Жажда мести - Муни Крис
Многоцветный пучок проводов лежал возле ноутбука, распустив шнуры во все стороны, словно большую паутину. Лучом фонарика Манн проследил, куда тянутся провода. Они вели к бруску, завернутому в коричневую бумагу с клеймом на черном фоне: С-4.
Глаза Манна расширились.
Он смотрел на бомбу.
Глава 13
Очевидной реакцией в подобной ситуации была бы паника. Бомба так близко, кругом десятки блоков С-4, прикрепленных к стене. Манн растерялся. Он почувствовал, как внутри поднимается волна ужаса, парализуя дыхание и сбивая с ног. Он усилием воли заставил себя успокоиться и начать думать. Он хорошо знал, как важно, чтобы чувства не мешали мыслить. Размышления решали проблемы. Паника или гнев только затрудняли способность здраво рассуждать и выпутываться из ситуации. Поэтому, когда цифры на экране добрались до 6.40 и страх ураганом пронесся по венам, Генри Манн подавил оторопь и быстро прикинул, что делать.
«Если этот парень оказался достаточно умен, чтобы прятать ноутбук наверху три месяца и не дать ему взлететь на воздух без правильного кода доступа, то вероятность наличия встроенных предохранительных механизмов от постороннего вмешательства весьма велика».
У Манна не было знаний даже по основным конструкциям бомб, что уж говорить о микросхемах, поэтому пытаться отключить ее бесполезно.
«Есть проблема: вы находитесь на четвертом этаже здания, в котором более двух сотен человек, и глядите на сложное самодельное взрывное устройство, которое вполне способно стереть с лица земли небольшой городок. Как вы собираетесь заставить всех этих людей покинуть здание, а после еще и сделать так, чтобы они убрались от него подальше? Решение: пожарная тревога! Будем надеяться, что пожарная тревога вырубит все эти устройства для магнитных карт. В противном случае мы все окажемся в ловушке».
Он в последний раз посмотрел на таймер. Оставалось 6.28. Он запомнил цифры. Нужно что-то поджечь, чтобы появился дым! Он похлопал себя по карманам брюк и нашел то, что могло сгодиться. Засунув руку в карман, он вытащил хлопковый носовой платок.
«Быстрее, Генри. Черт подери, быстрее!»
Он обмотал платок вокруг разбрызгивателя. Потом принялся искать по карманам зажигалку, нашел ее и поднес к кончику платка. Яркий оранжевый язычок пламени начал лизать хлопок, появились небольшие облачка черно-серого дыма.
Отбросив зажигалку, Манн спрыгнул со стола, ощутив пронзительную боль в коленях, и потянулся к телефону, стоявшему на углу стола, чтобы позвонить ДеВитту.
Гудка не было.
Он положил трубку и попробовал еще раз. Ничего.
Включилась пожарная сирена, заработали разбрызгиватели. Фонтаны воды заливали комнату. Весь мокрый, он бросился к двери и потянул за ручку. Дверь была заперта.
«Быть такого не может!» – подумал Манн.
В кабинете не было щелей для магнитных карт, дверь должна открываться. Он попробовал снова, но чертова дверь ни в какую не хотела поддаваться.
Паника начала охватывать Генри, но он бешено сопротивлялся.
«Думай! Ты на четвертом этаже, надо как можно скорее отсюда выбраться. Думай!»
Звук пожарной сирены буравил мозг. Он отвернулся от двери и осмотрелся. Сквозь потоки воды он увидел источенные погодой утесы за окном.
Прежде чем мысль успела сформироваться, его правая рука уже потянулась к пистолету Манн вынул «глок» из кобуры, направил его на окно и начал стрелять.
Грохот был оглушительный. Первая пуля пробила толстое стекло, которое покрылось густой сетью трещин, но не разлетелось. Он продолжал стрелять. Пистолет беспомощно щелкнул. Закончились патроны. Манн ощутил горечь поражения. Стекло пестрело отверстиями, но не рассыпалось.
«Еще одна обойма ничего не решит!»
Отбросив пистолет, он подбежал к столу, схватил офисный стул и со всей силы ударил им по стеклу. Отлетело несколько кусочков, но стекло по-прежнему держалось. Манн не переставал бить по нему стулом. Лицо его горело от напряжения. Он буквально ощущал, как утекает драгоценное время.
«Давай же, мать твою, давай!»
Внезапно стул проломил стекло и вылетел наружу вместе с осколками. Манн услышал крик снизу, но очень глухой.
Зазубренное отверстие в стекле находилось на уровне пояса И выглядело словно открытая пасть акулы. Манн отбил ногой несколько осколков, чтобы протиснуться наружу. Держась за подоконник, он с трудом пролез через отверстие. Острые, как бритва, края пролома разрывали одежду, впиваясь в плечи, руки и колени.
Манн вытер воду с лица. Четвертый этаж, святой боже, это все равно что прыгать с небоскреба! На земле он разглядел стул и осколки стекла, сияющие на солнце, словно бриллианты. Люди неспешно выходили из здания.
«Они, наверное, решили, что это чертова учебная тревога», – подумал Манн.
Небольшая толпа, стоявшая немного поодаль, ближе к тротуару, поглядывала то на Манна, махавшего из окна четвертого этажа, то на лежавший на земле стул.
Манн сложил руки рупором.
– Убирайтесь! Здесь бомба, она сейчас рванет!
Этого оказалось достаточно. Люди начали разбегаться. Манн посмотрел на стоянку и увидел машину, которую взял напрокат. Он нащупал в кармане ключи. Чтобы добраться до нее, ему придется прыгать. Он посмотрел вниз.
«Ты не можешь этого сделать! Ты разобьешься… Время, Генри! У тебя осталось пять минут и только один путь к спасению. Будешь голосовать или уберешься отсюда к чертовой матери?»
Сотворив короткую молитву, он отпустил подоконник и оттолкнулся ногами от окна.
Земля рванулась к нему. Он мысленно приготовился к удару, твердо веря, что выживет.
«Сосредоточься, мысли положительно…»
Он ударился об асфальт, и уверенность растаяла, словно снег на солнце. Он упал на спину, сильно ударившись головой.
Господи! Колени, казалось, взорвутся от боли. Боль была даже сильнее, чем тогда во Вьетнаме, когда он наступил на выпрыгивающую мину. Глаза не хотели открываться, но уши были в порядке, и он слышал все: крики, захлопывающиеся дверцы машин, урчание двигателей, визг шин.
«Поднимайся, мать твою… Поднимай задницу!»
Манн повернулся на бок и взвыл. Колени словно кто-то вырвал из суставов. Он чувствовал пульсирующую боль и влажное чавканье в правой ноге. Надо подождать, пока боль утихнет. Он не мог двигаться, не хотел.
В голове, пересиливая боль, звучало: «Ты поднялся во Вьетнаме и смог двигаться, ты сможешь сделать это снова. Перестань ныть и двигайся, черт подери, двигайся!»
Он заставил себя открыть глаза и перевернулся на левый бок. Потом он увидел это: кусок кости торчал из вывернутого правого колена, текла кровь. Другое колено, насколько он мог судить, было в порядке.
«Черт подери, ты же знаешь, на что способна пластиковая взрывчатка! Ты так хочешь умереть? Разорванным на куски и погребенным под кучей мусора? Хочешь сидеть здесь? А ведь машина недалеко, надо только подняться по лестнице».
Решимость, которая спасла его задницу во Вьетнаме, неожиданно вернулась, прихватив с собой немного адреналина, который, казалось, слегка притупил боль. Он перенес вес на здоровое колено, заставил себя встать и побрел к ступенькам.
«У тебя почти закончилось время! Осталось не больше пяти минут, и если ты не хочешь быть похороненным заживо, то быстренько топай к лестнице. Мало времени, мало времени, так что двигайся, двигайся! Сконцентрируйся на машине».
Вот что надо! Машина была его ключом к выживанию, у него были ключи. Надо было всего лишь залезть в нее и уехать. Он продолжал брести к стоянке, размахивая руками, словно сумасшедший. Воздух вырывался из легких резкими, тяжелыми толчками. Манн опасался, что сердце может отказать.
Он не понимал, как ему удалось, не потеряв сознание, подняться по ступенькам и как он смог пробежать трусцой по стоянке, если его правая нога вышла из строя. Но это не имело значения, поскольку перед ним вырос серый «бьюик». Но где же ДеВитт? Манн выудил из кармана ключи. Он надеялся, что парень был достаточно сообразительным, чтобы удрать.
