Кошки-мышки - Паттерсон Джеймс
– Ах ты! Ну, разве можно так грубо? – снова то ли фыркнул, то ли хрюкнул Конклин.
– Да, я иногда веду себя довольно прямолинейно, – согласился я.
Саймон ответил на это протяжным зевком.
– Когда стреляли в Алекса Кросса, я всю ночь провел со своей подружкой. Уже несколько подонков из вашей когорты разговаривали с Даной. Мы были на вечеринке в Хоупвелле до самой полуночи. У нас масса свидетелей.
Я устало кивнул:
– Ладно, а теперь я хочу поговорить кое о чем другом. Это более приятная тема. Что случилось с поездами Гэри? Ну, с теми самыми, которые он выкрал у своего сводного братишки?
Ухмылка тут же слетела с губ Саймона:
– Понимаете, я уже утомился от всего этого дерьма. Сколько можно говорить об одном и том же! Я не собираюсь копаться в делах столетней давности. Мы с Гэри считались приятелями, когда нам было лет по двенадцать. После этого мы расстались и никогда больше не виделись. Понимаете? Все. Конец отношениям. А теперь убирайтесь отсюда к чертовой матери.
Но я заупрямился:
– Неправда. У Гэри больше не было ни единого друга. Он мог общаться только с «великими», и он искренне считал, что ты – один из них. Он признался в этом Алексу Кроссу. Я полагаю, что вы оставались друзьями до самой смерти Гэри. Вот почему ты так возненавидел доктора Кросса. У тебя был прекрасный повод напасть на него. К тому же имеется весомый мотив для убийства. И ты единственный, кто это сделал.
Саймон криво усмехнулся:
– Ну, если вам еще удастся доказать это, то, кажется, не миновать мне тюрьмы. Тогда мне не пройти клеточку «вперед», не дождаться выплаты денег. Игра для меня кончится. Но хрен вам удастся что-либо доказать. Дана. Хоупвелл. Множество свидетелей… Пока, придурки!
Я вышел из магазина и направился к стоянке. Там я подождал, пока меня догонит Сэмпсон.
– Что с тобой, черт побери? Почему ты так резко повернулся и ушел? – недоумевал Джон.
– Конклин и есть настоящий лидер, – пояснил я. – А Сонеджи был его жалким последователем.
Глава 101
Любое полицейское расследование рано или поздно превращается в некое подобие игры в «кошки-мышки». Особенно это относится к сложным и запутанным делам. Правда, сначала требуется определить, кто при этом играет роль кошки, а кто – мышки.
В течение последующих нескольких дней мы с Сэмпсоном наблюдали за Конклином. Мы не скрывались: пусть знает, что за ним постоянно следят. Пусть помнит, что за каждым углом у него на пути может встретиться наш сотрудник. Мне хотелось проверить, сумеем ли мы таким давлением заставить Саймона совершить какой-нибудь значимый для нас поступок или даже где-то промахнуться и ошибиться.
В ответ при виде кого-либо из нас Конклин небрежно «салютовал» нам, многозначительно выставив средний палец. Ну что ж, пока все шло, как по расписанию. Мы, по крайней мере, отметились на его «радаре». Теперь он был уверен в том, что мы будем всегда неусыпно нести свою вахту. Было видно, что такое положение дел его сильно нервирует. Однако игра только начиналась.
Уже через пару дней Джону пришлось вернуться в Вашингтон. Я так и знал, что полицейское начальство не позволит ему беспрепятственно работать над расследованием. Обязательно кто-нибудь влезет и помешает. Правда, кроме всего этого, в Джоне сильно нуждался Алекс Кросс и вся его семья.
Я остался в Принстоне один, чему, собственно, ничуть не огорчился.
Во вторник вечером Саймон Конклин вышел из своего дома и куда-то направился. Сначала я следил за ним почти в открытую, потом пересел на «форд», не скрываясь в потоке транспорта, а потом, на подъезде к торговому центру, я внезапно бросил преследование!
Я тут же вернулся к его дому и припарковал машину в стороне от главной дороги, надежно замаскировав ее между сосен в густых зарослях ежевики. Затем я быстрым шагом вернулся, прекрасно сознавая, что у меня может не оказаться достаточно времени.
Кругом стояла кромешная тьма. Я тоже не стал использовать никакого искусственного освещения. Сейчас я находился на взводе, был полон энергии и оптимизма. Теперь я четко усвоил свою роль в этой игре. Активно включилось и мое шестое чувство.
Дом был сложен из кирпича и спереди имел причудливое шестиугольное окно. Старые побитые ставни цвета морской волны хлопали от ветра. До ближайшего жилья отсюда было не менее мили. Никто не видел, как я ловко проник внутрь через дверь кухни.
Я знал, что Конклин мог тут же вернуться домой, едва заметив, что преследование прервалось. Если, конечно, он умен. Но сейчас это меня не волновало. У меня складывалась теория о том, как Саймону удалось проникнуть в дом Кросса, и теперь я должен был проверить ее.
Возясь с замком, я вдруг вспомнил о мистере Смите. Ведь тот тоже был одержим изучением людей. Он так же проникал в дома и вообще любил вмешиваться в частную жизнь.
Внутри дома Конклина стоял отвратительный запах. Создавалось такое впечатление, будто старую прогнившую мебель пропитали потом, а затем вдобавок сунули в жаровню «Макдональдса». Да, нет, наверное, еще хуже того. Я сразу же закрыл нос и рот платком, и только после этого принялся исследовать эту грязную и вонючую берлогу. Теперь меня бы не удивила возможность наткнуться здесь на полуразложившийся труп. Все возможно…
Каждая комната, каждый предмет тут покрывал густой слой грязи и копоти. Единственное доброе слово, которое я могу произнести в адрес Конклина, так это, наверное, то, что он очень жадный читатель. Открытые книги лежали в каждой комнате, только на его кровати их оказалось с полдюжины.
Я выяснил, что он увлекался социологией, философией и психологией. Маркс, Юнг, Бруно Бетельгейм, Малро, Жан Бодрийар. Три некрашеных книжных шкафа ломились от книг и журналов всех сортов, распиханных горизонтально. Человеку незнающему могло бы показаться, что здесь кто-то уже произвел обыск.
Все это ничуть не противоречило тому, что произошло в доме Кросса.
Над неубранной кроватью со скомканными простынями я увидел фотографию в рамочке, изображавшую известную манекенщицу в обнаженном виде. В области ее восхитительного зада отпечатался поцелуй: розовое пятнышко губной помады.
Под кроватью я обнаружил винтовку. Модель оказалась той же самой, которую использовал Гэри на вокзале. Мое лицо озарила чуть заметная улыбка.
Саймон Конклин прекрасно знал, что винтовка в данном случае может являться лишь косвенной уликой. С ее помощью нельзя ничего ни доказать, ни опровергнуть. Саймон наверняка хотел, чтобы ее нашли. Так же, как и полицейский жетон Кросса. Ему нравилось играть с нами. Ему всегда хотелось играть.
Я опустился по скрипучим ступенькам лестницы в подвал. Приходилось действовать почти наугад: свет в доме включать было страшновато, и пришлось прибегнуть к помощи крохотного фонарика-карандаша.
В подвале окон не оказалось. Повсюду виднелась пыль, везде висела паутина. Откуда-то неподалеку раздавались звуки капающей воды. С потолка тянулись металлические струны, на некоторых из них висели свившиеся в рулоны фотоснимки.
Мое сердце тут же заработало с удвоенной скоростью. Первым делом я бросился к фотографиям. В своем большинстве это был сам Конклин, причем раздетый догола и выполняющий какие-то головокружительные упражнения.
Я поводил лучом фонарика наугад по подвалу. От меня не скрылся ни один уголок. Пол оказался на редкость грязным. Кроме того, здесь молено было увидеть и те громадные камни, которые составляли фундамент дома. Тут же, в подвале, хранилось старое медицинское оборудование и кое-что еще: палки для ходьбы, подставка для хирургических инструментов, кислородная подушка со специальными клапанами и шлангами, уже присоединенными к ней, дозатор глюкозы.
Мои глаза бесцельно обшаривали комнату, и вдруг, вдали, у самой стены, я увидел нечто, отчего сразу же замер на месте. Там стояла сборная железная дорога с поездами, принадлежавшая Гэри Сонеджи!
