Борис Старлинг - Шторм
– Ты что, при расследовании каждого кораблекрушения получаешь предупреждения о бомбах?
– Нет, нет. Обычно до таких крайностей не доходит. Однако всегда находится кто-то, не желающий, чтобы вся правда об инциденте вышла наружу. Морские перевозки – это особый бизнес, своего рода закрытый клуб, пролезть в который труднее, чем в дырку в мышиной заднице.
Фрэнк, загибая пальцы здоровой руки, перечисляет:
– Конструкторы проектируют суда. Менеджеры организуют рабочий процесс. Финансисты заключают сделки. Директора вырабатывают корпоративную стратегию и направление. Политики принимают нормативные акты, лоббируя чьи-либо интересы. И если где-то дела идут насмарку, вся причастная к этому свора делает все, чтобы прикрыть друг другу задницы, спрятать концы в воду и спустить дело на тормозах. Так заведено повсюду. С той единственной разницей, что не все, конечно же, решаются защищать свои интересы столь радикально.
– Папа, то, о чем мы говорим, не просто защита чьих-то интересов, а террористический акт. Сдается мне, ты все-таки малость сбрендил.
Он указывает на одежду, сложенную на стуле.
– Сбрендил не сбрендил... Взяла бы лучше да помогла своему старику одеться.
* * *Кейт молча везет его из лечебницы на Куин-стрит.
Она назвала отца упрямым, но это еще мягко сказано. Одно время Кейт думала, что переняла это – неудержимое стремление во что бы то ни стало доискаться до истины – у Реда, но понимает, что оно у нее в генах. Собственно говоря, она и отца-то пытается отговорить от задуманного, потому что знает – он такой же неуемный. А это пугает.
Припарковавшись в подземном полицейском гараже, Кейт, держа Лео за руку, поднимается вверх на лифте.
– Ты же бывал здесь раньше, правда?
Лео мотает головой.
– Никогда? А я уверена, что бывал.
Они приезжают на четвертый этаж, но, как только выходят из кабины, Лео начинает хныкать.
– Малыш, дорогой? Что случилось?
После вчерашнего срыва Кейт следит за каждым своим словом, однако мальчик ни с того ни с сего срывается в крик. Она лихорадочно озирается по сторонам в поисках того, что могло его напугать или рассердить, но ничего особенного не видит. Мимо проходят двое полицейских в форме – и это все? Никаких задержанных пьяниц или наркоманов, с ором и проклятиями вываливающихся из камер. Даже в больнице, в местах для посетителей, шума и толкотни больше, чем нынче в полицейском управлении. Но Лео ведет себя так, будто угодил в центр военных действий.
– Лео, что случилось?
Мальчик сердито обводит рукой вокруг себя.
– Не люблю участок. Не люблю полицейский участок!
– Почему?
– Хочу остаться с мамой.
Заявление подтверждается потоком слез.
– Ты и так с мамой. Поэтому мы сюда и пришли.
– Хочу с мамой дома. А не там, где мама работает.
– Мама сегодня должна быть здесь.
– Не хочу туда, где мама работает.
– Хочешь, чтобы я отвезла тебя обратно к тетушке Би?
Он, не переставая хныкать, кивает.
Кейт торопливо ведет его обратно к лифту и тыкает в нижнюю кнопку. Серебристые двери плавно закрываются, отделяя их от не глянувшегося Лео полицейского управления. Кейт обнимает малыша, и так, обнявшись, они проделывают краткий путь вниз.
* * *Совещательная комната – это место, где в свое время безраздельно властвовал Ред – король со своим двором, дирижер со своим оркестром, гроссмейстер, умело расставляющий фигуры. Он всегда заражал коллег своей неуемной энергией, и на сей раз Кейт вполне готова уступить ему на время бразды правления.
Уличное движение в субботу было несильным: с поездкой к Бронах Кейт обернулась за двадцать минут. Ей даже не пришлось звонить Фергюсону и просить его отложить начало совещания.
Перед общей встречей Кейт и Ред быстро переговариваются.
– Это там, – говорит он, постучав по виску. – Где-то там. Я знаю, зачем Черный Аспид делает это. То есть можно сказать, знаю, что знаю. Что-то я читал, что-то видел. Знание внутри, но извлечь его наружу не удается.
– Пока.
– На то и надеюсь.
В последние дни жизнь донимала Кейт не раз – тут тебе и Черный Аспид, и бюрократия, и то и другое, – но она знает, что раздражение Реда – это принципиально иное чувство, обращенное не наружу, а внутрь. Ведь может случиться, что, услышав хорошо знакомую мелодию вне привычного контекста, ты ее не узнаешь. Приходится без конца, снова и снова, напевать ее себе под нос, но она может все равно не даваться. А твой мозг может увести тебя к другим песням, которые кажутся знакомыми.
– Готов? – спрашивает она.
– Подожди секунду.
Он проделывает все ту же ускоренную процедуру, которую использовал перед любым видом публичного выступления: быстрые вдохи и выдохи, покачивание пальцами и вращение плеч, призванные разогнать кровь и поднять адреналин. Тело и мозг взаимосвязаны – говаривал он ей прежде – подготовь тело к работе, и будешь лучше соображать.
Кейт прокашливается, и в комнате воцаряется тишина. Она делает ему движение головой. Твое слово.
Перед полным составом работающей по делу Черного Аспида группы Ред излагает то, что уже говорил ей по дороге из Толлохилл-Вуд: отсутствие первичной сексуальной мотивации, симптомы "организованного" типа, маниакальный психоз в противопоставление сексуальной психопатии. Кейт слушает его, но смотрит при этом на своих офицеров. На лицах большинства читается откровенный скепсис, что несколько разочаровывает ее. Хотя особо не удивляет. Дело тут не в том, что им говорят, а в том, кто говорит. Хоть этого человека и привела она, они видят в нем чужака, и тому есть целый ряд причин. Он сделал себе имя в столице, а стало быть, не имеет представления о провинциальной специфике. Что англичанин из Лондона может понимать в шотландских делах? Мало того – этот тип преступник, отбывающий наказание. Не хватало еще, чтобы в следующий раз их принялся поучать Йоркширский Потрошитель. Ну и наконец, этот умник утверждает, будто они с самого начала взяли неверный след. Не слишком ли много он на себя берет? Толку от этого не будет.
Ред едва успевает закончить, как подает голос Фергюсон:
– Теорий вы тут нагородили уйму, но ничего конкретного не сказали. Я вообще не понял, из чего следует, что ваше истолкование произошедшего правильнее, чем наше?
– Меня пригласили поделиться своими соображениями, и я это делаю. Если вы полагаете, что я смогу каким-то образом вступить с ним в телепатический контакт, а потом сказать вам: о, росту в нем пять футов восемь дюймов, одет в камуфляжные штаны, в левом ухе носит серьгу и любит бифштексы с кровью, – тогда прошу прощения, но этого не будет. Я лишь могу высказать мнение о мотивации Черного Аспида исходя из своих знаний и опыта.
– Устаревших на несколько лет.
– Я подписываюсь на полицейские журналы и издания по психиатрии. Я в курсе того, что происходит.
– Но это не то, что расследовать реальные дела, верно?
– Не думаю, что за эти несколько лет преступники так уж сильно изменились. Человеческая психология остается неизменной. Что меняется, так это наш подход к ней.
Фергюсон рад бы спорить дальше, но тут встревает Кейт:
– Питер, ты уже высказал свое мнение. Согласен ты с мистером Меткафом или нет, мне вряд ли стоит напоминать тебе – всем вам, – что в понимании личности Черного Аспида мы совершенно никуда не продвинулись. О том, чтобы остановить его, я уже не говорю. Исходя из чего мы должны приветствовать любую возможность рассмотреть проблему в новом ракурсе. Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Аткинс, офицер, которому поручено опрашивать лиц, привлекавшихся за правонарушения сексуального характера, поднимает руку.
– Не могли бы вы повторить... насчет маниакального психоза и всего прочего?
– Что именно?
– Да все, с начала до конца. Прошу прощения, но уж больно это мудрено... все одно что греческая философия.
В комнате раздается смех. Аткинс озвучил то, о чем думали многие, разве что словечки про себя они использовали позабористей, чем "греческая философия". Что неудивительно: стиль мышления Реда способен повергнуть в растерянность даже тех, кто хорошо его знает. Что уж говорить о компании провинциальных копов-практиков, скептически относящихся ко всякого рода ученым мудрствованиям и свято верящих в проверенные временем, традиционные методы работы полиции.
Кейт бросает взгляд на Реда, и у нее перехватывает дыхание.
Его рот слегка открыт, глаза прищурены. Кейт знакомо это выражение – то самое, которое свидетельствует о приближении озарения. Она поднимает руку, призывая к тишине, но, по правде сказать, Реду все равно. Когда его мозг работает таким образом, он не обратит внимания и на ядерный взрыв. Он смотрит перед собой, но в том, что хоть что-нибудь при этом видит, Кейт сильно сомневается. Его взор обращен внутрь, он сканирует образы, проносящиеся в его голове, наблюдает за сотнями отдельных мыслей, ручейками сливающихся вместе и образующих стремительный, полноводный поток.
