Джеймс Паттерсон - Явился паук
Меж тем Джеззи стащила ботинки, а вслед за ними и полосатые гольфы. У нее были красивые спортивные ноги и длинные узкие ступни изумительной формы. Настоящая леди из университета Флориды, Майами, Южной Каролины или Вандербильта. Я не находил в ней ни одного изъяна.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но температура воды — не ниже семидесяти пяти, — приветливо улыбнулась она.
— А точнее?
— По-моему, так. На поверхности. Ну что, кто смел — тот и съел?
— А что скажут соседи? Честно говоря, у меня нет ни плавок, ничего…
— А это и был мой план: никаких планов! Представляешь, всю субботу провести безо всяких судов и интервью прессе. Без Даннов. Они достали меня за неделю. Эти жалобы на расследование накануне разбирательства… А тут — никаких похищений. Только мы вдвоем — в самой сердцевине… непонятно где…
— Отлично сказано — Непонятно Где. — Я посмотрел вдаль, туда, где ели встречались с линией горизонта.
— Так и назовем это место — Непонятно Где, Северная Каролина.
— Джез, я серьезно — как насчет соседей? Мы ведь в Тархил-Стейт? Не хотелось бы дегтя на подметках…
Она улыбнулась:
— Здесь никого в радиусе двух миль. Поверь, других домов нет. К тому же еще слишком рано, разве что на рыбаков наткнемся.
— С парой местных рыбаков тоже не хотелось бы встречаться — а то примут меня за большого черного окуня. Я ведь читал «Избавление» Джеймса Дики[6].
— Здесь рыбачат только на южном побережье. Верь мне, Алекс! Дай помогу тебе раздеться.
— Ладно, давай разденем друг друга. — Я подчинился ей и наступавшему чудесному утру.
На берегу озера мы раздели друг друга. Утреннее солнце слегка припекало, я чувствовал, как мою кожу ласкает легкий ветерок с озера. Я поболтал ногой в воде — нет, Джеззи не преувеличила температуру.
— Видишь, я не соврала. Я никогда не вру! — сообщила она с милой улыбкой, затем изящно нырнула, почти не оставив брызг.
Я последовал за ней — туда, где на поверхности воды показались пузырьки воздуха. Уже под водой я представил себе нас: чернокожий мужчина и красивая белая женщина плавают вместе… В самом сердце Юга. В тысяча девятьсот девяносто третьем году. Какое безрассудство! Или мы оба сошли с ума? Неужели мы не правы? Так сказали бы многие или, по крайней мере, подумали бы… Но почему? Разве мы причиняем кому-нибудь зло тем, что мы вместе?
На поверхности вода была теплой, но внизу, на глубине пяти-шести футов, значительно холоднее. Она была сине-зеленой. Где-то на дне били ключи: нырнув, я чувствовал, как упругие струи омывают мое тело.
Насколько сильно мы влюблены друг в друга? Что я чувствую сейчас? — такая мысль вдруг пронзила меня, и я вынырнул на поверхность.
— А ты дотронулся до дна? Когда ныряешь в первый раз, нужно дотронуться до дна!
— А если нет, то что?
— То ты дохлый цыпленок, и утонешь или заблудишься в густом лесу, и будешь там плутать до конца своих дней. Правда-правда! Я такое наблюдала много раз, здесь, в Непонятно Где.
Мы резвились как дети. Накануне мы слишком много работали. Слишком много — в течение целого года. У пристани была кедровая лестница, чтобы легче выбираться из воды. Она была сколочена недавно — чувствовался запах свежего дерева. Но щепок не было. Интересно, не сама ли Джеззи сколотила ее — когда была в отпуске накануне похищения…
Мы держались за лестницу и друг за друга. Вдалеке забавно кричали утки. Поверхность воды подернулась легкой рябью. Маленькие волны разбивались о подбородок Джеззи.
— Мне нравится, когда ты такой… Такой уязвимый! — шептала она. — Ты сейчас раскрываешься по-настоящему…
— Все последние события кажутся мне нереальными, — делился я с Джеззи. — Похищение. Поиски Сонеджи. Расследование в Вашингтоне…
— В данный момент есть только одна реальность: мы вместе, и мне это нравится. Вот так. — И Джеззи положила голову мне на грудь.
— Тебе правда нравится?
— Правда. Видишь, как все просто? — Она указала на живописное озеро, окруженное островерхими елями. — Разве ты не замечаешь? Вот это — настоящее. Поэтому все так чудесно. Я обещаю, что никакие рыбаки нас не потревожат.
И Джеззи оказалась права. Впервые за последнее время я чувствовал, что все будет хорошо — все, что начнется с этого чарующего момента. Здесь все было так медлительно и просто, как только возможно. И никто из нас не желал конца выходных.
Глава 61
— Я детектив полиции Вашингтона, должность — начальник сыскного отдела. Мне поручаются задания по расследованию преступлений, где требуется знание психологии, — так я начал свое выступление в переполненном молчаливом зале суда в понедельник утром. Выходные на озере уже отошли в далекое прошлое. На моем лбу выступили капельки пота.
— Объясните нам, почему именно вам поручают подобные задания, — попросил Энтони Натан.
— Я психолог и имел частную практику, прежде чем прийти в полицию, — пояснил я. — До этого еще занимался сельским хозяйством. В течение года был фермером.
— А где вы получили докторскую степень? — настаивал на своем Натан, желая произвести впечатление на аудиторию.
— Как вам известно, мистер Натан, в университете Джона Хопкинса.
— Один из лучших университетов страны, в этой части страны, разумеется, — прокомментировал Натан.
— Возражаю. Это мнение мистера Натана, — внесла Мэри Уорнер справедливое уточнение. Судья Каплан приняла возражение.
— Вы также публиковали статьи в «Архивах психиатрии» и «Американском психиатрическом журнале», — продолжал Натан, полностью игнорируя замечание мисс Уорнер и судьи Каплан.
— Я действительно написал несколько статей, но не вижу в этом ничего примечательного. Многие психологи публикуются.
— Но не в «Журнале» и «Архивах», доктор Кросс. На какую тему были ваши статьи?
— Об умственных способностях преступников. Чтобы напечататься в так называемых научных журналах, большого ума не надо.
— Восхищаюсь вашей скромностью, доктор Кросс, честное слово. Будьте любезны, скажите мне следующее: вы наблюдали за мной в течение последних недель. Как бы вы охарактеризовали меня?
— Для этого необходимо провести несколько индивидуальных сеансов, мистер Натан. Я не уверен, что вы в состоянии их оплатить.
В зале раздался смех, даже судья Каплан, казалось, обрадовалась минутному оживлению.
— А что, можно рискнуть! — нашелся Натан. У него гениально изобретательный ум: он демонстрировал, что я не заранее припасенный эксперт, а независимый свидетель.
— Вы невротик, склонный к поиску окольных путей, — улыбнулся я.
Повернувшись лицом к присяжным, Натан воздел вверх обе руки:
— Вы видите — свидетель абсолютно честен! Сегодня утром мне устроили бесплатный сеанс.
Из ложи присяжных послышался смех. Мне подумалось, что кое-кто из них уже изменил мнение об Энтони Натане и, возможно, о его клиенте. Сначала адвоката откровенно не принимали. А сейчас особенно ярко проступило обаяние его личности. Он работал на своего клиента, демонстрируя блестящий профессионализм.
— Сколько сеансов вы провели с Гэри Мерфи? — Он пошел в атаку. Гэри Мерфи, а не Сонеджи.
— Пятнадцать сеансов за три с половиной месяца.
— Полагаю, этого достаточно, чтобы составить о нем мнение?
— Психиатрия не относится к точным наукам. Мои предварительные выводы нуждаются в подтверждении.
— И каковы же эти выводы?
— Возражаю! — возникла по-деловому суровая Мэри Уорнер. — Детектив Кросс только что заявил, что желал бы провести еще несколько сеансов, чтобы вынести окончательное медицинское заключение!
— Отклоняется! — возразила судья Каплан. — Доктор Кросс сказал, что имеет предварительное мнение. Хотелось бы его услышать.
— Доктор Кросс, — продолжал Натан, как будто его не перебивали. — Вы, в отличие от других психологов и психиатров, наблюдали Гэри Мерфи с самого начала как врач и офицер полиции.
— Ваша честь, мистер Натан намеревается задать вопрос? — вновь перебила обвинитель, явно теряя терпение.
— Это так, мистер Натан?
Энтони Натан, хрустнув пальцами, повернулся к Мэри Уорнер:
— Вопрос? Не беспокойтесь! — И вновь повернулся ко мне. — Как офицер полиции, с самого начала занятый в этом деле, и как опытный психолог, можете ли вы высказать свое мнение о Гэри Мерфи?
Я бросил взгляд на Сонеджи-Мерфи. Сейчас он был Гэри Мерфи. В данную минуту на скамье подсудимых сидел симпатичный добропорядочный провинциал, которого втянули в такой кошмар, что хуже некуда.
— Вот мои первые чисто человеческие впечатления, — начал я. — Меня потрясло похищение детей учителем. Это было абсолютное злоупотребление доверием, даже нечто худшее. Я видел своими глазами изуродованное тело Майкла Голдберга и никогда этого не забуду… Я беседовал с мистером и миссис Данн об их дочери, и у меня такое чувство, будто я знал Мэгги Роуз лично. Я также видел жертвы в домах Тернеров и Сандерсов.
