Роджер Эллори - Красная лента
— Боже, да вы только послушайте себя! Я пришла сюда, потому что вы мне не перезвонили. Вы забрали меня от администратора. Вы хотели поговорить со мной, хотели помочь мне понять, что произошло, и я прошу лишь одного…
— Сообщать это я не имею права, — сухо заявила Франсес Грей.
— Тогда какого черта мы здесь делаем? Мы ждем, пока придет тот, кто имеет право? Так?
Франсес Грей улыбнулась, но улыбка вышла слегка натянутая.
— Мы закончим нашу беседу, мисс Джойс, и я наведу справки, можно ли предоставить вам эту информацию. Вот чем я займусь.
— И вы мне не позвоните, верно? Так оно и будет. Скажите же, что я ошибаюсь!
Франсес Грей покачала головой. Она собрала бумаги, спрятала ручку, встала из-за стола и направилась к двери. Выйдя в коридор, она терпеливо подождала, пока Наташа последует за ней, и холодно сказала:
— Я провожу вас до вестибюля.
Покорно идя за ней к выходу, Наташа корила себя за горячность, нетерпеливость и вспыльчивый характер.
Отношение к делу… Так и Дэррил говорил: «Отношение, детка. Отношение в любой ситуации. Иногда оно может помочь, а иногда наоборот».
Франсес Грей повторила, что свяжется с ней, как только сможет. Она пожелала Наташе удачного дня, развернулась и ушла, постукивая каблуками по мраморному полу. Наступила тишина.
Администратор улыбнулся ей.
— Надеюсь, что мы вам помогли, — сказал он приятным голосом.
Наташа смущенно улыбнулась.
— Очень, — сказала она смиренно.
И поспешила на улицу, где, пока она разговаривала с Франсес Грей, начался дождь.
* * *Ричард Хелмс, действующий директор Центрального разведывательного управления, однажды в обращении к Национальному пресс-клубу заявил:
— Вы просто обязаны нам доверять. Вы достойные люди.
Капитан Джордж Хантер Уайт, вспоминая о службе в ЦРУ, сказал:
— Я самозабвенно трудился в виноградниках, потому что это было весело. Где еще мог настоящий американец лгать, убивать, изменять, красть, насиловать и разрушать с одобрения и согласия начальства?
Это было из После…
Это было после истории с матерью и того, что с моей помощью сделал отец.
До того:
Воплощенное терпение. Я стоял возле верстака. Справа от меня располагалась емкость с воском, а слева — ряд полос из шпона. Одна за раз. Гладкая, словно стекло.
— Они тонкие, — сказал отец. — Согни их, и они сломаются, как сухое печенье. Потрудись отполировать их так, чтобы увидеть свое отражение.
— Для чего они нужны? — спросил я.
Отец улыбнулся и покачал головой.
— Видишь вон ту доску? — Он ткнул в сторону испачканным в краску пальцем. — Эту доску нужно обрезать и придать ей форму. Когда она будет отполирована до блеска, я нарисую на ней орнамент, потом вырежу в нем углубления, а части шпона, которые ты полируешь, вместе создадут композицию.
— Инкрустация, — сказал я.
Он кивнул.
— Да, инкрустация.
— А доска зачем?
— Зачем? — отозвался он словно эхо. — А зачем что-то? Она нужна для определенной цели. У всего есть цель, и когда ты поймешь эту цель…
— Серьезно, зачем это? — снова спросил я.
Он протянул руку и сжал мое плечо.
— Я расскажу тебе, когда мы закончим.
Я наблюдал за его работой. Он не проронил ни слова.
Позже, вспоминая это, я думал о Кэтрин.
Даже не говоря ни слова, она могла сказать намного больше, чем кто-то, кого я знал.
И снова из После:
Мы поняли, что Рейган мудак.
Главный исполнительный директор федерального правительства, административный председатель исполнительного ведомства, главнокомандующий вооруженными силами. Предполагалось, что он ни перед кем не несет ответственности.
Три ветви правительства Соединенных Штатов — законодательная, исполнительная и судебная. Забудьте о законодательной — там одни адвокаты и бумагомаратели, бюрократы, безликие пешки. Судебная власть включает Верховный суд, который является высшей инстанцией в судебной системе США, занимается «интерпретацией конституции», что бы эта дрянь ни означала, но даже в этом случае мы говорим о председателе и восьми членах суда. И кем же они назначаются? Верно, друзья, лично всемогущим мудаком.
Итак, мы подходим к исполнительной власти. Дружище, это зверь со множеством имен и лиц. Штат, Казначейство, Оборона, Федеральное бюро расследований, Министерство внутренних дел, Белый дом, Совет национальной безопасности…
Этот список можно продолжать очень долго.
И Центральное разведывательное управление, которое само по себе является настоящим оксюмороном, — мы видим этих ребят на самой вершине исполнительной власти. Кто они? Давайте будем честными друг с другом. Они — это секретные и разведывательные операции, тайные казни и убийства, ликвидации, государственные перевороты и путчи и уничтожение чего угодно, что в какой угодно мере противится «великому американскому способу жизни», декларированному президентом Соединенных Штатов. Личная, черт ее дери, армия. Псы войны.
Некоторые сотрудники в ЦРУ были неплохими людьми.
Но недолго.
Это обман. Не может существовать порочная и своекорыстная организация, в которой люди работают из лучших побуждений. Люди оказываются в ЦРУ, и они либо следуют программе, либо понимают суть программы и убираются оттуда как можно быстрее. А иногда, как мы знаем, их убирают силой.
И появляются люди вроде меня.
Я начал еще тогда, после истории с моими родителями. Тогда, когда был молод и понятия не имел, чем буду заниматься в жизни.
Они что-то увидели, эти пастыри. Так они себя называли. Они ходят и вербуют новичков для обработки, тренировок и всего прочего, через что проходят новобранцы. В конце концов отбирают всего несколько человек. Пастыри отбирают.
Значит, они увидели что-то во мне. Одиночка. Неудачник. Человек, который не подходил обществу. Они были хороши. Да, они были хороши. Коварные, умные, хитрые. Поработали со мной. Выяснили, к чему я стремлюсь, что считаю хорошим, что плохим. Узнали мои интересы. Они стали частью университетского городка. Они были там всегда. Лоуренс Мэттьюз. Профессор философии в университете штата Виргиния в городе Ричмонд. Я учился там уже почти год. К тому времени мои родители были два месяца как мертвы. Я поменял профильный предмет. Был скандал. Лоуренс Мэттьюз был терпеливым, понятливым, хорошим человеком. Он понял, что инженерное дело было выбором моего отца, что математика и физика и все такое прочее не для меня. Английский язык и философия — вот куда мне была дорога, и после смерти отца я туда и отправился.
Профессор Лоуренс Мэттьюз ждал меня там, чтобы принять. И он принял меня. Мы вели длинные разговоры. Политика. Жизнь. Смерть. Загробная жизнь. Бог как икона, Бог как личность. И подобный бред. Лоуренс Мэттьюз обожал это дерьмо. Дружище, он мог заговорить зубы так, что вы забыли бы, как вас зовут. Такая у него работа. Я думаю, что изначально его готовили как переговорщика. Потом, когда он сломался или в нем проснулась совесть, его запихнули в этот университет, чтобы он приглядывал за будущими кадрами. Он был чтецом. Он читал людей, и когда он видел что-то, что имело смысл, то сообщал об этом пастырю. Тогда приходил пастырь, который оказывался другом профессора Мэттьюза. А друг профессора Мэттьюза, естественно, хороший парень, свой человек, который мог пить пиво и наблюдать за проходящими мимо студентками и курить сигареты с лучшими из них.
Моего пастыря звали Дон Карвало. Я так и не узнал, было ли это его настоящее имя. Честно говоря, какая, к черту, разница, как его звали на самом деле? Он был там, чтобы выполнять свою работу, и он выполнял ее лучше, чем кто-либо на его месте. Дон Карвало был хозяином своей судьбы. Так, по крайней мере, мне казалось. Он знал все. Черт, ему было не более двадцати семи или двадцати восьми лет, но мне казалось, что он знает все обо всем, что имело смысл. Дон был магом, волшебником, представителем притесненных меньшинств, политиком, повстанцем, бунтовщиком, духовным террористом для эстетов. Дон обсуждал Камю и Достоевского, Солженицына и Соловьева, Декарта, Керуака, Кена Кизи, Рэймонда Чандлера и фильмы Эдварда Дж. Робинсона. Его отец был адвокатом в Голливуде. Его отец знал людей. Его дед знал людей даже лучше, он мог рассказать о работе Кэри Гранта на британскую разведку, об изобличении связей нацистов в американской киноиндустрии во время Второй мировой войны. Дон Карвало знал людей, которые работали с Джо Маккарти. Его мать была родом из Израиля. Она приехала из Тель-Авива в начале пятидесятых годов. Ее прошлое было неразрывно связано с образованием чего-то под названием «Моссад ха-Моссад ле-Модиин уле-Тафкидим Мейухадим». Институт по делам разведки и специальных заданий. Институт.
