Кэтти Райх - Уже мертва
Выражение ее лица ничуть не изменилось. Она смотрела на меня, как статуя. Быть может, потому, что неправильно поняла мои слова, либо потому, что привыкла к мыслям о насилии и боли, даже о смерти. Или же таковой была ее защитная реакция: она не хотела показывать, что напугана, чтобы я не думала, будто произвела на нее своими словами сильное впечатление. Наверное, самой верной была моя последняя догадка.
– Джуэл, ответь: моей подруге грозит какая-нибудь опасность?
– Она ведь тоже женщина, дорогуша.
* * *Я направлялась домой, погруженная в мысли, практически не обращая внимания на дорогу. Мезоннев был окутан пустынной дремотой, его светофоры работали как будто для объятых мраком зданий. Неожиданно я заметила в зеркале заднего вида пару светящихся фар. За мной кто-то следовал.
Я пересекла Пил и отъехала вправо, предоставляя машине возможность обогнать меня. Она продолжала двигаться сзади. Я вернулась на внутреннюю полосу. Мой преследователь сделал то же самое, врубая дальний свет.
– Вот гад!
Я прибавила скорости. Машина не отставала. Меня охватил страх. Я внимательнее взглянула в зеркало заднего вида, пытаясь рассмотреть, кто за мной гонится, но увидела лишь силуэт. Силуэт довольно крупного человека. Мужчина это или женщина, я не могла понять. Свет фар слепил. Я была не в состоянии определить даже марку мчавшейся за мной машины.
Вцепившись в руль повлажневшими от страха руками, я пересекла Ги, свернула налево, не обращая внимания на красный свет светофора, взлетела вверх по своей улице и нырнула в подземный гараж в доме, в котором жила.
Когда электрическая дверь за мной закрылась, я выскочила из "мазды" и прислушалась. Никого.
Войдя в коридор первого этажа, я осторожно выглянула в окно, отогнув краешек занавески. У дальней обочины дороги стояла какая-то машина с включенными фарами, ее водитель выделялся на фоне предрассветной темноты черным силуэтом. Я не знала, та это машина или нет.
Полчаса спустя я уже лежала в своей кровати и наблюдала за сменой красок за окном. Цвет древесного угля, окрашивавший небо, сменялся голубиным оттенком серого. Берди мурлыкал, прижавшись к моей ноге, согнутой в колене. Я была настолько уставшей, что, придя домой, скинула с себя одежду и тут же рухнула на кровать. Подобного со мной обычно не случается. Удалить косметику и почистить зубы перед сном – мое железное правило. В ту ночь мне было на все наплевать.
20
В среду в моем районе убираются. Я спала так крепко, что не услышала ни сигналов мусоровоза, ни требований Берди накормить его, ни трех телефонных звонков.
Проснулась я в четверть одиннадцатого, чувствуя себя вялой и разбитой. Теперь я уже не могу бодрствовать двадцать четыре часа в сутки и, пополуночничав, должна расплачиваться. Сия мысль привела меня в еще более удрученное настроение.
Мои волосы, кожа и даже подушка пахли едким сигаретным дымом. Я сняла постельное белье и вместе с одеждой, в которой ездила вчера в Мейн, бросила его в корзину. Потом долго мылась под душем.
Телефон зазвонил в тот момент, когда я намазывала на круассан арахисовое масло.
– Темперанс?
Ламанш.
– Да.
– Я уже пытался дозвониться до вас.
Я глянула на автоответчик. Три сообщения.
– Простите.
– Qui. Вы сегодня приедете? Мсье Райан спрашивал, где вы.
– Я приеду примерно через час.
– Хорошо.
Я прослушала сообщения, оставленные на автоответчике. Первое было от одного сумасшедшего аспиранта. Второе от Ламанша. Третье не записано. Разбираться с аспирантскими проблемами я сейчас не могла. Позвонила Гэбби. Никто не взял трубку. Я набрала номер Кэти. Мне ответил автоответчик.
– Оставляю коротюсенькое сообщение. Вот! – прощебетала я как можно более весело.
* * *Через двадцать минут я приехала в лабораторию. Положив сумку в выдвижной ящик и не обратив ни малейшего внимания на приклеенные к столешнице квадратики розовой бумаги с записками, я направилась в морг.
Именно сюда привозят обнаруженные останки. Здесь их регистрируют, раскладывают по холодильным камерам и хранят до официально назначенной процедуры обследования судебно-медицинским патологоанатомом. Кабинет для проведения аутопсии непосредственно примыкает к моргу. В помещениях морга полы красные, в комнатах для вскрытия – серые. Моргом управляет коронер, патологоанатомическими исследованиями – судебно-медицинская лаборатория. Красные полы – коронер. Серые полы – "Лаборатуар де медисин легаль". Первоначальное обследование костей я провожу в одном из кабинетов для вскрытия. Потом их отправляют наверх, в гистологическую лабораторию, и; окончательно очищают.
Ламанш занимался разрезанием грудины младенца. Под маленькими плечиками девочки лежала резиновая подпорка, ручки были вытянуты вдоль тельца. Я посмотрела на Ламанша.
– Ужасно.
Все, что он смог сказать.
У другого стола работала Натали Айерз, ей помогала Лиза. Они делали вскрытие трупа молодого мужчины с копной рыжих волос. По выпученным пурпурным глазам и небольшому отверстию в правом виске я поняла, что он самоубийца. Натали работала в лаборатории недавно. Обследовать тела людей, умерших насильственной смертью, ей пока не доверяли.
Даниель отложил в сторону скальпель, который затачивал, и обратился ко мне:
– Хочешь осмотреть кости, найденные в Сен-Ламбере?
Я кивнула.
Даниель удалился в морг.
На исследование скелета у меня ушло несколько часов. Первоначальные догадки подтвердились: останки скорее всего принадлежали белокожей женщине лет тридцати. Несмотря на то что мягкие ткани почти полностью разложились, кости были в хорошем состоянии и даже содержали некоторое количество жира. Жертва погибла от двух до пяти лет назад. Единственным, что приводило меня в замешательство, была форма позвоночной дуги ее пятого поясничного позвонка. Без головы установить личность – задача не из легких.
Я попросила Даниеля отправить кости в гистологическую лабораторию, вымылась и поднялась наверх. За прошедшие несколько часов количество розовых листков, приклеенных к моему столу, увеличилось. Я позвонила Райану и кратко рассказала ему о результатах проведенной работы. Он вместе с полицией Сен-Ламбера уже занимался списками пропавших без вести.
В мое отсутствие вчера звонил Арон Калверт из Нормана, штат Оклахома. Я набрала его номер. Чей-то сладкий женский голос ответил мне, что, к большому сожалению, Калверта нет на месте и что ему обязательно сообщат о моем звонке. Очень вежливо и профессионально. Не прослушав остальные записанные сообщения, я направилась к Люси Дюмон.
Кабинет Люси изобилует мониторами, принтерами и прочими компьютерными штуковинами. Вдоль стен тут и там тянутся к потолку или связками лежат на полу провода. Шкафы и полки ломятся от кип каких-то распечаток.
Стол Люси был повернут лицевой стороной к двери. Сзади плотным вытянутым полукольцом ее окружали аппаратура и шкафы. В процессе работы она переезжала на стуле от одного места к другому, отталкиваясь ногами, обутыми в спортивные туфли, от покрытого серой плиткой пола. В моем воображении Люси представляла собой одну затылочную часть головы, вырисовывающуюся на фоне зеленого сияния монитора. Я редко видела ее лицо.
Сегодня у нее были гости – пять японцев в деловых костюмах. Люси что-то объясняла им, а японцы, скрестив руки на груди, с серьезными лицами кивали.
Чертыхнувшись про себя, я направилась в гистологическую лабораторию.
Скелет из Сен-Ламбера уже прибыл сюда, и я приступила к его детальному исследованию. Подобно останкам Ганьон и Тротье, я описала, измерила и схематично зарисовала на бумаге расположение на костях каждой отметины и пришла к тому же выводу: расчленяя этот труп, убийца пользовался и ножом, и пилой. Микроскопическое исследование дало практически те же результаты, что и в предыдущих двух случаях.
Руки женщины были отпилены в районе запястий, другие конечности отделены от тела в местах сочленений. Живот убийца разрезал так глубоко, что оставил след на позвоночнике. Несмотря на то что череп и верхние шейные позвонки отсутствовали, по метинам на шестом позвонке я определила, в каком месте была отделена голова – посередине шеи.
Я сложила кости на место, собрала бумаги и вернулась к себе в офис, по пути заглянув к Люси и оставив у нее на столе записку. Ни ее, ни японцев в кабинете не было.
В мое отсутствие опять звонил Калверт. Я сняла трубку и только собралась набрать его номер, как на пороге с прижатыми друг к другу и поднятыми к груди руками появилась Люси.
– Вы заходили ко мне, доктор Бреннан? – спросила она улыбаясь.
По-английски Люси не разговаривала.
Эта женщина была прозрачной, как суп в приюте для бездомных, и носила очень короткую стрижку, подчеркивавшую продолговатость ее черепа. Бледная кожа и почти отсутствующие волосы усиливали эффект, придаваемый ее облику очками. Порой мне казалось, она работает моделью, демонстрирующей огромные оправы.
