Борис Старлинг - Шторм
– Ага. Капитан прикидывал, насколько мы прибудем позже, чем по расписанию.
– И что у него выходило?
– Он сказал, опаздываем на час. Но, по-моему, в его расчеты вкралась ошибка. Неверная оценка расстояния или что-то еще. Начать с того, что до остановки мы выигрывали полчаса.
Паркер смотрит на Фрэнка. Есть что-то в его голосе, его манере, наводящее Фрэнка на догадку о том, что он хочет донести до него какую-то мысль.
– Но ведь рассчитать это, с учетом всех поправок, было не так уж сложно.
– Не сложно.
– Совсем не сложно.
Получалось, что капитан вернулся из трюма потрясенным настолько, что запутался в расчетах. Потрясенным настолько, чтобы сделать – или не сделать – что именно?
– Это была не единственная оплошность, которую он допустил?
– Этого я вам не скажу.
Да скажет он, куда денется. Паркер сам хочет выложить эту информацию, но так, чтобы потом иметь право говорить, что Фрэнк из него жилы тянул, а на блюдечке он ему ничего не преподнес.
– Ваш капитан погиб. Вы ничего не выиграете, защищая его репутацию.
Паркер молчит.
– Мне нужно знать, что произошло.
Паркер трогает пальцами ссадину на лице и, видимо решив, что поупирался достаточно, уступает.
– Ладно. Он запаниковал. Слетел с катушек. Полностью.
– В каком смысле?
– Лопотал что-то невнятное. Бормотал себе под нос как чокнутый. Этот хренов подсчет можно было без проблем произвести за десять секунд, а он снова и снова тыкал пальцем в калькулятор. Записывал числа на клочках бумаги и рвал их. И это было только начало. Когда "Амфитрита" начала тонуть, он схватил интерком и начал выкрикивать приказы. Оно, конечно, кому приказывать, как не ему, да только орал он какую-то собачью чушь. Не запускать двигатели автомобилей, пока не открыты носовые ворота! Пассажирам высаживаться в порядке очередности занимаемых ими пассажирских палуб. А потом и вовсе пошла какая-то невнятица: я даже не уверен, что он говорил по-английски. Долбанная калоша тонула, а он отдавал такие распоряжения, словно мы уже причалили в Абердине.
– А вы когда-нибудь видели его в таком состоянии?
– Никогда.
– Что вы сделали?
– Я выбил интерком из его руки и крикнул на него. "Вы, наверное, сбросили не ту машину!" – вот что я сказал.
– А он что ответил?
– Мне показалось, что он сейчас меня укусит. У него был такой вид, точно он спятил. Капитан схватил меня за плечи и проорал: "Можно сказать и так, Кристиан! Можно сказать и так".
– "Можно сказать и так"? Именно так он и выразился?
– Ага.
Белый фургон "транзит". Обычная машина. По теории вероятности, на борту вполне мог находиться не один такой автомобиль. Подобную ошибку допустить легко. А она так же легко может оказаться фатальной.
– А потом?
– Потом он схватился за штурвал и круто заложил вправо.
Корабль движется на вест-зюйд-вест. Ветер преимущественно западный, с севера надвигается шторм. Фрэнк мгновенно сообразил, о чем говорит Паркер.
– Саттон повернул навстречу шторму?
Паркер кивает. Фрэнк, наполовину для себя, продолжает:
– Ему следовало взять лево на борт и попробовать уйти от бури. – Он смотрит на Паркера. – А вы не пытались остановить его?
– Конечно. И я, и Кен – второй помощник Гартоуэн – мы оба бросились к нему. Хотели вместе отобрать у него штурвал, но не успели. Корабль неожиданно накренился, и нас отшвырнуло.
– А как по-вашему, возьми он лево на борт, корабль все равно бы затонул?
– С пробоиной от взрыва? Пошел бы на дно в любом случае. Но не так быстро. Мы выиграли бы пятнадцать, а то и двадцать минут. За это время могли бы спастись сотни людей.
– А как удалось спастись вам?
– Мне повезло. Когда я направлялся к рулю и палуба ушла у меня из-под ног, меня отбросило назад, в штурманскую рубку. Поэтому, когда вода вышибла иллюминаторы и хлынула на мостик, я оказался в укрытии. Ну а те бедолаги, что находились у иллюминаторов, надо думать, погибли мгновенно. Потом "Амфитриту" качнуло в другую сторону, вода отхлынула, и меня вынесло вместе с ней. Прямо мимо всех этих тел. Мимо Саттона и Кена. Мимо Спаркса, все еще в наушниках. Боже праведный, это было ужасно! Ужасно.
Он смотрит Фрэнку прямо в глаза.
– Вы можете поговорить со всеми, кто спасся, задавайте им сколько угодно вопросов, но все равно – все равно! – вы не сможете представить себе, каково это было. Ужаснее, чем можно вообразить.
Фрэнк качает головой.
– Это было преддверие ада, – говорит Паркер.
* * *Прозекторская ярко освещена, здесь чисто и прохладно. Ощущение у Кейт такое, словно она находится внутри холодильника.
Любое вскрытие – зрелище не из приятных, но все же они отличаются одно от другого в лучшую или худшую сторону. То, на котором Кейт присутствует сейчас, совершенно неудобоваримое – век бы такого не видать.
Она позвонила Ренфру прямо с места преступления и сказала, что хочет взяться за это дело. В конце концов, если бы не происшествие с "Амфитритой", его, несомненно, поручили бы именно ей, а поскольку никаких физических повреждений она не получила, то и никаких препятствий к тому, чтобы заняться расследованием, не существует. Спрашивать насчет ментального ущерба Ренфру деликатно не стал, а сама она эту тему не затрагивала.
Ренфру, бывший глава Эдинбургского департамента уголовного розыска, поработавший также на посту начальника полиции Иброкса, где как минимум дважды в сезон болельщики "Рейнджеров" и "Келтика" устраивали массовые драки, лишь слегка замаскированные под футбольные матчи, человек многоопытный и прекрасно знает, когда стоит поспорить, а когда это бесполезно. И потому соглашается передать дело ей.
Потом Кейт позвонила Бронах и сообщила, что припозднится. Они договорились о том, что Бронах заберет Лео из школы, отведет его домой и напоит чаем, а ежели Кейт не подъедет к семи, то и накормит ужином. Она души не чает в Лео, так что выручить таким образом Кейт для нее только удовольствие. Тем паче что основные ее занятия – это живопись и игра в бридж, и первое позволяет достаточно свободно распоряжаться своим временем.
Внимание Кейт возвращается к вскрываемому телу.
Жертву уже опознали, ею оказалась Петра Галлахер, восемнадцати лет, проходившая практику в качестве репортера в "Абердин ивнинг телеграф". Ее сумочку нашли рядом с телом, а ярлычок с именем был вшит в пояс юбки: память о недавних школьных временах.
Гадюку передали университетским профессорам герпетологии. Кисти рук и ступни Петры, отвязанные от веревки, теперь лежат на прозекторском столе, рядом с телом. Веревку забрали для судебно-медицинского анализа.
Доктор Томас Хеммингс, патологоанатом, возится со своими инструментами. Он завершил внешний осмотр тела Петры и собирается показать Кейт, что он установил перед тем, как приступить собственно к вскрытию. Его лысая макушка поблескивает под светильниками, а полукольцо седых волос напоминает Кейт зимние крокусы у подножия холма.
– Готово?
– Да.
Хеммингс подходит к столу, бормоча что-то себе под нос. Кейт не сразу удается разобрать его слова.
"Вот место, где смерти радостно учить тех, кто живет".
Он прокашливается.
– Температура тела и степень окоченения позволяют установить, что покойная была убита между полуночью и двумя часами ночи. Причиной смерти являются множественные колотые раны, нанесенные острым предметом с большой силой. Таких ран на теле насчитывается более двадцати. Кроме того, есть резаные раны, следы тупых ударов, гематомы на руках и несколько колотых ран, не совпадающих с порезами на рубашке.
– Все это наводит на мысль о том, что она сопротивлялась.
– Именно. Полный отчет я представлю позднее, а сейчас просто укажу вам на основные моменты. Прежде всего замечу, что любой из этих четырех ран было достаточно, чтобы ее убить. – Он указывает на тело Петры. – Там, там, там и там.
Ран слишком много, и понять, на какие именно он указывает, не так-то просто.
– Первая рана здесь. – Он касается ее шеи. – Острый предмет пробил шею с левой стороны и рассек левую внутреннюю яремную вену. Длина примерно три дюйма, начинается за левой грудино-ключично-сосцевидной мышцей, поднимается вверх и назад. Это сложная рана, и она является сочетанием режущей и колющей.
Его рука движется вниз, под ее правую грудь.
– Раны вторая и третья. Обе колотые, обе пробили правое легкое на два или три дюйма, обе способствовали возникновению внутреннего кровоизлияния.
Рука перемещается выше.
– Номер второй, в пяти дюймах позади, удар нанесен под седьмое ребро, на подмышечной линии. Отверстие в пять восьмых дюйма, с четырехдюймовым каналом, проходящим справа налево, сзади вперед. Канал заканчивается в зоне грудной клетки, у правого четвертого ребра, примерно на линии ключицы.
Номер три, в двух дюймах сзади, пробита восьмая межреберная зона, ребро не задето. Канал схож с таковым номер второго. Отверстие в один дюйм, глубина три.
