Брижит Обер - Кутюрье смерти
— Он выпил, что ли?
— Нет, шеф. Мы играли в карты, — принялся объяснять Маррон. — Он заговорил о ферме Ла Паломбьер… там лет тридцать назад…
— Никогда про такое не слышал. До завтра.
— До завтра, шеф.
Жан-Жан пробкой вылетел в ночь. Прошел под окном, откуда струились ароматы дыни. Глубоко вздохнул. Запах дыни для него — это воспоминание о летних вечерах, когда он, обессиленный, возвращался с пляжа, наплававшись и набегавшись, весь в высохшей соли, с горящими глазами, а воздух — такой теплый, такой теплый…
Домой ему возвращаться не хотелось, не хотелось ужинать одному под лампочкой в шестьдесят ватт. Он решил сходить в кино. Лето и было для него всем этим: дыня, пот и супергерои. Какое-то возбуждение разлилось по городу, оно заставляло его вздрагивать в предвкушении ускользающего наслаждения.
13
Надья встала, застегнула легкое летнее облегающее платье из зеленого искусственного шелка, которое подчеркивало красоту ее смуглых плеч. Марсель инстинктивно пригладил волосы. У него было странное ощущение, будто он трезвеет. Мысли постепенно приходили в порядок. Он посмотрел на Надью, и ему показалось, что с глаз у него спала какая-то пелена и он смог наконец увидеть настоящие краски мира.
Мадлен всегда насмехалась над его желанием заняться живописью. Рядом с ней он неизменно казался себе этаким наивным увальнем, но отличным парнем. Сегодня Марсель не чувствовал себя ни увальнем, ни наивным, ни отличным парнем. Он чувствовал себя тяжелым от дотоле неведомой плотности. Надья выпила стакан воды и, глядя на Марселя поверх стакана, произнесла:
— Ну что, большой белый мужчина, что ты собираешься делать?
— Мне нужно поговорить с Жанно. Если ему известно, где Мадлен, у меня нет никакого намерения выставлять себя в смешном свете в глазах ребят.
— Ты найдешь свою Мадлен, и что? Снова будете как голубки? А я — освобождай территорию? Закончилась тысяча и одна ночь?
— Ты от меня так просто не отвяжешься. Я не только мудак и рогоносец, я еще очень упрямый.
Надья улыбнулась, дотронулась до его усов.
— Мне пора возвращаться. Свекор будет волноваться, я сказала ему, что иду в кино с подружкой.
Марсель поднялся.
— О'кей, пошли.
23. 00. Коротышка завершил свой труд. Весь в поту, футболка в пурпурных пятнах — ни дать ни взять художник в творческом экстазе. Он опустил пилу в раковину, пустил воду, тщательно вымыл инструмент. Большой губкой стер все, что попало на стены, потом стянул с себя окровавленную футболку, полил ее спиртом и поджег. Пока футболка догорала в баке с песком, он собрал аккуратно разложенные на сушилке для посуды «отходы», бросил их в большой пластиковый мешок для мусора, который, предварительно оглядевшись вокруг, отнес к пикапу. Все было спокойно. Поднимался легкий ветерок.
Он вернулся в дом, постоял перед своим творением, покоившимся на столе. Нет слов! Настоящее произведение искусства, преисполненное смысла, творческой мысли, не похожее ни на что другое. От удовлетворения он прищелкнул языком и позволил себе еще одну банку пива. Затем обмотал свое произведение серым брезентом, перевязал заранее заготовленными ремнями и, взгромоздив на старенькую тележку, доставил его к пикапу. Надрываться совершенно незачем.
Скрючившись на скамейке в тени пучка пальм, старая шлюха постаралась в этой тени раствориться. Мужик-то этот действительно того. Она уже давно открыла в себе шестое чувство, она их безошибочно определяла, этих двинутых, а этот — просто находка! В какое-то мгновение он обернулся и уставился во тьму, в которой она пряталась. Старуха покрылась испариной, начисто забыв об ознобе, который мучил ее в последние годы.
Коротышка включил передачу, и пикап исчез из виду. Первую остановку он сделал около несанкционированной свалки на холме. Там, направив машину вдоль канавы, он открыл правую дверцу и сбросил вниз мешок с «отходами». Мешок медленно перекатился по жухлой траве и застыл прямо у старого вспоротого кресла. Крысам на пропитание.
Следующая остановка: дом Жанно. Благодаря серой карточке, что этот педик оставил на ветровом стекле, узнать адрес не составило труда. Хороший квартал, красивое современное здание с большими террасами, зелеными насаждениями, золочеными ручками… Мраморный холл, пробуждающий непреодолимое желание плюнуть на пол. Коротышка натянул поглубже бейсболку, нацепил солнечные очки, открыл задние дверцы пикапа и вытащил свой груз.
На улице не было ни души.
Теперь все дело в везении. Он поставил тележку у застекленной двери, поискал дощечку с именем. Жанно. Ага. Позвонил. Коротко и дважды.
— Да-а-а, — послышалось из домофона.
Коротышку посетило вдохновение, и он произнес:
— Шеф, это Рамирес. Мне, шеф, надо вас увидеть, это срочно.
— До завтра, что ли, нельзя подождать?
— Это по поводу того ненормального, шеф. Я тут кое-что узнал.
— Ладно, поднимайся!
Долгий вздох смирения слился со звоном открываемой двери. Сымитировать голос Рамиреса ничего не стоило. Небольшой акцент — и все в порядке. Коротышка торопливо пересек холл, волоча за собой громоздкий пакет. Ему повезло: лифт был на первом этаже. Металлические двери бесшумно раздвинулись. Коротышка сгрузил пакет на пол, расстегнул ремни, одним движением сорвал брезент и аккуратно усадил свое детище у задней стенки кабины. На это ушло двадцать секунд. В лифте погас свет. Сверху донесся приглушенный голос:
— Что ты там валандаешься?
— Да лифт барахлит, шеф! — ответил коротышка, бесшумно выходя из кабины.
— Ну так иди пешком! Четвертый этаж!
Коротышка направился к выходу. До него еще доносилось ворчание Жанно: «Барахлит, видишь ли, еще чего…» — потом тот нажал на кнопку вызова.
Лифт послушно пришел в движение и грациозно остановился на этаже Жан-Жана. Поскольку коротышка двигался к двери на цыпочках, он услышал, как у входа хлопнула дверца автомобиля. Он тут же отступил в темную кладовку с мусоропроводом, оставив дверь полуоткрытой.
И тогда почти одновременно произошли несколько событий.
Загудел домофон, и щелкнула входная дверь.
Через холл к лифту быстро проследовал Марсель и, увидев, что он занят, бросился вверх по лестнице.
А на площадке Жан-Жана открылись автоматические дверцы лифта.
Поскольку, высматривая Рамиреса, Жан-Жан, облаченный в халат цвета лососины, склонился над перилами, он не сразу увидел, что находится в лифте.
Приглушенный крик донесся до коротышки, когда он был уже на улице и с шиком (насколько такое можно проделать на его раздолбанной тачке) выкатывал на проезжую часть.
Жан-Жан, не веря своим глазам, уставился в глубь кабины. Поскольку никто не входил и не выходил, лифт, как дисциплинированная машина, закрыл свои двери. Жан-Жан тут же надавил на кнопку вызова. Двери снова раскрылись. На мгновение он представил себе, что кто-нибудь из соседей по дому мог вызвать лифт и обнаружить в нем этот ужас! Нужно было срочно освободить кабину.
Жан-Жан наклонился и ухватил тело за ноги как раз в тот момент, когда запыхавшийся и злой Марсель оказался наконец на площадке.
— Мне нужно с вами поговорить! — тоном общественного обвинителя заявил он и застыл, не понимая, что происходит. Жан-Жан смотрел куда-то сквозь него. И тащил за ноги тело! Неужели кому-то стало плохо? Марсель, еле сдерживая волнение, приблизился.
— Можете мне помочь, а? — процедил сквозь стиснутые зубы Жан-Жан.
Марсель, ничего не понимая, кивнул и ухватился за ногу. Потом он поднял голову и его взгляд встретился со стеклянным взглядом Мадлен.
Тело андрогина венчала голова Мадлен, пришитая рядом с головой Жоржа.
Спазм пробежал по телу Марселя, он сложился вдвое, как от мощного удара в живот, в голове у него звенело.
Жан-Жан изумленно уставился на него. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, Марсель стал оседать по стенке. Голова его со стуком ударилась о цемент. Одной рукой он прикрывал рот, а другой тер себе живот, не в силах вымолвить ни слова.
Жан-Жан вытащил в конце концов двуглавый труп из лифта и сумел затолкать в квартиру, прежде чем соседи по площадке — два надменно-вежливых бравых пенсионера — высунут нос наружу.
Марсель в полубессознательном состоянии последовал за ним.
— Закройте дверь! — прошептал Жан-Жан, выпрямляясь.
Марсель машинально повиновался. Руки у него тряслись.
— Немного коньяку, Блан? — спросил Жан-Жан, борясь с подкатывающей к горлу рвотой.
Не дожидаясь ответа, он наполнил бокалы до краев, протянул один Марселю, и тот залпом выпил.
Жан-Жан взглянул на труп. На первый взгляд, убийца не перетрудился: он просто-напросто одел труп Жоржа — тот, что справа, в мужскую одежду, а тот, что слева, — в женскую. Сверху: пиджак и рубашка, разрезанные посередине, к которым приделана с другой стороны розовенькая женская кофточка. Снизу: одна брючина и цыганская юбка. А рядом с благородной головой несчастного старика Жоржа он пришил обескровленную голову какой-то толстухи. Можно сказать, инь и янь во плоти. В горле Жоржа торчали воткнутые по самые кольца ножницы.
