполне удовлетворенно. Даже погладил по щеке свою женщину – крайне редкий жест приязни в тамошних местах. Казалось, он искренне гордился своим ребенком, прижимал его к груди и гордо прошелся по всему дому, словно мальчик с новой игрушкой, которую сделал сам. Потом спросил, сколько он мне должен. Я ответила – сколько может себе позволить. Он дал мне десять долларов, осмотрел груды подгузников и детского питания и хмыкнул. Я велела позвонить, если понадобится что-то еще. Больше я никого из них никогда не встречала. Через несколько лет открываю газету – и вижу того же самого мужчину, которого называют детоубийцей. Я тогда ужасно растерялась.
– Вы сообщили в полицию?
– О чем? Я приняла у женщины роды, вот и все. Кроме того, хоть я и не врач, но даже акушерка обязана соблюдать конфиденциальность.
– Но это еще не всё, правда? – проницательно спросил Дэвид.
Миссис Эпплби заколебалась.
– Вы угадали, не всё. Всего через несколько недель после первой статьи в газете на моем пороге появился мужчина с густыми рыжими волосами и ирландским акцентом. Велел забыть о Расселе Ли Холмсе, его жене и ребенке, и пытался всучить мне деньги. Да не на ту напал. Я добросовестно выполняла свою работу, поэтому сказала ему, что я честно зарабатываю деньги и сама себя содержу, так что он может катиться со своими долларами куда подальше.
– А он? – поторопил Дэвид.
– Представьте себе, рассмеялся. Вообще-то, довольно симпатичный субъект, однако должна заметить… – озадаченно затихла Ронда. – Что-то такое в нем было… Я много где побывала по своей работе и много повидала самого разного народца – и хороших, и плохих, и добродушных, и жестоких. Поневоле начнешь разбираться в людях, и не по манере одеваться, ходить, разговаривать, не по жилищу, а посмотрев в глаза. Так вот, у этого ирландца был такой взгляд… Сразу поняла, что этот человек многое испытал и на многое способен, в том числе на безжалостные поступки…
Она покачала головой, вздрогнув даже после всех этих лет.
– Скажем так, я получила предупреждение. Возьму я деньги или нет, в моих интересах навсегда забыть о Расселе Ли Холмсе.
Ронда опустила глаза и добавила более спокойно:
– В общем-то, я так и поступила.
Дэвид посмотрел на Мелани. Та несчастно кивнула, поймав беззвучное послание. Ларри Диггер сказал правду. Джейми О'Доннелл действительно посетил акушерку. Ее крестный отец явился к этой женщине и угрожал причинить ей вред, если она когда-нибудь кому-нибудь проболтается о Расселе Ли Холмсе.
– Ларри Диггер тоже предлагал вам деньги, – пробормотала Мелани. – А что вы?
– Оглянитесь вокруг, деточка, – оскорбилась Ронда. – Зачем мне деньги? Мой Говард прекрасно меня обеспечивает!
– Почему вы рассказали сейчас? – более дипломатично продолжил допрос Дэвид. – Ведь в прошлом вас останавливало предположение, что ваша жизнь под угрозой.
– Ладно, так уж и быть, – пожала плечами Ронда. – Я была напугана, агент, признаюсь. Но тогда мне было сорок, и я опасалась не только за себя, но и за моих ребятишек. Теперь мне семьдесят, дети выросли. Что мне за дело до какого-то ирландца? Что мне за дело до Рассела Ли Холмса? Дела давно минувших дней. Вы-то должны понимать, что мир крутится не по воле одного человека, даже очень опасного.
– Кроме визитера двадцатипятилетней давности и Ларри Диггера, кто-нибудь еще спрашивал вас о Расселе Ли Холмсе?
– Нет.
– А его жену вы когда-нибудь еще видели?
– Нет.
– Как она себя назвала?
– Анджела Джонсон – вот какое имя она использовала тридцать лет назад. Мистер Диггер сообщил, что это псевдоним.
