Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл
За красным светящимся указателем «Выход» начинался бетонный тоннель, идущий к парковочной площадке для избранных гостей, расположенной с той стороны здания, которая выходила на набережную. Здесь уже стояли и поджидали нас бронированные автомобили. «А что еще нас может здесь поджидать?» – подумалось мне. «Внимание!» – твердил мой внутренний голос. Джек и Джилл всегда опережали нас на шаг. Сейчас они промахнулись. Почему?
Ведь они никогда не допускали ошибок. Я находился в дюжине ярдов от президента и его охранников, когда меня вдруг озарила догадка. Я понял то, что кроме меня не было понятно никому.
– Измените маршрут выхода! – заорал я им вслед. – Срочно измените маршрут!
Глава 91
Мой отчаянный призыв никто не услышал, да и сам я в этой свалке едва слышал себя. Внутри Мэдисон-сквер Гарден стоял невообразимый шум.
Тем не менее, я продолжал прорываться вперед, стараясь не отстать от плотной группы охранников президента, которые с моей выгодной позиции смотрелись, как толпа, сгрудившаяся вокруг боксерского ринга во время проведения ответственного боя. Поднимающиеся клубы дыма от взрыва, закрывавшие временами яркие софиты, производили ошеломляющий цветовой эффект.
– Измените маршрут! – снова и снова взывал я. – Измените маршрут!
Наконец-то, мы достигли бетонного тоннеля, в котором каждый звук, отражаясь от стен, рождал гулкое причудливое эхо. Я держался сразу же за последним из секретных агентов.
– Не идите этим путем! Остановите президента! – тщетно кричал я.
Тоннель был полон припозднившихся гостей и дежуривших здесь охранников. Мы с трудом проталкивались против течения направлявшейся в зал толпы.
Маршрут менять было уже слишком поздно. Я продвигался все ближе к президенту и миссис Бернс, не переставая выискивать во встречной толпе лицо Кевина Хокинса. Возможность помешать ему пока оставалась достаточно реальной.
На лицах всех попадавшихся навстречу людей застыл ужас, вызванный шоком. Они, в свою очередь, потрясенно таращились на меня. И тут, в самой середине тоннеля, прозвучало несколько громких хлопков. Выстрелы!
Казалось, что все пять выстрелов прогрохотали прямо внутри группы охранников. Видимо, кому-то удалось-таки прорвать цепь телохранителей. Мое тело обмякло, словно пули попали в меня.
Пять выстрелов. Сначала три подряд, потом, с короткими интервалами, еще два.
Я не видел, что происходило впереди, но тут до моего слуха донесся леденящий душу звук: отчаянный и дикий человеческий вопль.
Пять выстрелов!
Три – а потом еще два.
Крик шел оттуда, где я последний раз мельком заметил президента. Оттуда, где прозвучали выстрелы.
Я проталкивал свое тело, вкладывая весь вес в движение вперед, стараясь добраться до эпицентра безумия.
У меня было такое чувство, словно я вырываюсь из зыбучих песков, пытаясь освободиться. Я лез вперед уже на пределе своих возможностей.
Пять выстрелов. Что же произошло там, впереди?
И тут я, наконец, увидел. Я охватил взглядом все сразу.
В горле у меня пересохло, и заслезились глаза. В тоннеле-бункере повисла странная тишина. Президент лежал на сером бетонном полу. Он был весь залит кровью, которая ручейками стекала по его белой рубашке. Лицо побледнело, словно от него отхлынула кровь, а возможно, это было следствием ранения в шею. С того места, где я находился, точно определить было невозможно.
Все выполнено в виде расстрела. В виде казни.
Профессионально.
Джек и Джилл, ублюдки!
Это была их схема, или что-то очень близкое к ней.
Я снова двинулся вперед, грубо отшвыривая людей со своего пути. Я увидел Дона Хамермана, Джея Грейера и Салли Бернс. Все окружающее выглядело, как в замедленной съемке.
Салли Бернс пыталась дотянуться до мужа. Сама Первая леди, казалось, не пострадала. Оставалось пока неизвестным, была ли и она мишенью. Может быть, целью для Джилл? Агенты Секретной Службы сдерживали миссис Бернс, окружив ее со всех сторон. Они пытались изолировать ее от места кровопролития, от мужа, от любой возможной опасности.
В тот же момент я разглядел еще одно тело. Я испытал такой удар, словно кто-то изо всех сил пнул меня в живот. Никто не предполагал такой ужасной развязки.
Рядом с президентом лежала женщина! Пуля продырявила ей правый глаз. В горле зияла вторая рана. Казалось, она уже мертва. Рядом с телом валялся полуавтоматический пистолет.
Убийца?
Джилл?
А кто же еще это мог быть?
Мои глаза снова вернулись к неподвижному телу президента Бернса. Я боялся, что он уже умер. Полной уверенности у меня не было, хотя раза три в него должны были попасть. Я увидел, что Салли Бернс наконец-то удалось добраться до мужа. Потеряв контроль над собой, она рыдала, и была не единственной, кто проливал слезы.
Глава 92
Джек сидел и равнодушно наблюдал за целой вереницей легковушек и трейлеров, застрявших на Западной улице перед въездом в тоннель Холланд.
По обеим сторонам его черного джипа из соседних машин орали радиоприемники. Он разглядывал растерянные и обеспокоенные лица за стеклами стоящих рядом автомобилей. Женщина средних лет, сидящая за рулем ярко-зеленого «лексуса» заливалась слезами. Тысячи сирен терзали воздух, словно во время воздушной тревоги.
Джек и Джилл пришли на Холм. Теперь все знали, зачем они это сделали. По крайней мере, так казалось.
До всех теперь дошло, насколько серьезной оказалась игра.
«Да не слушайте вы эти новости, – хотелось сказать Джеку всем людям, подъезжавшим сейчас к тоннелю. – То, что произошло, не касается вас ни в малейшей степени. Вы все равно никогда не узнаете правду. Никто ее не узнает. Да вам никогда и не справиться с этой правдой. Вы все равно бы ничего не поняли, даже если бы я сейчас вылез из машины и начал бы вам ее объяснять».
Он пытался не думать о Саре Роузен, въезжая в длинный, вызывающий клаустрофобию тоннель, змеей протянувшийся под Гудзоном. Выехав из него, он направился по магистрали Нью-Джерси, а затем по шоссе 1-95, ведущем в Делавар, и дальше, на юг.
Сара уже принадлежала прошлому, а прошлое не имеет никакого значения. Прошлое можно было воспринимать только как урок, который пригодится в будущем. Сары больше нет. Все-таки он вспоминал о бедной Саре, когда остановился перекусить у выезда на магистраль. Погоревать стоило, но, конечно, не о президенте. Джилл стоила больше, чем дюжина Бернсов. Она справилась со своей задачей великолепно, почти идеально. Даже, несмотря на то, что ее просто использовали. А он ее действительно использовал в качестве своих глаз и ушей в Белом Доме. Бедная Мартышка была его любовницей.
В семь вечера, уже подъезжая к Вашингтону, он дал себе обет: больше никаких сантиментов, связанных с Сарой. Он знал, что это у него получится. Он всегда мог контролировать свои эмоции. Джек был куда лучше Кевина Хокинса, хотя тот тоже считался отличным солдатом.
Сидевший в машине человек когда-то был Джеком.
Но теперь он перестал быть им.
Джека больше не существовало.
Кстати, он перестал быть и Сэмом Харрисоном. Сэм Харрисон был чем-то вроде официального фасада, необходимого для выполнения сложного плана. Теперь он был больше не нужен.
Отныне его жизнь станет простой и, в основном, хорошей. Он почти уже добрался до своего дома. Невозможная Миссия удалась, и как нельзя лучше. Все прошло почти идеально.
Теперь он возвращался домой и уже подруливал к подъезду, выложенному раковинами и маленькими разноцветными камешками. Во дворе валялось несколько детских игрушек.
Он видел, как из дома выбежала маленькая девочка с развевающимися светлыми волосами. За ней появилась его жена, тоже бегущая навстречу. По ее лицу, как и по его щекам, катились слезы. Но он не боялся плакать. Теперь он вообще ничего не боялся.
О Господи милосердный, война, наконец-то, закончилась. Враг, олицетворявший зло, умер. Хорошие парни победили, и самый лучший на земле образ жизни был на некоторое время сохранен и оказался вне опасности. По крайней мере, для его детей.
Никому и никогда не дано узнать, как и почему это произошло, и кто несет за это ответственность.
Так же, как это произошло с Джоном Кеннеди в Далласе.
И с Робертом Кеннеди в Лос-Анджелесе.
И кто несет ответственность за Уотергейт и за Уайтуотер. Как это случилось почти с любым другим исторически важным событием в нашей недавней истории. Наша история всегда оставалась неизвестной. Правду постоянно и тщательно скрывали. Таков уж наш американский способ.
– Я так люблю тебя! – прошептала его жена, прижимаясь щекой к его лицу. – Ты мой герой. И ты совершил такой хороший и смелый поступок.
Он сам глубоко в это верил и хранил уверенность в своем сердце.
