Клуб непобежденных - Гарднер Лиза

Фитц пожал плечами:

— Откуда мне знать, черт побери? Может, Мег не нравилась вся ее прошлая жизнь, а тут представилась удобная возможность. Может, ее мозг не любит проводить разграничения. Эта задачка мне не по зубам. Но ее врач божится, что амнезия самая настоящая, неподдельная. Родители тоже говорят, что амнезия подлинная, и сама она тоже вроде бы так считает. Бог свидетель, я допрашивал Мег раз двадцать за последний год, и она ни разу не прокололась. Так что если она и прикидывается, то уж чертовски здорово.

— Хм, — пробормотал Гриффин.

— Хм, — отозвался Фитц. — Так или иначе, состояние Мег очень затрудняло расследование по первоначальному иску. Мы пытались подступиться к ее соседке по комнате, Викки, но та поведала лишь то, что, придя домой в два часа ночи, застала Мег таинственным образом привязанной к кровати. Тогда мы бросились собирать улики на месте преступления, но это тоже не пролило света — ни следов взлома, ни волос, ни волокон биологической ткани, ни отпечатков пальцев. По сути, все, что мы имели после первого нападения, — это одна растерянная студентка-второкурсница, одна ее истерзанная соседка, десять полосок латекса и один образчик ДНК, который не содержался в базе данных лиц, совершивших преступления на сексуальной почве.

— Вы пытались проследить происхождение латекса?

— Конечно же, я занимался происхождением латекса. То была единственная распроклятая зацепка, которой я располагал. Я заставил лабораторию проанализировать химический состав, провести сравнительный анализ разных марок, разных партий поставок, обратить внимание на количество латексного порошка в каждой полоске. Честно говоря, я узнал чертову уйму всякого дерьма про этот латекс. И все без пользы — это не продвинуло нас ни на шаг. Способ, каким этот латекс производится, не позволяет, основываясь на горсти тесемок, сузить область исследования до отдельной марки или партии товара. Через три недели после первого преступления мы уперлись лбом в стену. Дело было полный мертвяк, мертвяк мертвее мертвого. Короче, полный провал.

— Да! А что сказал по этому поводу дядюшка Винни?

Фитц рассмеялся:

— Значит, вы и о нем слышали. Дядюшка Винни — любопытный экземпляр. Как-то раз он явился ко мне в офис. Хотел выяснить, не утаиваю ли я какую-то информацию от семьи. Ну, например, у меня уже могло быть на уме какое-то имя. А, к примеру, если у меня есть на уме какое-то имя, тогда и у него могло бы оказаться на уме какое-то имя, и это его имя, возможно, позаботилось бы о моем имени, причем без всяких там налоговых затрат.

— Что ж, Винни — весьма полезный человек на свой лад.

— Да-да, — согласился Фитц и вздохнул: — Полагаю, нам не помешало бы нанести визит дяде Винни. Признаться, я не считаю его приверженцем заказной снайперской стрельбы. Стрельба с крыш и смертоубийства во дворах судов привлекают много внимания, а я не думаю, что дядя Винни любит привлекать к себе внимание. Лично я готов был держать пари, что рано или поздно Эдди войдет в тюремную душевую и угодит в небольшую передрягу. Знаете — с участием ноги какого-нибудь заключенного и печенки Эдди. Но вот поди ж ты: век живи — век учись.

— Век живи — век учись, — согласился Гриффин. Он снова мысленно вернулся к цепочке изнасилований, все еще пытаясь вникнуть в логику расследования и понять, каким образом удалось, оттолкнувшись от первой жертвы, лишившейся памяти, уже через два месяца завершить дело арестом подозреваемого. — Хорошо. Значит, после первого изнасилования у вас не возникло никаких подозрений в отношении Эдди Комо. И вообще никого конкретного у вас на уме не было.

— После первого изнасилования мы гонялись за собственной тенью. Нам пришлось изрядно попотеть. Интересовались ее старыми приятелями, парнями, с которыми она встречалась раньше, основательно прочесали базу данных по тем, кто прежде был замешан в преступлениях на сексуальной почве, кого недавно выпустили из тюрьмы и кто мог бы проживать на данной территории и т. д., и т. п. Откровенно говоря, Мег не часто встречалась с парнями, а все известные извращенцы в это время извращались каким-то иным образом. Может, смотрели по кабелю «Секс в большом городе». Теперь, когда есть кабельное телевидение, они уже гораздо реже шастают по улицам.

— Но потом произошло нападение в Ист-Сайде.

— Верно. Четыре недели спустя после нападения на Песатуро произошел случай в Ист-Сайде.

— В совершенно непохожем жилом районе, — отметил Гриффин.

— Он тоже примыкает к территории колледжа, — возразил было Фитц, но тут же покачал головой: — Да, нападение номер два имело несколько ключевых отличий. Кэрол Розен не второкурсница колледжа, а солидная домохозяйка сорока двух лет. Проживает вместе с мужем в старом викторианском особняке, который отнюдь не то же самое, что квартирка в студенческом городке. Наконец — и это, вероятно, самое важное отличие — уровень насилия существенно повысился. По свидетельству медсестры, специализирующейся на освидетельствовании жертв сексуальных бесчинств, Мег подверглась только вагинальному проникновению и получила лишь минимальные повреждения запястий, лодыжек и рта от наложения латексных жгутов. Никаких следов избиения и, что более важно, никаких ушибов и синяков в области шеи. В случае с Мег Эдди, судя по всему, вошел, тихо сделал свое дело и тихо убрался.

Кэрол Розен же подверглась и вагинальному, и анальному проникновению. Она была сильно избита: синяки на груди и ягодицах, многочисленные ушибы на лице, многочисленные ссадины на внутренней стороне ляжек, да вдобавок он начал свою любовную игру с удушения, схватив ее за горло, причем так сильно, что на шее остались синяки от пальцев. Кроме того, он так крепко притянул ее к кровати, что у нее до сих пор шрамы на запястьях и лодыжках. Рассуждая в сравнительных терминах, можно сказать, что Мег повезло, а Кэрол — нет.

— Но вы уверены, что действовал один и тот же человек?

— Десять полосок латекса. Один и тот же образчик ДНК. О да, это снова был Эдди.

— А где все это время находился муж?

— Дэн Розен — юрист, специализируется на корпоративном праве. Несколько лет назад открыл собственную практику и допоздна засиживается на работе. Он вернулся домой не раньше полуночи и обнаружил, что его жена распята на супружеском ложе. Мы сразу же бросили в этот район полицейских, устроили форменную облаву, но, не имея словесного описания, вновь потерпели неудачу.

Гриффин нахмурился:

— Погодите минутку. У первой жертвы есть соседка по комнате, которая в ту ночь как на грех оказалась на работе. У второй жертвы есть муж, который также, как выясняется, работает допоздна. Означает ли это то, что я думаю?

— Да, мы полагаем, что он предварительно наблюдал за жертвами, выяснял их привычки и образ жизни, — согласился Фитц. — Во время донорской кампании он наметил себе потенциальных жертв, потом, видимо, готовился — отсюда и разрыв во времени между моментом, когда он впервые заприметил их, и нападением. Теперь смотрите: эта теория подтверждается, когда речь идет о Мег и Триш, которые были донорами. Однако мы испытывали замешательство в случае с Кэрол Розен, поскольку она никогда не участвовала ни в каких донорских кампаниях. По нашему мнению, он выбрал ее в последнюю минуту, кого-то заменив ею. Всего в одном квартале от Розенов проживает хорошенькая брюнетка, студентка колледжа — как раз такая, какие нравятся Эдди. Она тоже сдавала кровь в колледже и помнит, как в ту ночь кто-то звонил в дверь ее квартиры. Но она никого не ждала, поэтому решила не открывать. К счастью для нее. И к несчастью для Кэрол.

— Это не объясняет, почему отсутствовал муж, — настаивал Гриффин.

— Эй, послушайте, вы думаете, я знаю все на свете? Может, наблюдая за брюнеткой, Эдди также заметил, что Кэрол Розен, как правило, остается вечером одна. Может, просто увидел раскрытое окно спальни, которое весьма кстати располагается над широким крыльцом, и решил попытать счастья. Что вы хотите — он умирал от вожделения. Психологически Эдди настроился на крупную поживу, а тут — на тебе! — ему отказали в обслуживании. Кроме того, Эдди запросто выжимал двести фунтов. Взобраться на нависающий козырек крыльца для него не составляло труда. А если бы муж женщины оказался дома... Вероятно, Эдди решил, что справится и с ним. В конце концов, был уже поздний вечер, и у него в крови вовсю играл адреналин...