Кэтти Райх - Уже мертва

Еще одна пауза. Создавалось впечатление, что звуковые волны доходят до архиепископа дольше, чем до других людей.

– В настоящий момент ничего.

Пуарие вздохнул. Возможно, ему вспомнились лучшие времена, когда церковь процветала, а монастыри были полны монахов. Или он хотел собраться с мыслями, чтобы более четко и быстро отвечать на вопросы полиции. Его глаза скрывали линзы очков. В пиджаке и байкерских ботинках он вообще не походил на священника.

– Сейчас я приезжаю сюда лишь для того, чтобы проверить, все ли в порядке, – продолжил Пуарие. – Уборщик хорошо справляется со своими обязанностями.

– Чем именно он занимается? – спросил Райан, делая записи в небольшом блокноте, скрепленном пружиной.

– Следит за печью, за трубами, расчищает снег. Мы ведь живем в довольно холодном месте. – Пуарие сделал жест худой рукой, словно желая обвести ею всю провинцию. – Еще уборщик осматривает стекла – порой мальчишки бросают за ограду камни. – Он перевел взгляд на меня. – И двери с воротами. Чтобы удостовериться в том, что они закрыты.

– Когда в последний раз вы проверяли висячие замки?

– В воскресенье, в шесть вечера. Все было в порядке.

Я удивилась. На сей раз Пуарие ни на секунду не задумался, ответил моментально. Возможно, Бертран уже задавал ему этот вопрос, или он просто догадался, что рано или поздно у него об этом спросят, вот и подготовился.

– Вы не заметили тогда ничего необычного?

– Ничего.

– А в какие дни этот ваш уборщик... Кстати, как его зовут?

– Мсье Рой.

– Когда он приходит сюда?

– По пятницам, если ему не дают никаких дополнительных заданий.

На протяжении некоторого времени Райан молча смотрел на собеседника.

– Например, расчистить снег или починить окно, – добавил священник.

– Отец Пуарие, наверняка детектив Бертран уже спрашивал вас о захоронениях на территории монастыря?

Пауза.

– Нет-нет. Нет здесь никаких захоронений.

Пуарие покачал головой, и одна дужка очков соскочила с уха. Очки перекосились, отклоняясь на двадцать градусов вниз. Священник стал похож на танкер, накренившийся на левый борт.

– Тут всегда располагался монастырь, только монастырь, никаких захоронений здесь не делали. Чтобы быть абсолютно в этом уверенным, я позвонил сегодня нашему архивариусу и попросил проверить все старые записи.

Произнося эти слова, он поднял обе руки и поправил очки.

– Вам известна причина, по которой мы собрались здесь?

Пуарие закивал, и его очки вновь съехали набок.

– Хорошо, – сказал Райан, убирая блокнот в карман. – Как вы предлагаете действовать?

Этот вопрос он адресовал мне.

– Давайте я покажу вам то, что нашла. Потом, когда пакет уберут, нужно будет осмотреть территорию с собакой.

Я надеялась, что голос мой прозвучал уверенно. В голове вновь и вновь звучал вопрос: а вдруг там ничего не окажется? Черт!

– Согласен.

Райан прошел к человеку в синем спортивном костюме. Овчарка тут же метнулась к нему и уткнула в его ладонь нос, требуя внимания. Он погладил ее по голове, переговорив о чем-то с дрессировщиком. Потом вернулся и велел всей нашей компании следовать за ними. Направляясь к воротам, я пристально оглядывала все вокруг в надежде увидеть какие-то следы моего вчерашнего пребывания здесь, но ничего не замечала.

У ворот по сигналу Райана мы приостановились. Пуарие достал невероятных размеров кольцо с множеством ключей, выбрал из этого множества один, взялся за висячий замок и потянул. Утренний воздух наполнило негромкое лязганье.

Неужели я вчера вернула на место замок? Не помню.

Пуарие пожал плечами, раскрыл ворота, и они разъехались с приглушенным скрипом. Вчера ночью этот же скрип показался мне устрашающе пронзительным. Священник отошел на шаг в сторону, уступая мне дорогу. Все напряженно ждали. Ламанш до сих пор не произносил ни слова.

Я поправила рюкзак на спине, прошла мимо Пуарие и зашагала по дороге. В прозрачном свежем воздухе утра лес смотрелся совсем по-другому: не зловещим и мрачным, а приветливым и дружелюбным. Сквозь густую листву и лапы сосен проглядывало солнце, сильно пахло хвоей. Этот запах навевал мысли о домах на берегу озера, о летних лагерях, а никак не о ночных ужасах и трупах. По дороге я пошла медленно, изучая каждое дерево, осматривая каждый дюйм пути, ища глазами следы недавнего присутствия здесь человека: примятую траву, сломанные ветки.

Мое волнение разрасталось. Что, если это не я закрыла ворота? Что, если кто-то приходил сюда после меня? Что он тут делал?

У меня было чувство, будто я нахожусь в этом лесу впервые, будто знаю о нем лишь из книг и по фотографиям. Я напрягла мозг, пытаясь вспомнить, куда следует идти, но картинки прошлой ночи перепутались в памяти, как обрывки сна. В ней ясно запечатлелись лишь основные события, о последовательности же их и продолжительности я не могла сказать ничего определенного. Только бы увидеть какую-нибудь подсказку, молилась я про себя.

Ответ на мою молитву принял форму перчатки. Я совершенно про них забыла. Перчатка висела на дереве слева, глядя на меня пустыми белыми пальцами. Отлично! Я осмотрелась по сторонам и отыскала взглядом вторую перчатку, надетую на ветку небольшого, фута в четыре высотой, клена. На мгновение я вдруг перенеслась в воображении в тот момент, когда, дрожащая и изможденная, натягивала перчатки на ветки. Вчера мне казалось, что я вешаю их довольно высоко. Может, деревья были удлиненными, а со мной происходили чудеса, как с Алисой в сказочном лесу? За предусмотрительность я себя похвалила, за забывчивость поругала.

Я свернула с дороги, ступая на тропу между деревьями, обозначенными перчатками. Тропинка была едва заметной – просто трава и мелкий кустарник на ней отличались меньшей высотой, чем трава и кусты по правую и левую стороны, и росли реже. Каждый сорняк здесь располагался на некотором удалении от соседей, и сквозь его листья виднелась черная земля.

Я вспомнила вдруг о своей детской страсти – составных картинках-загадках. Мы с бабушкой часами всматривались в россыпь частиц, отличавшихся друг от друга несколькими элементами и полутонами. Следовало сложить головоломку в правильном порядке. Как, черт возьми, я увидела вчера во тьме эту тропу?

Я слышала у себя за спиной треск веток и шаги. Перчатки так и остались висеть на деревьях – я решила дать возможность присутствующим по достоинству оценить мои навыки в ориентировании на местности. Бреннан Следопыт!.. Пройдя несколько ярдов, я заметила банку со средством против насекомых на дереве впереди. Ярко-оранжевая крышка светилась в море листвы как маяк.

Я перевела взгляд вниз и увидела свой закамуфлированный холм – покрытый листвой, окаймленный полоской земли выдающийся из земли бугор под дубом. В земле я заметила углубления – следы своих собственных пальцев. Мои старания привели к обратному результату: холм скорее привлекал к себе внимание, нежели казался неприметным.

Я не раз присутствовала на местах обнаружения трупов. Порой об их местонахождении пробалтываются соучастники убийц, иногда останки находят дети. "Пахло так противно, что мы стали рыть землю и найти это!" Ощущать себя ребенком, случайно обнаружившим что-то в процессе игры, было странно.

– Вот!

Я указала на засыпанную листьями возвышенность.

– Вы уверены? – спросил Райан.

Я просто многозначительно на него посмотрела. Все остальные хранили напряженное молчание. Я опустила рюкзак на землю, достала из него еще одну пару садовых перчаток и осторожно пошла к холму, стараясь привносить в нынешнее положение вещей как можно меньше изменений. Вчера я действовала порывисто, в чем-то даже нелепо, сегодня должна была строго соблюдать все установленные правила.

Присев на корточки, я аккуратно расчистила небольшой участок. Взгляду представился кусочек полиэтиленового пакета. Было видно, что его содержимое неправильной формы. Я подняла голову в тот момент, когда Пуарие крестился.

Райан повернулся к Камброну:

– Надо бы сделать несколько снимков.

Я отошла в сторону, молча предоставляя Камброну возможность сфотографировать холм с разного расстояния и под разным углом.

Когда он закончил и отступил, Райан повернулся к Ламаншу:

– Док?

Ламанш произнес первое слово с того момента, как мы встретились с ним сегодня:

– Темперанс!

Я достала из рюкзака небольшую лопатку, опять прошла к холму и принялась осторожно расчищать выдававшуюся из земли поверхность пакета. Он выглядел точно таким, каким я его запомнила. Сбоку в нем чернела проковырянная мной дырочка.

Я начала неторопливо выкапывать свою находку из влажной почвы. Она пахла древностью и плесенью и, казалось, содержала в своих молекулах мельчайшие частицы всего, что только рождалось в ней с незапамятных времен ледникового периода.

До меня доносились приглушенные речи оставшихся за оградой полицейских. Люди, наблюдавшие за мной, молчали. Мне аккомпанировали лишь пение птиц, стрекотание насекомых и звук лопатки, врезавшейся в землю. Легкий ветерок раскачивал ветви деревьев. Ночью эти же ветви как будто бы разыгрывали сцену тренирующихся воинов племени масаи, а сейчас, утром, плавно двигались в "Вальсе победителей". Отбрасываемые ими тени скользили по пакету и по застывшим в мрачном ожидании лицам людей. Я смотрела на движущиеся по полиэтилену причудливые фигуры, и мне казалось, что я в театре теней.