Кэтти Райх - Смертельно опасные решения
Кого я пытаюсь обмануть? Это утро просто создано для того, чтобы допоздна не продирать глаза.
Что ж, ты уже не спишь. Поэтому попробуй найти себе другое занятие.
Я накинула куртку и пробежалась до угла за свежим номером «Газетт». Вернувшись, застала Верди свернувшимся на кресле в столовой в ожидании нашего субботнего ритуала.
Насыпала гору хлопьев, добавила молока и поставила тарелку возле газеты. Налила кофе и уселась, собираясь прочитать все новости. Верди не сводил с меня взгляда, по опыту уже зная, что все не съеденное мной перекочует в его плошку.
Комиссия по правам человека при ООН выразила недовольство политикой правительства Канады в отношении аборигенов.
Танцуй, танцуй…
Партия «Равенство» праздновала свой десятый день рождения.
Я удивилась. Что именно они решили отпраздновать? В последних выборах ни один из их представителей не был избран в Национальное собрание. Слово «равенство» родилось в период языкового застоя, но за последнее десятилетие эта проблема как-то не всплывала, и партия держалась на плаву, как пиявка. Им не помешал бы очередной лингвистический взрыв.
Канал Лашин подвергнут многомиллионному косметическому ремонту. Замечательные новости.
Доливая кофе и ставя перед Верди его молоко, я вспомнила то место, где мы с Китом катались на роликах в прошлое воскресенье. Велосипедная дорожка проходит вдоль канала, представляющего собой пятнадцать километров воды с токсинами и промышленными отходами. Но он не всегда был сточной трубой.
Построенный в 1821 году, чтобы обойти Лашинские пороги и предоставить судам прямой путь из Европы к Великим озерам, прежде канал являлся неотделимой частью экономики города. Нов 1959 году ситуация изменилась, когда открылся морской путь по реке Святого Лаврентия. Устье канала и некоторые водоемы наполнились землей, смещенной в результате строительства метро, и в конечном счете он закрылся для судоходства. Прилегающие районы подверглись запустению. После создания велосипедной дорожки о канале позабыли, и он потихоньку стал приобретать запущенный вид под воздействием целого века промышленного сброса отходов.
Теперь затевались планы по восстановлению юго-западных районов города. Подобно парку Мон-Руаяль, построенному по проекту Фредерика Ло Олмстеда сто двадцать пять лет тому назад, канал являлся основой для восстановления всего этого сектора.
Может, пора задуматься о покупке квартиры в новом районе.
Я снова устроилась за столом и перешла к другой колонке.
КККП пришлось опустошить свой бюджет па сумму порядка двадцати одного миллиона долларов, чтобы покрыть повышение зарплаты. Федеральное правительство выделило только небольшую часть.
Я подумала о «синих воротничках», пикетирующих на улице Ги.
Bonne chance![22]
«Экспо» проиграли «Метцу» со счетом 10:3.
Жаль. Может, «Пьяцца» и стоила того девяноста одного миллиона, которые Нью-Йорк вытряс из своего кошелька.
На пятой странице речь шла о выдвижении против Дорси новых обвинений, рядом со статьей о преступлении, связанном с Интернетом. Нового я узнала немного: ему предъявили обвинение в пятницу, ближе к вечеру, затем перевели из Оп-Саут в местную тюрьму в Ривьер-де-Прери.
В десять часов я позвонила в больницу. Мадам Ламанш сообщила, что состояние мужа стабильное, но он по-прежнему в коме. Вежливо поблагодарив меня, она отклонила предложенную помощь. В голосе ее слышалась бесконечная усталость, и я надеялась, что их дочери приехали и помогут ей.
Я разложила одежду и отделила все белые вещи. После чего переоделась в баскетбольные шорты и футболку и зашнуровала кроссовки. Дошла до пересечения улиц Маккей и Сент-Катрин и на лифте поднялась на последний этаж, где располагался спортзал.
Минут двадцать не сходила с беговой дорожки, еще десять посвятила лестничному тренажеру. Следующие полчаса поднимала гирю, а затем ушла. Моя обычная программа. Вошла. Поупражнялась. Вышла. Именно поэтому мне и нравится этот зал. Никакого тебе победоносного сияния высоких технологий. Никаких личных тренеров. Количество спандекса сведено до минимума.
На улице дождь прекратился, и темная завеса туч понемногу рассасывалась. За горами появилась довольно многообещающая полоска голубого неба.
Вернувшись домой, я застала то же сонное царство, которое оставила. Верди спал, переваривая хлопья с молоком, племянник спал, переваривая нечто, о чем я даже и думать не хотела.
Танцуй, танцуй…
Я проверила автоответчик, но панель сообщений не горела. Райан не ответил. Как и на все предыдущие послания.
Ладно, Райан. Отсутствие сообщений было красноречивее всяких слов.
Я сходила в душ и переоделась, после чего устроилась в столовой. Вытащила все документы, которыми снабдила меня Кейт. Фотографии положила слева, папки справа. И снова начала со снимков.
Еще разбросила взгляд на Мартина Делуччо, Стилягу и Эли – Робин Гуда, потом на десяток столь же выдающихся мотобратьев, усатых, с козлиными бородками и с буйными зарослями на лицах, с коротко остриженными волосами. Затем взяла следующий конверт.
На стол выпали цветные снимки. Не очень хорошего качества, смазанные лица, словно фотографировали тайно и в спешке. Я принялась внимательно их изучать.
Задний фон был самым обычным. Автостоянка. Плавательный бассейн в гостинице. Закусочная. Тем не менее любительское качество съемки придавало этим фотографиям некую притягательную неповторимость, наполняя их жизненной энергией, несвойственной обычным, сделанным во время полицейской слежки снимкам.
Перебирая их одну за другой, я становилась свидетелем случайных событий, запечатленных туристами, коммивояжерами, водителями проезжающих машин. Каждая поведала мне историю случайной встречи, непредсказуемого пересечения вселенной обычных людей и мира тьмы. Оставшиеся в памяти благодаря «Кодаку» мгновения темного очарования и страха. Сердце убыстряет темп, вмиг вспотевшие ладони тянутся к камере, пока жена с детишками не вернулись из уборной.
Я наугад подцепила одну из них и внимательно всмотрелась. Бензоколонка. Шестеро мужчин на мощных «харлеях», всего лишь в двадцати метрах от фотографа, но кажется, что между ними простерлась целая вселенная. Мне словно передался благоговейный страх снимающего, странная смесь притягательности и отвращения, испытываемых им перед зловещей аурой человека на мотоцикле, попирающего законы.
Весь следующий час я разбирала груду лежащих передо мной конвертов. Независимо от того, где и кем были сделаны снимки, будь то Стерджес, штат Южная Дакота, или Дейтона-Бич, штат Флорида, фотографировал полицейский или обычный городской житель, события и участники оставались однообразно похожими. В дороге. В палаточных лагерях. Во время сделок. В барах. К часу я поняла, что пока с меня хватит. Пора поговорить с Китом.
Полная решимости, я направилась к комнате для гостей и постучала в дверь. Тишина.
Я снова постучала, в этот раз сильнее.
– Кит?
– Здесь я!
– Уже второй час. Мне хотелось бы кое-что обсудить с тобой.
– М-м-м-м-м.
– Ты встаешь?
– М-м-м. Угу.
– Не вздумай опять заснуть.
– Дай мне пяток минут.
– Будешь завтракать или обедать?
– Ага.
Посчитав, что он имел в виду обедать, тем более что сама-то я уже собиралась съесть что-нибудь посущественнее сухого завтрака, я приготовила сандвичи с ветчиной и сыром и добавила благоухающий укроп. Собирая материалы Кейт со стола, чтобы освободить место, я услышала, как открылась дверь спальни и Кит переместился в ванную.
При виде племянника от моей решимости серьезно поговорить почти ничего не осталось. Воспаленные глаза, лицо цвета овсянки. Волосы торчат во все стороны, как у Джима Кэрри.
– Привет, тетечка Темпе.
Он поднял обе руки и провел ими по лицу, из-под приподнявшегося рукава футболки показался кусочек татуировки.
– Уже полдень.
– Извини. Я слегка припозднился вчера.
– Да. Сандвич с ветчиной?
– Можно. А кола какая-нибудь имеется? – спросил он сиплым голосом.
– Диетическая.
– Клево.
Я достала две банки содовой и села рядом с Китом за столом. Он уставился на сандвич так, словно видел перед собой сплющенного таракана.
– Тебе станет лучше, если поешь, – посоветовала я.
– Я в порядке. Просто еще не совсем проснулся.
Он походил на жертву оспы. Со своего места я разглядела тонюсенькие красные прожилки, испещрившие его глаза, и до меня донесся запах дыма, въевшийся в его волосы.
– Кит, это же я. И я знаю, каково тебе сейчас.
Да, уж я-то, как никто другой, понимала его состояние. Я хорошо помнила то жуткое похмелье, от которого во рту возникает тошнотворное ощущение, желудок бунтует и голова гудит от расширившихся сосудов. Пересохшее горло. Трясущиеся руки. Ощущение такое, будто кто-то налил свинца в пространство под грудиной.
