Борис Старлинг - Шторм
– Если он убил свою мать, – говорит Кейт, – это должно сузить поле наших поисков.
– И да, и нет. Если он был пойман, осужден, заключен в тюрьму и теперь выпущен, найти его будет легко. Можно проверить судебные архивы, запросить списки освобожденных и все такое. Однако, будь он пойман и посажен в тюрьму, этот человек, скорее всего, считал бы себя уже понесшим кару. Но с чего бы фуриям преследовать того, кого наказали и без них? Нет, куда более вероятно, что, убив свою мать, он сумел замести следы и избежать возмездия. Если дело обстоит так, вам придется поднять все дела женщин, имевших детей и погибших насильственной смертью. В первую очередь нераскрытые, но если это ничего не даст, шерстите те, по которым был вынесен обвинительный приговор. Вполне возможно, что за решетку отправили невиновного, а истинный убийца – Черный Аспид – так и остался на свободе.
– Вы сказали, что он одержим. Не может ли быть так, что первоначальная жертва не являлась его родной матерью?
– В биологическом смысле, возможно, и не являлась, но определенно выполняла в его жизни эту психологическую роль. Была мачехой, приемной матерью, опекуном – что-то в этом роде. Он весьма скрупулезен в следовании своей мании, так что это никак не могла быть посторонняя женщина.
– Как давно могло это произойти?
Ред разводит руками.
– Как долго может виться веревочка, пока не найдется конец? Предположим, что Черному Аспиду, скорее всего, менее пятидесяти – пятидесяти пяти лет, поскольку для таких нападений требуется большая сила, а она с возрастом убывает. И предположим, что он убил свою мать уже не будучи ребенком, по крайней мере по достижении восемнадцати лет. Что мы получаем? То, что он с равной вероятностью мог убить ее и тридцать пять лет назад, и на прошлой неделе. Когда составляется психологический портрет убийцы, самое трудное – определить его возраст.
– Но не мог же он хранить в себе такую тайну долгое время, да так, чтобы это ни в чем не проявлялось?
– В том-то и дело, что очень даже мог. Такого рода психозы могут никак не проявляться годами, даже десятилетиями – а потом происходит что-то, послужившее толчком. Раз – и пошло! Пробуждающим фактором чаще всего служит стресс или неприятность, скажем развод или потеря работы, но это не обязательно. Так или иначе, то, что он занялся этим сейчас, вовсе не значит, что убийства задумывались им с давних пор.
– Вы сказали, что фурий три.
– Да.
– Это значит, что у него осталась еще одна.
– Более того. То, что их три, означает, что, убив третью фурию, он избавится от овладевшего им безумия, ведь как только с фуриями, а следовательно, и с его мучениями будет покончено, ему больше не потребуется никого убивать. Он один из немногих серийных убийц, которые способны остановиться, – у которых, по сути, нет причины продолжать. А остановившись, он заляжет на дно, и вы не получите больше никаких улик. Иными словами, вам необходимо поймать его на том, что у вас есть: других возможностей может не представиться.
"А я сойду в могилу, так и не узнав, кто он. Ну уж нет. Ни за что".
– И как нам найти эту третью? – в нетерпении спрашивает Кейт. – Как опередить его?
– Мы не знаем, чем он руководствуется, выбирая жертвы, и пока не узнаем, надеяться на реальную возможность ее вычислить нам не приходится.
– Может быть, тут задействован какой-то случайный фактор. Просто видит женщину, и что-то его цепляет.
– Я так не думаю. Фурий принято изображать безобразными, но о Петре Галлахер этого никак не скажешь. Кроме того, она и Элизабет Харт внешне совершенно не похожи. Если бы в данном случае доминировал визуальный раздражитель, между ними должно было бы иметься хоть какое-то внешнее сходство. Однако мы точно знаем: что бы их ни связывало, это никак не внешний облик. А это значит, что из группы риска нельзя исключить ни один тип женщин. Молодые, старые, красотки, уродины, незамужние, замужние – все они потенциальные жертвы.
– Мы уже оповестили весь город, призвали женщин быть настороже и по возможности не оставаться в одиночестве.
– Хорошо. Пусть это остается в силе.
"Третья женщина ходит, не подозревая, что она следующая жертва Черного Аспида".
Женщина на пароме, кувырком летящая с лестницы.
Жизнь, которую нужно спасти, взамен той, которой Кейт пришлось пожертвовать на "Амфитрите".
В Талмуде сказано: "Тот, кто спасает чью-то жизнь, спасает целый мир".
– Дело найдется для всех, – объявляет Кейт. – Проверяем полицейские, судебные и тюремные архивы, клиники для душевнобольных.
– Тем более, – язвит Фергюсон, – что мы получили превосходное руководство к действию. Ни возраста, никаких определенных параметров, ни малейшего представления о том, кто будет следующей жертвой.
Во взгляде Реда сквозит презрение. Он даже не удостаивает Фергюсона ответом.
Гудят лопасти вертолета, трещит радио, и единственное, что слышит Фрэнк, – это стук в его голове. Под ним в лучах солнца расстилается людный, беззаботный Абердин, но между его взором и реальностью все еще стоит страшная картина, увиденная на дне моря.
На вертолетной площадке царит оживление: люди прилетают с морских буровых платформ или отбывают туда, чтобы заступить на вахту. "Альфа-норт", "Беатрис", "Клайд", "Фортис", "Хардинг", "Магеллан", "Миллер", "Монтроз", "Стина-спей", "Тартан-альфа" – платформы работают в непрерывном цикле, люди пребывают в непрерывном движении, размышляет Фрэнк, и зачем? Чтобы высосать больше нефти из сопротивляющегося этому океана и использовать эту нефть, чтобы управлять машинами в бесконечных бессмысленных поездках и полетах на серебристых авиалайнерах. Просто для подпитки жизней, проживаемых в счастливом неведении относительно того, что таится за закрытыми задними дверьми похороненного на дне моря фургона? Задайтесь вопросом, вы, лежебоки. Оторвите взгляды от своих пупков и посмотрите по сторонам.
Хотя вертолетная площадка – место посещаемое, люди, похоже, приезжают сюда в основном на своих машинах. На стоянке такси очередь, к счастью, не слишком большая, Фрэнк садится в третью подъехавшую машину.
– Ты в порядке, приятель? – спрашивает водитель такси, взглянув в зеркало. – Вид у тебя такой, словно ты выдержал пару раундов с Майком Тайсоном.
Фрэнк и сам понимает, что с забинтованной головой, замотанной правой рукой и дрожащей левой, в которой зажата видеокассета, он выглядит не лучшим образом, но пытается отшутиться:
– Видел бы ты, каким вышел из этой переделки Тайсон, – бормочет он и, чтобы таксист отвязался, делает вид, будто пытается дозвониться куда-то со своего мобильного.
Таксист высаживает его у полицейского управления на Куин-стрит. Фрэнк сует водителю двадцатифунтовую бумажку, хотя едва наездил на десятку, и, не дожидаясь сдачи, ковыляет через улицу. Со стороны его можно принять за пьяного.
В холле прохладнее, чем на улице, и не так слепит солнце. Это может помочь.
– Старшего детектива-инспектора Кейт Бошам, пожалуйста.
Дежурный сержант набирает номер и говорит:
– Это проходная. Тут один человек хочет видеть старшего...
– Скажите ей, что это ее отец. И что дело у меня не терпящее отлагательства.
Кейт выходит из лифта спустя полторы минуты.
– Господи, отец. У тебя ужасный вид. Я сейчас же отвезу тебя обратно в больницу.
– Ох, дочурка, боюсь, нам сейчас не до больницы. – Он показывает ей видеокассету. – Есть тут у вас место, где можно посмотреть запись?
– Конечно. А что это?
– Лучше, если ты увидишь все своими глазами.
Кейт поворачивается к дежурному сержанту.
– Дерек, какая из комнат для встреч свободна?
Он сверяется с журналом назначенных встреч:
– Первая и четвертая.
– В обеих есть видео?
– Да.
– Номер один ближе. Мы пойдем туда.
Она ведет Фрэнка по коридору, налево, налево и потом направо, к двери с выделяющейся на фоне коричневого дерева табличкой "Комната для встреч 1". На столике с колесиками в углу находятся телевизор и видеоплейер.
Фрэнк закрывает дверь. Кейт берет у него кассету, вставляет ее в плейер, включает телевизор и отступает на пару шагов, ожидая, когда начнется воспроизведение.
– Ты лучше сядь, – говорит он.
Она смотрит на него с недоумением.
– Что это?
– Кейт, сядь, пожалуйста. Сядь и посмотри.
Она садится на стул рядом с ним.
– Ну вот. Сейчас начнется.
Сначала экран дрожит, показывая какие-то расплывчатые очертания, а потом, в свете прожекторов, неожиданно появляется белый "транзит".
– Боже мой, – говорит Кейт. – Это тот самый фургон, который мы брали с собой в Норвегию. Это наш фургон.
* * *Она смотрит молча, подавляя порыв силой нажать кнопку быстрой перемотки вперед. Сидящий рядом с ней Фрэнк выглядит ошарашенным: он, разумеется, понятия не имел о том, кем был арендован фургон.
Картинки на экране. Разбитое окно, дорожный атлас, плавающий над панелью управления. Фонтанчик песка, поднимающийся, когда дверная ручка падает на морское дно. Манипулятор, пробивающий отверстие, а потом тянущий дверь на себя.
