Карин Слотер - Ярость
— Более квалифицированного кандидата, чтобы паковать коробки? — все-таки спросил он одного из них, менеджера по отгрузке на кондитерской фабрике.
— Послушай, приятель, — ответил тот. — У меня дочка подросткового возраста, ясно? Сам должен понимать, почему ты не получил эту работу.
Откровенно, по крайней мере.
В каждой анкете звучал один и тот же стандартный вопрос: «Были ли вы осуждены за какие-либо преступления, кроме преступлений, связанных с нарушениями правил дорожного движения?»
Джон вынужден был писать «да». Все равно его биографию будут проверять и обязательно все выяснят.
«Пожалуйста, изложите на отведенных ниже строчках суть вашего правонарушения».
И приходилось излагать. Они могли связаться с его надзирающим офицером. Могли обратиться в полицию, чтобы просмотреть его досье. Могли просто полезть в Интернет и на сайте БРД найти его в разделе «Осужденные за сексуальные преступления в регионе Атланта». В комментарии под именем Шелли, Джонатан Уинстон, они прочли бы, что он изнасиловал и убил фактически ребенка. Государство не делает различий между несовершеннолетними и взрослыми преступниками, поэтому в документах он проходил не как человек, совершивший правонарушение, будучи сам совсем юным, а как взрослый педофил.
— Эй! — позвала проститутка. — Ты еще здесь, красавчик?
Джон кивнул. Задумавшись, он просто шел за ней, как щенок. Они стояли перед винным магазином. Некоторые из девушек были уже на рабочем месте в надежде подцепить кого-то из отправившихся на обеденный перерыв.
— Эй, Робин! — крикнула она. — Иди-ка сюда.
Женщина, видимо Робин, направилась к ним. Ходить на высоких каблуках у нее явно получалось лучше, чем у новой знакомой Джона.
В трех метрах от них Робин остановилась.
— Что, черт возьми, с тобой стряслось? — Она подозрительно взглянула на Джона. — Ты что, ублюдок, был груб с ней?
— Нет, — сказал он, а потом, увидев, как она полезла в сумочку за чем-то, что, похоже, могло доставить ему большие неприятности, добавил: — Прошу вас. Я не причинил ей никакого вреда.
— Эй, погоди, крошка, он не сделал ничего плохого! — успокоила ее проститутка. — Он спас меня от того засранца на автомойке.
— От которого? — спросила Робин, продолжая пылать взрывоопасной злостью. То, как она смотрела на Джона, говорило, что она еще не определилась в отношении его, и рука ее по-прежнему находилась в сумочке, сжимая то ли баллончик с перцовым аэрозолем, то ли молоток.
— От которого? От которого? — сказала шлюха, очень точно сымитировав Рея-Рея. — От того худого ниггера, который вечно повторяет все по два раза. — Она посмотрела на Джона. — Она моложе и понравится тебе, верно, дорогой?
Джон почувствовал, как все тело напряглось.
— Нет, я не совсем это имела в виду, — сказала она, погладив его по спине, словно успокаивала ребенка. — Послушай, Робин, сделай мне одолжение. Он и вправду спас мою задницу. Сделай ему «пятьдесят на пятьдесят».
Робин уже открыла рот, чтобы ответить ей, но Джон перебил ее. Он быстро поднял вверх руки и сказал:
— Нет, все в порядке.
— Я всегда рассчитываюсь по своим долгам, — настаивала проститутка, — будь то любезность от незнакомого человека или какая другая хрень. — Глаза ее скользнули на машину, заезжавшую на стоянку перед магазином. — Блин! Это мой постоянный клиент, — бросила она, ладонью вытирая кровь под носом.
Заскакивая в автомобиль, она помахала Джону рукой и что-то крикнула — что именно, он не разобрал.
Джон смотрел на отъезжающую машину, чувствуя, что Робин не спускает с него глаз. Это был тот же стальной взгляд, что и у копа: чего, черт побери, можно ожидать от этого типа и куда нужно врезать, чтобы поставить его на колени?
— Я ей не подмена в смысле трахаться, — сказала она.
— Не беспокойся об этом, — ответил он, снова предупредительно поднимая руки. — Правда.
— Что, — спросила она, — ставишь себя слишком высоко, чтобы платить за это?
— Я этого не сказал, — возразил он, чувствуя, что краснеет.
Еще пять или шесть проституток открыто прислушивались к их разговору, и по их изумленным лицам он понимал, что его член в их глазах с каждым мгновением становится все меньше и меньше.
— К тому же, — добавил он, — мы вообще не говорили о том, чтобы платить за это. — И пока Робин не успела вставить что-то свое, продолжил: — Я просто оказал ей любезность.
— Мне ты никаких любезностей не оказывал.
— Тогда от тебя ничего и не требуется, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Эй! — взвизгнула она. — Куда это ты пошел?
Он обернулся на крик. Она явно играла на толпу. Он почувствовал, что член его сжался еще больше.
Стараясь совладать со своим голосом, он спросил:
— Что еще?
— Я сказала, не уходи от меня, придурок чертов!
Джон покачал головой, думая, что день этот выдался хуже некуда.
— Так ты все-таки хочешь сделать это? — спросил он и полез в карман.
Он уже три недели откладывал по двадцать баксов, чтобы гарантированно иметь деньги на выплату за телевизор. В кармане у него было пятьдесят долларов, а еще семьдесят было спрятано под подошвой в туфле. Джон сомневался, что девушка зарабатывает хотя бы половину этого за обеденный перерыв. Черт, а он эту сумму не зарабатывал и за день!
Ее подбородок вызывающе поднялся. Их всех, похоже, учат этому жесту в школе проституток.
— Сколько у тебя есть? — спросила она.
— На это хватит, — сказал он.
Какого черта он творит? Языку стало тесно во рту, а слюны вдруг оказалось столько, что он не знал, куда ее девать. Впрочем, деньги свои он уже засветил. Двери на галерку захлопнулись.
Робин еще некоторое время смотрела на него, потом кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Может, хочешь обед и что-нибудь выпить?
Джон закусил губу, пытаясь прикинуть, во что это может ему обойтись.
— Я только что поел, — сказал он. — Если хочешь выпить чего-нибудь…
— Боже, — простонала она, закатывая глаза, — ты что, коп?
— Нет, — ответил он, все еще не понимая, куда она клонит.
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказала она. — Обед и выпивка.
Джон взглянул на остальных. Они снова смеялись над ним.
— Цыц! — рявкнула Робин, и какое-то время Джон думал, что она обращалась к нему. — Пойдем, — сказала она, хватая его за руку.
Второй раз за день Джона вела по улице шлюха. Впрочем, эта, вторая, была намного лучше первой. Она выглядела более чистой. Кожа у нее, видимо, была мягкая. Даже волосы у нее смотрелись намного лучше — густые и здоровые, а не редкие и засаленные от постоянных наркотиков и дешевых париков. Она не пропахла насквозь табачным дымом. Джон сидел в одной камере с завзятым курильщиком, который прикуривал новую сигарету от предыдущей. Тот парень даже проспать не мог больше часа, чтобы не проснуться для перекура, и бывали дни, когда воняло от него похлеще, чем от пепельницы с намокшими окурками.
Робин потянула его в посадку за рестораном «Колониальный», бросив через плечо:
— У тебя хватит денег заплатить за комнату?
Джон не ответил, потому что до сих пор не верил в то, что происходит. Держа под руку, Робин вела его через посадку, как будто у них было любовное свидание. Ему захотелось снова услышать ее голос. Тон ее был успокаивающим, хотя она явно торопилась побыстрее со всем этим покончить.
Не выпуская его руку, она остановилась.
— Эй, я спросила, хватит у тебя денег на комнату? — Она показала в сторону кустов. — Я не делаю этого на улице, как какое-нибудь животное, которому припекло.
Джону пришлось прокашляться, чтобы быть в состоянии говорить. Сердце в груди стучало так сильно, что он чувствовал, как с каждым ударом вздрагивает рубашка на груди.
— Да.
Она не двинулась с места.
— Ты вспотел.
— Прости, — сказал он и, высвободив руку, вытер ее о джинсы. Джон чувствовал себя неловко, и на его губах появилась глупая улыбка. — Прости, — повторил он.
Она строго взглянула на него, пытаясь понять, что у него на уме, и опять сунула руку в сумочку.
— Ты в порядке?
Джон огляделся по сторонам и подумал, что с ее стороны было большой ошибкой уводить незнакомых мужчин в посадку, что бы там у нее в сумочке ни лежало.
— Здесь небезопасно, — сказал он. — Ты же не знаешь, кто я на самом деле.
— Ты никогда раньше этого не делал. — Это был не вопрос, Робин просто констатировала очевидные для нее вещи.
Он вспомнил Рэнделла, паренька из магазина, вспомнил, как у того судорожно перекатывался кадык, когда Джон на него наехал. И почувствовал, как у самого заклинило в горле, так что трудно было говорить.
— Эй! — сказала она, погладив его по руке. — Пойдем, ты уже большой мальчик. Все будет в порядке.
Джон заметил, что голос ее изменился. Он не мог понять, почему это произошло, но она вдруг заговорила с ним, как с живым человеком, а не с чем-то, что хотелось бы побыстрее соскрести с подошвы своей туфли.
